Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо

линейных полков должны были обучать добровольцев. Батальон Жера попал на выучку к Пузе, который высоко оценил способности молодого Ланна. Он научил его не только обращаться с оружием, но и маневрированию части. Под его руководством Ланн прекрасно овладел пехотной тактикой. Так как он считал, что своим первым продвижением он обязан урокам, полученным от Пузе, то был очень к нему привязан и, получая чины, не забывал и о своём товарище. И теперь, когда он увидел у своих ног сражённого пулей Пузе, горе маршала было огромным!

В этот момент мы находились возле черепичного заводика, расположенного слева за Эсслингом. Взволнованный маршал, желая отойти от тела своего товарища, сделал сотню шагов в направлении Гросс-Энцерсдорфа, задумчиво сел на край рва, откуда стал смотреть на войска. Через четверть часа четверо солдат, несущих тяжёлое тело мёртвого офицера, полностью завёрнутого в шинель, остановились передохнуть недалеко от маршала. Шинель откинулась, и Ланн узнал Пузе! «А! Этот ужас будет преследовать меня повсюду…» — вскричал он. Он поднялся и пересел на другое место. Он сидел, прикрыв рукой глаза, скрестив ноги, погруженный в печальные размышления. И в этот момент небольшое ядро третьего калибра, выпущенное со стороны Энцерсдорфа, после рикошета угодило прямо в скрещённые ноги маршала! Оно разбило ему коленную чашечку на одной ноге и подколенную впадину на другой!

Я бросился к нему в тот же миг. Он сказал мне: «Я ранен… это ничего… дайте мне руку, помогите подняться…» Он попробовал встать, но это было невозможно! Из пехотных полков, стоящих перед нами, сразу же прислали нескольких человек, чтобы перенести маршала в госпиталь, но не было ни носилок, ни шинели, и мы понесли раненого на руках. От этого он ужасно страдал. Тогда один сержант заметил вдалеке солдат, нёсших труп генерала Пузе, побежал к ним за шинелью, в которую тот был завёрнут. Хотели положить маршала на эту шинель, чтобы облегчить его страдания, но он узнал шинель и сказал мне: «Эта шинель моего бедного друга, на ней его кровь, я не хочу забирать её, несите как можете!»

Я заметил невдалеке от нас рощицу и послал туда Ле Культё и нескольких гренадеров. Вскоре они вернулись с носилками из ветвей. Мы донесли маршала до предмостного укрепления, где его приняли главные хирурги. Они собрались на консилиум, но их мнения разошлись. Доктор Ларрей считал, что требуется ампутация ноги с повреждённым коленом. Другой врач, имя которого я забыл, считал, что ампутировать надо обе ноги, а доктор Иван, от которого я и узнал все эти подробности, был против ампутации вообще. Этот хирург давно знал маршала и считал, что стойкость этого человека давала некоторую надежду на выздоровление, а операция, проведённая в такую жаркую погоду, неизбежно приведёт раненого к могиле. Ларрей был старшим врачом, его мнение возобладало, и маршалу ампутировали одну ногу…

Он очень мужественно перенёс операцию. Император пришёл к нему сразу по её окончании. Их свидание было очень трогательным. Император плакал, опустившись на колени перед носилками, обняв маршала, и белый кашемировый жилет императора окрасился его кровью.

Некоторые неблагожелательно настроенные люди написали потом, что маршал Ланн в этот момент упрекал императора и призывал его не вести больше войн. Но я поддерживал маршала на носилках, слышал всё, что тот говорил, и заявляю, что это не так. Маршал был тронут вниманием императора, и, когда тот, собравшись уходить, чтобы позаботиться о спасении армии, сказал Ланну: «Вы будете жить, мой друг, вы будете жить…», маршал ответил, сжимая его руки: «Я хотел бы этого, если смогу быть ещё полезным Франции и Вашему Величеству!»

Несмотря на жестокие страдания, маршал думал о положении войск, и каждую минуту ему нужно было докладывать о том, что происходит. Он с удовлетворением узнал, что неприятель не осмелился нас преследовать и наши войска, воспользовавшись наступлением темноты, вернулись на остров Лобау. Он позаботился о своих адъютантах, тоже пострадавших в сражении. Узнав, что меня перевязали паклей, он попросил доктора Ларрея осмотреть мою рану. Я хотел перевезти маршала на правый берег Дуная в Эберсдорф, но разрыв моста не позволил это сделать, а переправляться в утлой лодке мы не решились. Маршал провёл ночь на острове, где за неимением матраса я устроил ему ложе из десятка кавалерийских шинелей.

У нас не было ничего, даже хорошей воды для маршала, которого мучила страшная жажда. Ему давали воду из Дуная, но из-за разлива она была такой грязной, что он не мог её пить и обречённо сказал: «Мы как моряки, умирающие от жажды в окружении воды!» Мне так хотелось облегчить его страдания, что я решил применить своеобразный фильтр. У одного из слуг маршала, который оставался на острове во время сражения, был чемоданчик с бельём. Мы достали оттуда очень тонкую рубашку маршала, верёвками связали все отверстия, кроме одного. Получился своего рода бурдюк, который мы наполнили водой и подвесили на колышки над большим бидоном. Вода стекала в бидон через рубашку, оставляя почти всю грязь внутри. Бедный маршал, следивший за моими манипуляциями жадными глазами, смог наконец напиться относительно свежей и прозрачной водой. Он был мне признателен за такое изобретение. Но, стараясь облегчить страдания знаменитому больному, я не мог не беспокоиться за его судьбу, если австрийцы, переправившись через неширокий проток реки, атакуют остров Лобау. Что я тогда смогу сделать для маршала? В один момент мне даже показалось, что мои опасения сбываются, когда вражеская батарея, стоящая у Энцерсдорфа, осыпала нас ядрами. Но обстрел длился недолго.

Из положения, в котором оказался эрцгерцог Карл, было два выхода: яростно атаковать последние французские дивизии, оставшиеся на поле боя, или, не подвергая опасности свои войска, установить артиллерию на берегу небольшого рукава от Энцерсдорфа до Асперна и, обстреливая из них остров Лобау, попытаться уничтожить находившихся там 40 тысяч французов! К счастью для нас, австрийский генералиссимус не принял ни одного из этих решений, и маршал Массена, которому Наполеон поручил командование частью армии, остававшейся на левом берегу, смог ночью спокойно эвакуироваться с поля боя, переправить всех раненых, все войска и всю артиллерию и затем снять мост через протоку. На рассвете 23-го все наши полки, сражавшиеся 21-го и 22-го, вернулись на остров, по которому неприятель не выпустил больше ни одного ядра за все 45 дней, пока Массена его занимал.

Первое, о чём позаботился император утром 23-го, — это прислать к острову Лобау лодку средних размеров, чтобы перевезти маршала Ланна на правый берег. Я разместил в ней маршала и других наших