Особая зона - Евгений Касьяненко

18

После отлета президента совещание продолжилось. Выяснилось, что наш остров окружают земли трех, вполне успешных в прошлом, хозяйств – один бывший совхоз, один колхоз и один небольшой плодосовхоз. Совхоз почти полностью развалился, что происходит на землях бывшего колхоза никто не знал, похоже, землю просто разобрали по паям, а плодосовхоз, ставший кооперативом, работал ни шатко ни валко. Мне поручили в ближайшую неделю разобраться с бывшим совхозом – можно ли его еще «склеить» в большое хозяйство и какая помощь для этого потребуется.

Выходя из Совета я вспомнил, что у меня на сегодня была намечена встреча в школе. Я договорился с директором, это была молодая женщина лет тридцати, что зайду к ней во второй половине дня. И снова меня ждал примерно такой же шок, как тогда, когда я увидел рукотворное море академика. Я уже знал, что не ошибся, предположив, что школа – это многоцелевое здание, культурный центр посёлка. Однако даже не догадывался, насколько интересно можно в нем организовать, говоря казенным языком, «учебно-воспитательный процесс». Классных помещений, в привычном понимании, в школе не было. Здание внутри было разгорожено на несколько больших зон. Самой большой зоной был зимний сад, но вовсе не потому, что биологии в школе уделялось какое-то особое значение. Просто в этом громадном помещении, под тысячу квадратных метров, можно было без труда вести занятия сразу десятка классов по разным предметам. Деревья и растения скрадывали шум,

Парты и столы учащихся стояли отдельными группами среди этого моря зелени, причем, каждый условный «класс» можно было отгородить от соседнего еще и спускающимся с потолка экраном-шторой. И, самое удивительное, по этому громадному помещению, как ни в чем не бывало, прогуливались несколько косуль, пощипывая травку между парт.

– И что же, они не мешают учебе? – спросил я директриссу.

– Тут еще живут ежи и кролики, – улыбнулась она. – В школе много всякой живности. А теперь еще и лесной поросенок приблудился, совсем маленький, полосатый. Спасли его на пожаре. Очень шустрый, проворный. Дети его уже Шурупом прозвали, за юркость. Но сюда мы его пускать не будем. Он живет во дворе и уже отвоевал у Бублика, дворового пса, его конуру. Поначалу, когда мы только решились на эксперимент – животные мешали. Дети отвлекались. Но сейчас обращают на них внимание не больше, чем на свою домашнюю кошку.

– Но позвольте, такое громадное помещение – и под зимний сад? Шикуете вы, однако, в коммуне.

– А вы мысленно его разделите на десять частей. Десять классов плюс коридоры – тоже самое и получится. Но так-то интереснее учиться, согласитесь.

Другая зона называлась «шумной». Здесь стояли станки, различные приборы и наглядные пособия. Все можно было запустить в действие и посмотреть, как оно работает. Была и довольно большая комната амфитеатром, где нас ждал десяток ребят.

– Это наши школьные корреспонденты. Хотят создать школьную страницу в газете коммуны. Вы согласны?

К удивлению директриссы, я сказал, что нет, не согласен.

– Пользы от того, что ребята начнут приносить в газету свои заметки – мало. И скучно. Это все равно, что писать сочинение в школе. Предлагаю другой вариант. «Страну Швамбранию» читали? А «Республику ШКИД»? – спросил я у ребят. – А вот свою многотиражку начать издавать – как, слабо? Я договорюсь с Советом, чтобы вам разрешили использовать наше оборудование.

Предложение вызвало бурный энтузиазм.

– Только давайте договоримся, что у вашей газеты будет свой «диктатор» – учитель русского языка и литературы.

….

На следующее утро я собирал свой рюкзак. Он пропах гарью, но не от рыбацкого костра, как предполагал месяц назад, а от пожара.

– Может быть, возьмёшь чемодан? – спросила Варя, – Несолидно как-то члену Верховного Совета ехать в командировку с рюкзаком. Да и рубашки помнутся.

– Пусть завидуют и знают, что в коммуне белоручек нет.

– Долго там будешь?

– За неделю, полагаю, управлюсь.

– Не боишься? Все же у бывшего совхоза было шесть отделений, десяток ферм. Нужно везде побывать, со всеми поговорить. А ты всего лишь журналист. Могли бы и другого послать.

– Кого? В коммуне почти все горожане. А я работал на селе.

– Ну, послали бы тебя в плодосовхоз. Все же проще.

– В плодосовхоз поедет Гоша. Там в основном коммунальные проблемы. Он справится.

– Деньгами коммуны-то не сори. Может, мне с тобой поехать? Я кандидат сельхознаук, между прочим.

– Ты, женщина, в государственные дела не лезь. – Я засмеялся. – Тут особый подход нужен. Купить совхозу технику в лизинг – это треть дела. Нужно смотреть, что там с коллективом делать. Расползлись по углам, как тараканы.

– Ну, посидим на дорожку.

Я вышел из гостиницы. Сгоревший участок в лесу скоро закончился, и я устремился по тропинке в сосновом бору. Грибов и сегодня было много, но я понимал, что этот сезон для меня накрылся. Сгорел, как крыша гостиницы.

На берегу меня ждал катер. Не шикарный, президентский, а захудалая, облезшая дюралевая «казанка», которой, наверное, исполнилось полвека. Я осторожно перелез через борт этого узкого суденышка, боясь его перевернуть.

– Смирнов? – спросил меня человек, сидевший за румпелем подвесного мотора, такого же древнего, как сама лодка.

– Смирнов. А вас как зовут?

– Иванов я. Уже шестьдесят пять лет Иванов. Председатель местного кооператива.

– Тогда мы с вами одногодки. Сколько народу в кооперативе?

– Тридцать два человека.

– А в совхозе сколько было?

– Полторы тысячи. Только вы не подумайте. Своё «кресло», – он постучал по дюралевой банке моторки, – я готов уступить вам хоть сегодня. И коллектив легко проголосует. Какая людям разница: Иванов, Смирнов.

– Спасибо, но пока не нужно. Мы только ваши шефы, – рассмеялся я.

В моём голосе не было уверенности. Жизнь в коммуне меня приучила, что бывает все. Чёрт побери, а вдруг на седьмом десятке я ещё успею побывать директором обновленного совхоза?

Неожиданно мне пришла в голову странная мысль: а я ведь не знаю ни имени нашего острова, ни имени поселка. Похоже, их вообще не существует в природе. Кто будет давать название рукавам реки? Или секретному поселку? Наверное, это «почтовый ящик номер такой-то», и все.

Нужно поднять на Совете вопрос о присвоении острову и поселку имени. Хватит одного на двоих. И пусть он будет Солнечный. Не по названию сказочного города, где жили Незнайка и его друзья, а в честь великого человека, написавшего «Город Солнца» и просидевшего 27 лет в испанской тюрьме, но не предавшего идеалы свободы и равноправия людей.