Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино - Федор Раззаков

Да, Джек не доверял Ирине Керк. Однажды в разговоре с ней он сказал: „Я всегда строго придерживался правил игры. Обучился этому на флоте. В этом мире только таким путем можно избежать неприятностей“…

Впоследствии, когда Ирина опубликовала свою книгу „Люди русского Сопротивления“, он и вовсе стал ее бояться. Она была связана с диссидентами, и он считал, что знакомство с ней может навредить Виктории и Зое.

И хотя все последующие годы в совместных усилиях помочь Виктории они не могли обойтись друг без друга, их отношения не стали теплее. Джек чувствовал, что Ирина не одобряет предпринимаемых им шагов, Ирина же понимала, что Джек не одобряет ее действий. И каждый был по-своему прав…»

Короче, Тейт не доверял Керк, считая, что она, возможно, работает на. чекистов. Он ведь был матерый служака и мог догадываться о том, что КГБ таким образом пытается выйти на него с какими-то своими далеко идущими целями.

И снова напомним, что вся история с участием Ирины Керк закрутилась поздним летом 1959 года. И в это же самое время серьезные изменения произошли в судьбе Михаила Козакова – он перешел из Театра Маяковского в театр «Современник». Казалось бы, какая может быть связь между двумя этими событиями? Но не будем спешить с выводами.

Как вспоминал сам Козаков, он собирался уйти из «Маяка» несколько раз – в 1957 и 1958 годах. Хотел перейти к своим сокурсникам по Школе-студии МХАТ, которые сумели-таки организовать свой театр-студию. Однако по закону он должен был отработать в одном месте три года, поэтому отпускать его раньше времени никто не собирался. Тем более что он имел успех в спектакле «Гамлет». Но летом 1959 года его трехлетняя «кабала» должна была закончиться. Правда, это не означало, что главный режиссер «Маяка» Николай Охлопков так легко отпустит своего ведущего актера. И когда во время гастролей в Риге тот вызвал Козакова к себе, актер был уверен, что ему предстоит серьезная баталия. Но режиссер. даже словом не обмолвился об этом и отпустил актера без всяких возражений. То ли потому, что понял – это бесполезно, то ли потому, что его кто-то настоятельно об этом попросил. И этим кем-то могли быть чекисты. Зачем им это было нужно?

Ведомство Грибанова было крайне заинтересовано в том, чтобы расширить в столице число мест, где могли бы бывать иностранцы. Это было нужно в оперативных целях – с тем, чтобы появились новые возможности для контактов агентуры с иностранцами. И театр-студия «Современник» вполне мог стать именно таким местом (чуть позже такая же история будет проделана и с любимовской «Таганкой», куда иностранцы будут ходить толпами). Надо было только привлечь к нему повышенное внимание публики, поскольку к концу пятидесятых театр имел популярность у зрителей, но не было скандального шлейфа, который сделал бы из «Современника» именно модерновый театр. И такой скандал был придуман. Летом 1959 года в нем начали репетировать пьесу Е. Шварца «Голый король». В это самое время в театр и был принят Михаил Козаков – агент 2-го главка КГБ СССР. Как вспоминал сам актер-агент:

«…За всю жизнь у меня не наберется и шести-семи спектаклей, где я участвовал, которые были бы приняты с таким шумным – поистине триумфальным – успехом. Если правда, что человечество, смеясь, расстается со своим прошлым, то здесь оно расставалось со сталинским прошлым, хохоча, чтобы не сказать гогоча. Аплодировали чуть ли не через каждую реплику, все рождало отклик в зале: и король – Евстигнеев, и „честный старик“ – Кваша, первый министр его величества, загримированный под дедушку Калинина, и извивающийся министр нежных чувств – Сергачев, который каждый раз импровизировал очень к месту какие-нибудь куплетики: „Мы в лесочек не пойдем, нам в лесочке страшно!“. Была прелестна в роли Принцессы Нина Дорошина. И все мы, игравшие даже относительно небольшие роли, были счастливы участием в этом поразительном ефремовском спектакле.

Успех „Голого короля“ был столь оглушителен, что донесся до Москвы, и, когда через две недели мы туда вернулись, билеты оказались распроданы не только на „Короля“, но и на все старые спектакли, которые до этого не делали аншлагов. С 5 апреля I960 года и по сей день „Современник“ не знает пустых мест в зале, и сделал это „Голый король“, сыгранный в Ленинграде 24 марта того же года…»

И далее актер сообщает следующее: «Мы заканчивали сезон на площадке театра им. Пушкина и театра-студии киноактера. Над „Голым королем“ и над нашим театром сгущались тучи. Спектакль, выпушенный в свет по оплошности и недосмотру, хотели закрыть с треском. Узнав об этом, мы лихорадочно играли его каждый день – тридцать раз в месяц! Толпа в надежде приобрести лишний билетик стояла на улице Горького в пятистах метрах от театра Пушкина. Милиция разгоняла людей с плакатами, на которых было написано: „Куплю лишний билетик на «Голого короля»!“. Начальство всех сортов и уровней посещало спектакль. Оно видело тот фантастический прием, который устраивала публика происходящему на сцене, и как же у него чесались руки прекратить безобразие, издевательство и хулиганство! Почему оно на это не пошло, тоже до сих пор не могу понять. Или было уже поздно? Птичка вылетела из гнезда?.…»

Есть еще одно объяснение того феномена, когда власти не соизволили даже пальцем пошевелить, чтобы прихлопнуть этот крамольный спектакль. А именно – это было выгодно чекистам, которые и затеяли этот скандал. После него «Современник» превратился в один из самых посещаемых театров Москвы, куда стремились попасть не только советские граждане, но и иностранцы, особенно – дипломаты. Последние стали заводить знакомства с актерами театра, в том числе и с теми, кто работал на КГБ (с тем же Михаилом Козаковым, например). Причем для облегчения такого рода контактов «Современнику» разрешили открыть в подвальчике небольшое кафе. Вот что сам Козаков рассказывал на этот счет:

«…В театре, в подвальчике, мы открыли свое кафе, которое работало после спектакля. Вход – двадцать копеек. Самообслуживание. Водка, коньяк, кофе, сосиски, бутерброды. Отыграл, и не надо тебе тащиться в ресторан ВТО и видеть посторонние физиономии, а берешь своих друзей, которые были на спектакле, – ив подвальчик „Современника" потолковать, обсудить сыгранное за рюмкой водки. А там кого только не увидишь, чего не услышишь. писатели, поэты, физики-лирики, пение под гитару, и стихи, и споры-разговоры до утра. Все свои. Посторонним вход воспрещен. Не пойдут в сомнительный подвальчик не те поэты, не те писатели, не те физики-лирики. Разве что из злого любопытства может затесаться кто-нибудь из чужих, но нет, не понравится ему там, не придет туда больше и дружкам своим не посоветует.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});