Воспитанник орков. Книга третья (СИ) - Евгений Васильевич Шалашов

Фаркрайн, убьет всех фолков и недомерков. А потом мы накажем предателей, кто отошел от Шенка и стал союзником Лиги! Фолк, ты же наполовину человек. Ты пойдешь с нами? Ты станешь капитаном галеры! Ты сможешь украсить ее черепами своих врагов!

Данут хотел сказать, что он не станет воевать против своих братьев и союзников, но что-то ему мешало. Кажется, в спину уперлось копье одного из подростков.

Парень повернулся, чтобы дать по шее наглецу, но проснулся...

В спину упиралось не копье, а один из камней, который он вчера зачем-то захватил с собой. Может, собирался отбиваться от погони? Хотел выбросить, но передумал. Пусть лежит.

Ну, приснится же такое! Флот вторжения, сооруженный из кусков дерева, собираемых тысячу лет! Да, а это реально на самом-то деле? Нападать на проходившие корабли, захватывать их, а потом тащить на свой остров, делать галеры? Подумав, Данут решил, что нет. Соорудить из одного судна другое, поменьше, можно, но целый флот? Да за тысячу лет дерево либо сгниет, либо пересохнет. Вот, лодки мастерить, это куда ни шло.

«Да, — спохватился вдруг Данут. — А почему донная грязь — это ругательство?»

Увы, он теперь о том никогда не узнает, но как-нибудь переживет.

Данут чувствовал себя скверно. Ну, еще бы. Всю ночь, на голодное брюхо, работал веслами, стараясь уйти подальше от клятого острова. Теперь-то, задним умом, можно было догадаться, что погони опасаться не стоило. Ну, какой дурак станет искать в море лодку? А еще, можно лишь пожалеть, что не прихватил с собой ни анкерок с водой, ни пары лепешек. Но все мы крепки задним умом.

Похоже, за то время, что он спал, лодка попала в какое-то течение. Значит, лодка не будет дрейфовать по морю, словно сломанное дерево и, не понадобиться тратить силы, чтобы грести. Что ж, уже хорошо. Без пищи и воды силы тратятся очень быстро. Есть хочется только поначалу, а с течением времени голод уходит, особенно когда ты при этом ничего особенного не делаешь.

Хотя, почему без еды, если кругом море? Неужели он не сумеет наловить рыбы? Впрочем, ее даже и ловить не придется -проснувшись, Данут обнаружил внутри лодки штук восемь довольно увесистых рыб. Эти-то откуда взялись? Взяв одну из них в руки, Данут обнаружил, что у нее имеются плавники, поразительно напоминавшие крылья! А ведь он от кого-то слышал, что в теплом море водятся летучие рыбы, но посчитал это обычной побасенкой! Ну, откуда у рыбы возьмутся крылья? И вот, поди же ты.

Есть пока не хотелось, но воды бы попить не мешало. Воды вокруг целое море, но ее пить не станешь. Разумеется, при желании можно и соленую воду пить, но тогда соль отравит твой организм, а там, чего доброго, можно и с ума сойти. Нет, ну что стоило сходить до какого-нибудь сарая, украсть анкерок, наполнить его водой? Ну, не бочонок, так хотя бы кувшин, или меха?

Данут опасался, что мысли о том злосчастном анкерке с водой станут преследовать его, а потом, чего доброго, он начнет мерещиться ему.

«Вот так и сходят с ума!» — грустно констатировал воспитанник орков, облизывая пересохшие губы. Выбросить из головы мысли о воде? Это легче сказать, чем сделать. Значит, нужно чем-то себя занять. Вот только, какое занятие найти, если ты в открытом море7 Может, посчитать волны, или попытаться определить оттенки морской воды?

А летучих рыб Данут выбросил обратно в море. Похоже, они еще живы, глядишь, очухаются, а коли останутся здесь, то протухнут.

Солнце еще вышло на полдень, но уже начало изрядно припекать. Что будет потом — страшно подумать. Вся надежда, что ему в море будет полегче, чем «полноценным» людям, с их бледной кожей. Пожалуй, впервые в жизни Данут порадовался, что он смуглый, а ведь раньше об этом переживал, хотя не желал признаваться в том даже самому себе.

Чтобы защитить себя от надвигающейся жары и, поменьше потеть (а это тоже напрасная трата драгоценной жидкости!), Данут принялся изготавливать из тряпок и запасных весел что-то вроде навеса. Вот, как чувствовал, что пригодятся! Даже захваченные на берегу камни пошли в дело.

А потом Данут растянулся и попытался, как следует, расслабить мышцы, не желая совершать даже малейшего движения.

В сущности, он очень удачно устроился. Мороза нет, жара более-менее терпимая. А вокруг еще и море, в котором можно искупаться, охладив тело.

Парень уже собрался окунуться прямо в одежде (все равно от нее уже мало что осталось), но сам же себе скомандовал — стоп! Если он окунется, то сможет ли потом догнать свою лодку? Течение, пусть и не очень сильное, есть течение. Подходящей веревки, чтобы скинуть ее с кормы в воду и уцепиться, на его «судне» нет. К тому же, Данут, выросший на море, помнил, что бывает, если ты выйдешь из соленой воды, а потом обсыхаешь, не сполоснувшись в пресной: кожа быстро покроется соляной коркой, которая будет забирать влагу и раздражать кожу.

А ведь можно охладить тело немного по-другому! Данут подполз к борту, и спустил в морскую воду правую руку. Подержал ее там минуты три, потом поменял руки. И, сразу же стало гораздо легче. Ведь ладонь — это тоже часть тела. Когда внутренняя температура тела поднимается, организм продолжает посылать кровь в руки, и через них можно выпустить часть тепла, охладив их.

Давным-давно (Дануту было тогда лет пять или шесть, и он еще не ходил на промысел) к берегу, на котором стоял их поселок, прибило шлюпку, где было четыре мертвых тела. Судя по всему — торговцы с какого-то судна, потерпевшие кораблекрушение. Среди обнаруженных вещей были бочонки с водой, сыр и даже не успевшие отсыреть сухари. Когда поморы хоронили тела, отец сказал, что этих людей убило не море, не жажда и не голод. Их убил страх! По молодости лет, Данут тогда не понял, о чем говорил отец, но позже, когда подрос, и вместе с отцом начал выходить на промысел, ему приходилось встречаться с «мертвыми» лодками. И только в одной из них обнаружили пустые анкерки и сухие мешки. Юноша представлял себе, как люди, раскачиваясь на волнах, слушают крики чаек, и медленно умирают от страха. Но он не мог понять — чего они так боялись? Без воздуха можно прожить несколько минут, при морозе — только несколько часов, а вот без воды и пищи можно жить дни, а то и недели.

Но все-таки,