Все золото Колымы - Юрий Ребров

Я плотнее прижал трубку к уху.

— А дальше что?

— А ничего. Он нас в ресторан пригласил. Ну мы и пошли. Весь обед этот Витя нам рассказывал, как золото добывают, про гидроэлеваторы, драги... Договорились вечером встретиться. Только мы не пришли, потому что достали билеты на чехословацкий джаз, знаете, Иветта Симонова там солисткой. А Витю больше не встречали.

Я наскоро благодарю многословную девушку и бросаю на рычаг трубку. Мне не терпится сообщить Вовке то, что я услышал.

— Итак, это скорее всего человек, связанный с добычей золота, и зовут его Витя, — небрежно говорю я.

Вовка бросается к списку, хотя прекрасно знает, что оба наших старателя — Викторы. Если только мы вообще не идем по ложному следу, предположительно отпадает третья кандидатура — шофера.

— Ну что же, — Вовка бодро выстукивает авторучкой по столу фрагмент из какого-то одному ему известного марша. — Курочка по зернышку клюет.

В тот же день было еще два звонка, не прибавившие почти ничего к тому, что мы знали. Экономист из сельхозуправления видел похожего мужчину в автобусе. Запомнил, потому что сидели рядом. Узнав, что сосед связан по работе с селом, все спрашивал о ценах на шкурки, о рыбе и икре.

Две подружки из пединститута видели его в аэропорту. Он был выпивши и приставал ко всем пассажирам. Сами девушки летели в Хабаровск и мужчину в своем самолете не видели.

Что ж, для одного дня не так уж мало. Если последовательно доработать нашу версию, осталось из двух Викторов выбрать одного.

Однако в тот день нам было суждено испытать еще одну радость.

Дома вечером мы сообразили с Вовкой несколько партий в шахматы.

Зазвонил телефон.

— Простите, это квартира Комарова?

— Больше того, у телефона сам Комаров.

— Я звонил вам на работу, и дежурный дал ваш телефон. Я, может быть, и ошибаюсь, но на фотографии, которую показывали по телевидению, по-моему, один мой знакомый Артамонов... Мы с ним вместе работали в старательной артели. Конечно, точно не скажу, но сходство есть.

— А как зовут вашего знакомого?

— Виктор. Отчества не знаю. У него еще прозвище было в артели — Брюнет. Лет ему под пятьдесят. Я сегодня улетаю в отпуск, но, если нужно, запишите мой одесский адрес...

Я благодарю еще одного наблюдательного человека и мчусь на кухню. Наверное, вид у меня дурацкий, потому что Вовка смотрит с недоумением.

— Ну, старик, кажется, мы победили. Опознали на фотографии именно Артамонова! Понимаешь?

Но Вовка есть Вовка.

— Ну и что? — спрашивает он. — Ведь сходство с искусственным портретом не может быть доказательством. Надо еще доказать, что убит именно Артамонов.

5.

В нашем кабинете тихо. У меня раскалывается голова — то ли от усталости, то ли от того, что опять неизвестно, куда идти дальше. Из Могилева, где родился и долго жил Артамонов, нам ответили, что единственная его родственница — тетка — давным-давно не получает от него вестей и знать не знает, где он может быть.

Я в который раз читаю заключение экспертов, которое и так знаю наизусть. И вдруг, пронзенный неожиданной мыслью, от которой мгновенно прошла головная боль, кидаюсь к столу друга.

— Послушай, Шерлок Холмс, как же мы не догадались раньше!

Я зачитываю тот абзац заключения экспертов, в котором говорится о недостающих зубах и металлической коронке в полости рта убитого.

— Ну и что? — Вовка недовольно смотрит на меня, будто я отвлек его от важных размышлений.

— А то, что если за месяц до гибели Артамонову была поставлена коронка, значит, он посетил зубного врача где-то здесь — у себя в поселке или в Магадане. А посему можно попытаться отыскать в карточках его фамилию, найти стоматолога, который его лечил. У каждого врача свой «почерк», и свои коронки он узнает из сотни, как тебе известно. А если Артамонов с его зубом опознан врачом — это уже, между прочим, доказательство!

Мы быстро сочиняем текст запроса для поликлиник и снова принимаемся за недостойное детектива занятие — ждем ответов. Слава богу, на сей раз сведения получены быстро: Артамонов лечился в стоматологической поликлинике Магадана у врача по фамилии Березняк.

И вот мы с Вовкой ждем этого самого врача Березняка, как дорогого гостя.

