Франция. История вражды, соперничества и любви - Александр Широкорад

28 января 1762 г. Фридрих отвечал Петру: «Особенно я радуюсь тому, что ваше императорское величество получили ныне ту корону, которая вам давно принадлежала не столько по наследству, сколько по добродетелям и которой вы придадите новый блеск».

Петр III начал в одностороннем порядке освобождать прусских пленных и велел передать немцам часть больших запасов зерна, собранных в русских магазинах и предназначенных для кампании 1762 года.

Новый британский премьер-министр, лорд Бьют, не зная о пресмыкании Петра III перед Фридрихом, отправил новому русскому императору письмо, в котором обещал заставить своего союзника, то есть прусского короля, отдать России все германские области, которые запросит Петр III. Взамен Бьют просил, чтобы Россия осталась в составе коалиции против Фридриха. Теперь король потерял своего последнего серьезного союзника. Однако Петр не ответил лорду, а переслал оригинал письма Фридриху.

24 апреля (5 мая) 1762 г. канцлер Воронцов и полковник Гольц подписали мирный договор между Россией и Пруссией, подготовленный Фридрихом II.

Договор объявлял прекращенным состояние войны между Россией и Пруссией. Русский император объявлял себя гарантом мира в Европе, и в Германии особенно.

Россия без каких-либо компенсаций возвращала Пруссии в течение трех месяцев все свои завоевания: Восточную Пруссию, Померанию, Силезию, эвакуировала свою администрацию и войска из этих областей.

Россия предоставляла часть своих войск в пользу Пруссии, чтобы она могла победить Австрию.

Россия обещала помирить Пруссию со Швецией без ущерба для Пруссии.

Глава 6

ХОЛОДНАЯ ВОЙНА ВРЕМЕН ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ

Правление Петра III пришлось явно не по душе большинству столичного дворянства. Его жена Екатерина вела себя крайне скромно и осторожно, тем не менее ее популярность росла как среди офицеров гвардии, так и среди высшего чиновничества. Французский посол, барон Бретейль сообщал в Версаль 18 января 1762 г.: «Императрица пребывает в самом униженном состоянии, и с ней обходятся с ярко выраженным пренебрежением,.. Она едва выносит поведение императора по отношению к себе, равно как и высокомерное обхождение м-ль Воронцовой... Я нисколько не буду удивлен, если эта государыня, известная своим мужеством, рано или поздно склонится к каким-либо крайним мерам. Мне известны ее друзья, которые пытаются ее утешать, но которые могли бы ради нее пойти на все, если бы она этого захотела»[37].

Луи XV правильно оценил положение дел в Петербурге, и 21 марта 1762 г. (н.ст.) послу была отправлена инструкция, где говорилось: «Хотя императрица не имеет никакого кредита и не оказывает никакого видимого влияния на дела, необходимо поддерживать с ней добрые отношения, но делать это нужно весьма осмотрительно и тайно. Если бы произошел переворот, то только в пользу ее сына, особенно если принца Ивана уже нет в живых, как вас в этом уверяют»[38].

Увы, скромница Екатерина брала крупные суммы у иностранных дипломатов еще в бытность цесаревной. Одним из ее постоянных спонсоров был британский посол сэр Генбюри Вильяме. Сохранились лишь две расписки, подписанные великой княгиней, на общую сумму в 50 тысяч рублей, помеченные 21 июля и 11 ноября 1756 г. И заем 21 июля был, очевидно, не первый, так как, испрашивая его, Екатерина писала банкиру Вильямса: «Мне тяжело опять обращаться к вам».

У старого дипломата оказался 24-летний красавец секретарь — Станислав Понятовский. Кто кого уложил в постель — вопрос спорный, но сей факт был налицо. Позже Понятовский напишет о предмете своей любви: «...она недавно лишь оправилась после первых родов и находилась в том фазисе красоты, который является наивысшей точкой ее для женщин, вообще наделенных ею. Брюнетка, она была ослепительной белизны; брови у нее были черные и очень длинные; нос греческий, рот, как бы зовущий поцелуи, удивительной красоты руки и ноги, тонкая талия, рост, скорей, высокий, походка чрезвычайно легкая и в то же время благородная, приятный тембр голоса и смех, такой же веселый, как и характер, позволявший ей с одинаковой легкостью переходить от самых шаловливых игр к таблице цифр, не пугавших ее ни своим содержанием, ни требуемым ими физическим трудом».

Надо полагать, что в антрактах между «шаловливыми играми» Стась и Като не переходили к игре в «крестики-нолики» или «морской бой». Таблица цифр — это цифровые коды, и цесаревна, как видим, совмещала функции Штирлица и Кэт, то есть сама собирала информацию и сама шифровала.

