Нечто в лодке по ту сторону озера... - Максим Перфильев

Как это ни странно потом оказалось для меня самого — но я каким-то чудом все же смог выбраться из этой бездны, поглотившей меня. Я словно утонул, но потом меня вынесло на берег.

Некоторое время у меня ушло на то, чтобы восстановиться. Выровнять и более-менее стабилизировать свой психо-эмоциональный фон.

Но прежним — я уже никогда не стал. Что-то меня поломало, и этот надлом уже нельзя было просто так игнорировать. Просто включились какие-то другие резервы, которые взяли на себя нагрузку. Но было очевидно — я все же стал другим. Бытие навсегда и безвозвратно изменило мое сознание.

Придя к приемлемому для жизни и действий состоянию, я осознал, что мне нужно вернуть кое-какой должок. Должок — гиенам, ходящим в овечьих шкурах. Я должен был заплатить им той же монетой. И я знал — когда-нибудь этот момент настанет, когда-нибудь этот долг будет выплачен. И чем дольше я с ним хожу, как с неким грузом — тем сильнее чувство от него избавиться. Потом впоследствии — я избавлялся от него постепенно.

Вторая вещь, которую я так же не мог игнорировать после того как выбрался из бездны забвения — то, чем я когда-то занимался в церкви. Пропаганда и распространение определенных идей и ценностей при помощи искусства и культуры. Я продолжил это делать — потому что умел, и потому что когда-то видел результат. Только теперь я уже занимался этим один, самостоятельно, лично продумывая стратегию. Я продолжил попытки хоть в чем-то изменить этот мир к лучшему.

Возможно, кто-то посчитает, что все это полная ерунда, бред какой-то. Наверное, я и сам бы так считал, если бы в свое время не видел, как в жизнях людей происходят изменения. Если бы сам своими глазами не видел, как в течение нашей работы люди бросают пить, бросают курить, избавляются от наркотической зависимости, перестают ругаться матом, перестают воровать, перестают ненавидеть всех вокруг и искать повода для драки с каждым встречным, перестают уродовать жизни своих близких и начинают заботиться о семьях — если бы я сам своими глазами не видел, как люди рыдают и сокрушаются на наших концертах, если бы я не видел, как они однажды заходят в церковь просто так, послушать музыку, а выходят из нее уже совершенно другими людьми — если бы я не видел это все своими глазами, я бы тоже считал, что все это полный бред, и что людей невозможно изменить с помощью искусства. Но та деятельность, которой я занимался на протяжении нескольких лет, навсегда изменила мой образ мыслей. Все это — пропаганда. Способ воздействия на разум человека и формирование его мировоззрения.

Но… хм… н-да… мне ведь опять же, наверное, не с этого надо было начинать.

6.

…Первый раз это случилось со мной пару лет назад. Я тогда уже не ходил в церковь. Я занимался этой своей, с позволения сказать, работой самостоятельно, отдельно от какой-либо организации. Тогда у меня уже был свой взгляд на многие вещи, и было свое виденье, как мне нужно действовать, чтобы донести до людей те идеи, которые исповедует моя религия, и просто идеи — способные удержать этот мир от саморазрушения. Знаю, звучит это несколько пафосно. Но когда углубляешься в это — все оказывается совсем по-другому, и сразу сталкиваешься с таким количеством дерьма, которое ты себе и представить не мог.

Я не знаю, что стало причиной первого приступа. Не могу даже определить какие-то предпосылки для его возникновения. Могу лишь отметить, что именно в тот период времени моя жизнь набирала наибольшие обороты (начиная с того момента как я ушел из церкви, что являлось, по сути, уже совсем другой эпохой в моей судьбе).

Возможно, это была просто перегрузка. А может и нет. А может какие-то элементарные физиологические проблемы. Или какое-нибудь врожденное заболевание. А может и нечто сверхъестественное, выходящее за рамки материального мира. В любом случае объяснений этому впоследствии так и не нашлось.

Первый приступ отличался от всех остальных своей жесткостью и безоговорочной властью. Тогда — в первый раз приехала скорая помощь. Видимо это была тупо обычная терапевтическая скорая помощь, так как она отказалась везти меня в больницу, и вызвала для этого машину реанимации, сославшись на то, что сами они могут меня не довезти. Одним из общих показателей тогда было повышенное кровяное давление со значением 170 на 100. Позже эта отметка была преодолена и значение достигало 190 на 120. И, тем не менее, все последующие приступы — в основном были лишь слабой тенью первого. Но их количество и продолжительность выматывало и со временем отнимало всю оставшуюся в организме жизненную энергию.

Стоит заметить, что повышенное давление было не самой главной проблемой. Иногда приступы проходили и без повышения давления при нормальных показателях.

Начало болезни тоже ознаменовало собой очередную эпоху в моей жизни, и теперь я измерял свою жизнь не годами, а временем, проведенным от конца восстановления после одного приступа до начала другого — временем ремиссии.

Начало приступа — своего рода точка отсчета, точка X.

Начало более-менее нормальной относительно приемлемой жизни после приступа — точка Y.

Ремиссия — промежуток от точки Y до следующей точки X.

В течение нескольких недель или, если повезет — даже месяцев — я старался вести привычный образ жизни, наверстывая то время, которое было слито в процессе болезни. Вместе с этим я накапливал в организме некоторое напряжение. И чем выше был темп моей жизни — тем больше и тем быстрее это напряжение копилось. Потом за несколько дней до приближения к точке X напряжение резко возрастало и начинало сигнализировать о предстоящей разгрузке. В эти дни, ложась спать, каждую ночь я не мог с уверенностью сказать, чем эта ночь закончится. А по утрам я просыпался с сильным сердцебиением и перебарывал невыносимые головокружение и слабость, чтобы встать и начать что-то делать — не просто встать с кровати, а именно начать свою жизнедеятельность.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});