Доктор Березняк оказывается миловидной женщиной, легко краснеющей в ответ на Вовкины уверения, что она — наша последняя и единственная надежда. Да, эту коронку делала она. Это совершенно бесспорно. Она удивляется, как мы с другом можем сомневаться в том, что она права. Мы же задаем вопросы уже для порядка, боясь поверить в успех. Но победа оказалась даже более полной, чем можно было ожидать. Женщина, подумав немного, сказала:

— Вы знаете, а я его помню. Прекрасно помню, потому что такой случай у меня произошел впервые. Этот пациент, во-первых, был не совсем трезв, а во-вторых, вдруг стал предлагать мне деньги, чтобы я обработала ему зуб получше. Представляете?

Она, как бы приглашая нас тоже удивиться наглости пациента, с возмущением оглядела меня и Вовку.

Вовка встал, с серьезным лицом подошел к доктору Березняк и галантно поцеловал ей руку. И для нее, и для меня это было неожиданностью, но, если бы я не боялся выглядеть в глазах друга жалким подражателем, я с удовольствием сделал бы то же.

Итак, сомнений больше не было. Теперь мы знали, что жертва — рабочий старательской артели Виктор Андреевич Артамонов, сорока семи лет от роду, образование — восемь классов, имеет права бульдозериста, холост.

У нас на эти сведения ушло много месяцев.

Теперь надо искать преступника. И мы с Вовкой, не дожидаясь наступления Нового года, решаем ехать на прииск, где работал Артамонов, в поселок Верхний Ат-Урях. Время для поездки, конечно, не самое подходящее, в канун новогоднего праздника кому захочется отвечать на не очень приятные вопросы, но слишком велико наше нетерпение. И мы едем.

...В кабинете главного инженера, где мы обосновались, перебывало уже довольно много людей. Сейчас перед нами старожил, которого здесь зовут Трофимычем.

— Зубастый был человек, царство ему небесное. — Трофимыч ерзает на стуле, всем своим видом показывая, как неприятен ему разговор. — Я, стало быть, с ним в одной комнате в общежитии проживал. Сосед был, однако скажу, не сахар. Все ворчит: то в магазине чего-то нет, то кино не везут. А какое кино в промсезон? Кто его, кроме приисковых, смотреть будет? Старатели — одно слово: стараются с рассвета дотемна. Капризный был человек...

Трофимыч опасливо смотрит на нас — угодил или нет своим ответом?

— Врагов у него не было? С таким-то характером должны быть, — задаю я банальный вопрос.

— Да какие враги? Зуда он, вот и весь сказ. То не так, это не так. Какие враги у такого-то могут быть! От него даже собственная баба сбежала. Довел своим жужжанием, значит. Да вы, наверное, про нее уже слыхали. Наташа Васильева, в детсаде работает...

Васильеву Наташей разве что Трофимыч может назвать. Лет ей уже под сорок. Женщина, сразу видно, боевая.

— Мужик, он, конечно, женщине нужен. Дело наше такое — заботиться о ком-то, присматривать. А с виду Виктор ничего, видный мужчина. И рука крепкая, и в плечах широк, да и неглупый. Только скучный человек больно. Как мы с ним поженились, ни разу в гости не сходили. До свадьбы то у одной подружки побываешь, то с другой в кино сбегаешь. А тут сиди, как сычиха, дома и слушай, как он здешние порядки поносит. И все твердит, какой он хороший да работящий, только зажимают его будто. Будь он председателем артели — тогда бы порядок был... Надоело. Не выдержала я такой жизни. Подруги, конечно, отговаривали: и хозяйственный он, дескать, и пьет только по праздникам, где ты еще, мол, такого найдешь! А по мне — не было мужика и это не мужик...

Перед отъездом с прииска мы только и выяснили, что уехал Артамонов отсюда 15 октября прошлого года, получил при расчете семь с лишним тысяч рублей. В артель по истечении отпуска писем и заявлений не присылал, и место его занято. Симпатией окружающих не пользовался, друзей не имел, да и врагов тоже.

В кабинете главного инженера мы в последний раз подводили итоги, когда в дверь постучали. Оказалось — Трофимыч.

— С вас, товарищи следователи, причитается. Подробность вспомнил. Витька мне из Магадана телеграмму прислал, чтобы «Спидолу» его никому не давал. Я же говорю, жадный был человек. И еще сообщил, что восемнадцатого вылетает в Красноярск. Вот так-то.

6.

Всю неделю после поездки мы с Вовкой проверяли путевые листы водителей таксомоторного парка. Искали тех, кто работал на линии 18 октября прошлого года. Таких оказалось около ста. Пятнадцать из них заезжали в аэропорт, причем один ухитрился побывать там трижды. Каждому из пятнадцати мы показывали фотографию Артамонова, просили припомнить, не встречал ли его в порту.