Сложные политические интриги заставили Вильямса в октябре 1757 г. покинуть Петербург, а в июле 1758 г. Понятовский был пойман с поличным в Ораниенбаумском дворце при посещении цесаревны. Самое интересное, что сие происшествие лишь позабавило мужа Екатерины. Великий князь усадил его за стол, и они пропьянствовали до утра. Зато Елизавету скандальная ситуация вывела из себя, и она выслала Понятовского.

Но вернемся к началу лета 1762 г. Как мы уже знаем, посол Бретейль знал о возможности переворота, но по неясным причинам решил покинуть Петербург и вернуться на родину. Узнав о сборах Бретейля, Екатерина отправила к нему своего доверенного человека — пьемонтца Одара. Тот намекнул послу на возможности переворота и попросил денег на реализацию этого благого намерения, а конкретно — 60 тысяч рублей.

Посол ответил уклончиво, сославшись на кредо своего короля не вмешиваться во внутренние дела других государств. При этом Бретейль заявил, что такую крупную сумму он не вправе выдать без разрешения короля и хорошо бы ему иметь хоть какой-то документ с просьбой о выдаче денег. Посол вполне удовлетворился бы даже документом, написанным аллегорическим языком: «Я поручила подателю этой записки пожелать вам счастливого пути и попросить вас сделать несколько небольших закупок, которые прошу вас доставить мне как можно скорее»[39].

26 июля (н.ст.) Бретейль покинул Петербург, оставив вместо себя секретаря посольства Беранже. Перед отъездом барон нанес визит Екатерине, взял от нее письма для Стася Понятовского, но денег так и не дал.

После отъезда Бретейля Одар вручил Беранже записку: «Покупка, которую мы хотим сделать, будет, несомненно, сделана, но гораздо дешевле; нет более надобности в других деньгах»[40].

Больше до самого момента переворота Екатерина не общалась с французскими дипломатами.

28 июня 1762 г. гвардия устраивает в Петербурге переворот в пользу Екатерины. Значительную роль в перевороте играют братья Орловы, приобретшие затем большую власть при дворе. Свергнутый император был под арестом доставлен в местечко Ропшу, под Петербургом, где вскоре скончался от «геморроидальных колик».

Получив известие о перевороте в Петербурге, Понятовский засобирался к любимой. Но уже 2 июля 1762 г. Екатерина II пишет ему: «Убедительно прошу вас не спешить приездом сюда, потому что ваше пребывание при настоящих обстоятельствах было бы опасно для вас и очень вредно для меня».

Ровно через месяц Екатерина отправляет второе письма: «Я отправляю немедленно графа Кейзерлинга послом в Польшу, чтобы сделать вас королем, по кончине настоящего [короля] и в случае, если ему не удастся это по отношению к вам, я желаю, чтоб [королем] был князь Адам[41]. Все умы еще в брожении. Я вас прошу воздержаться от поездки сюда из страха усилить его».

Наконец 27 апреля 1763 г. откровенность императрицы доходит до предела, и она пишет Понятовскому: «Итак, раз нужно говорить вполне откровенно и раз вы решили не понимать того, что я повторяю вам уже шесть месяцев, это то, что, если вы явитесь сюда, вы рискуете, что убьют обоих нас».

Власть Екатерины действительно очень непрочна. Она боится и ревности Орловых, а еще больше — негативной реакции русского дворянства, не желающего видеть поляка да и вообще иностранца ни временщиком типа Бирона, ни тем более русским царем.

С самого начала царствования Екатерины русско-французские отношения сильно испортились из-за польского вопроса. Собственно, на отношения двух наших стран польская проблема негативно влияет уже 500 с лишним лет, то обостряясь, то затихая.

В конце 50-х годов XVIII века король Август III стал хворать, и польские магнаты загодя начали думать о его преемнике. Естественно, что сам король мечтал передать свой трон сыну — курфюрсту Саксонскому, так сказать, сохранить традицию. Во главе саксонской партии были премьер-министр Бриль и его зять, великий маршал, коронный граф Мнишек, а также могущественный клан магнатов Потоцких.

Против них выступал клан князей Чарторыских[42]. Этот многочисленный клан в Польше стали называть Фамилией еще в 20—30-х годах XVIII века. Чарторыские, по польской версии, происходили от сына великого князя Ольгерда Любарта, а по русской — от другого сына Ольгерда Черниговского, князя Константина. Прозвище свое они получили от имения Чарторыск на реке Стырь на Волыни. Первые пять поколений Чарторыских были православными, но князь Юрий Иванович, по одним данным, в 1622 г., а по другим — в 1638 г. перешел в католичество.