Миры Клиффорда Саймака. Книга 16 - Клиффорд Саймак

Модель «Т» прошла новый поворот, и впереди возникло яркое пятно света, а когда подъехали поближе, то послышалась музыка. И опять его кольнуло ощущение чего-то знакомого, и опять он не мог понять почему. Модель «Т» замедлила ход и вкатилась в пятно света, и стало ясно, что свет исходит из танцевального павильона. По фасаду висели гирлянды лампочек, на высоких столбах вокруг автостоянки горели фонари. Сквозь освещенные окна он увидел танцующих, и вдруг до него дошло, что такой музыки он не слышал более полувека. Модель «Т» мягко въехала на стоянку и выбрала себе место рядом с машиной марки «максвелл». «Туристский "максвелл", — подумал он с изрядным удивлением. — Да ведь эти машины исчезли с дорог многие годы назад! Такой в точности "максвелл" был у старины Верджа как раз тогда, когда у меня была модель "Т". Старина Вердж — сколько же лет прошло, не сосчитать…»

Он попытался припомнить фамилию старины Верджа, да не получилось. Как ни грустно, с возрастом вспоминать имена и названия становилось все труднее. Вообще-то старину Верджа звали Верджил, но дружки всегда сокращали имя до односложного. Теперь ему вспомнилось, что они были почти неразлучны, удирая из дому на танцы, распивая украдкой самогон, играя на бильярде, бегая за девчонками, — в общем, занимаясь помаленьку всем, чем занимаются юнцы, когда у них находится время и деньги.

Он открыл дверцу и выбрался из машины на стоянку, выложенную крупным гравием. Гравий хрустнул под ногами, и хруст словно послужил толчком, чтобы наконец узнать это место. То-то оно показалось ему знакомым, только он не понимал почему, а теперь понял. Он застыл как вкопанный, почти оцепенев от свалившегося на него откровения, вглядываясь в призрачную листву огромных вязов, высящихся по обе стороны павильона. Его глаза различили очертания холмов над павильоном — он узнал эти очертания, а затем напряг слух и уловил бормотание бегущей воды: неподалеку на склоне бил родник, и вода стекала по деревянному лотку к придорожным поилкам. Только поилки уже разваливались, как и лоток, — за ними перестали следить с тех пор, как на смену конным экипажам окончательно пришли автомобили…

Отвернувшись, он бессильно опустился на подножку, опоясывающую борта модели «Т». Глаза не могли обмануть его, уши не могли предать. В былые годы он слишком часто слышал характерное бормотание бегущей по лотку воды, чтобы спутать этот звук с каким-либо другим. И контуры вязов, и очертания холмов, и гравийная автостоянка, и гирлянда лампочек на фасаде — все это вместе взятое могло значить только одно: каким-то образом он вернулся, или его вернули, к Большому Весеннему Павильону. «Но это же, — сказал он себе, — было более пятидесяти лет назад, когда я был молод и беззаботен, когда у старины Верджа был его "максвелл", а у меня модель "Т"…»

Неожиданно для себя он разволновался, и волнение захватило его безраздельно, пересилив удивление и чувство абсурдной невозможности происходящего. Само по себе волнение было так же загадочно, как этот павильон и то, что он опять очутился здесь. Он встал и пересек автостоянку, гравий хрустел, скользил и перекатывался под ногами, а тело было наполнено необыкновенной, юношеской легкостью, какой он не ведал годами. Музыка плыла навстречу, обволакивала и звала — не та музыка, что нравится подросткам в нынешние времена, не грохот, усиленный электронными приспособлениями, не скрежет без всякого подобия ритма, от которого у нормальных людей сводит зубы, а у придурков стекленеют глаза. Нет, настоящая музыка, под которую хочется танцевать, мелодичная и даже прилипчивая — сегодня никто и не помнит, что это такое. Звонко и сладостно пел саксофон — а ведь, сказал он себе, сакс сегодня почти совершенно забыт. И тем не менее здесь сакс пел в полный голос, лилась мелодия, и ветерок, налетающий снизу из долины, покачивал лампочки над дверью.

Он был уже на пороге павильона, как вдруг сообразил, что вход не бесплатный, и приготовился достать из кармана мелочь (ту, что осталась после бесчисленных кружек пива, выпитых у Брэда), но тут заметил на запястье правой руки чернильный штамп. И вспомнил, что таким штампом на запястье помечали тех, кто уже заплатил за вход в павильон. Так что осталось лишь показать штамп сторожу у дверей и войти внутрь. Павильон оказался больше, чем ему помнилось. Оркестр расположился у стенки на возвышении, а зал был полон танцующими.

Годы улетучились, все было как встарь. Девчонки пришли на танцы в легких платьицах, и ни одной в джинсах. Кавалеры, все без исключения, надели пиджаки и галстуки, и все старались соблюдать приличия, вести себя с галантностью, о какой он давным-давно забыл. Тот, кто играл на саксофоне, поднялся в рост, и сакс заплакал мелодично и грустно, накрывая зал волшебством, какого, еще недавно подозревал он, в мире просто не сохранилось.

И он поддался волшебству. Не помня себя, удивившись себе, едва до него дошло, что случилось, он оказался в зале среди танцующих. Он включился в волшебство, танцуя сам с собой, — после стольких лет одиночества он наконец-то вновь ощутил себя частью целого. Музыка заполнила мир, мир сузился до размеров танцевальной площадки, и пусть у него сегодня не было девчонки и он танцевал сам с собой, зато он вспомнил всех девчонок, с какими танцевал когда-либо прежде.

Чья-то тяжелая рука легла ему на предплечье, но кто-то другой сказал:

— Да ради Бога, оставь ты старика в покое, у него есть такое же право веселиться, как у любого из нас…

Тяжелая рука отдернулась, хозяин руки побрел, пошатываясь, куда-то прочь, и вдруг в том направлении завязалась возня, которую при всем желании нельзя было принять за танец. Тут откуда-то возникла девчонка и сказала:

— Давай, папаша, пойдем отсюда…

Кто-то подтолкнул его в спину, и он вслед за девчонкой очутился на улице.

— Знаешь, папаша, иди-ка ты лучше подобру-поздорову, — предложил какой-то парнишка. — Они вызвали полицию. Да, а как тебя зовут? Откуда ты взялся?

— Хэнк, — ответил он. — Меня зовут Хэнк, и я раньше частенько сюда хаживал. Вместе со стариной Верджем. Мы тут бывали почти каждый вечер. Хотите, я подвезу вас? У меня модель «Т», она там на стоянке…

— Ладно, почему бы и нет, — откликнулась девчонка. — Поехали…

Он пошел впереди, а они повалили следом и набились в машину, и их оказалось гораздо больше, чем думалось поначалу. Они не поместились бы в машину, если б не залезли друг дружке на колени. А он сел за баранку, но ему и в голову не пришло прикасаться к ней: он уже усвоил, что модель «Т» сама сообразит, что от нее требуется. И она, конечно же, сообразила — завелась, вырулила со стоянки и выбралась на дорогу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});