Игрок на все времена: Майкл Джордан и мир, который он сотворил - Дэвид Хэлберстам

И у болельщиков тоже были дурные предчувствия. Поползли слухи о том, что Майкл Джордан доигрывает свой последний сезон, и начался новый ажиотаж вокруг его имени. О нем было снято по меньшей мере два документальных фильма, создатели которых отслеживали каждый его шаг. Где бы ни играли «Буллз», трибуны были заполнены до отказа. Когда чикагцы приехали на очередную встречу в Атланту, поклонники баскетбола скупили все места (более 62 тысяч), в том числе и те, откуда площадка просматривалась лишь частично. В Филадельфии местная газета отвела в своем выпуске описанию спортивных подвигов Майкла Джордана целых 52 страницы. Когда Майкл прилетел в Нью-Йорк, возможно, на последнюю в его жизни игру в стенах «Мэдисон-сквер-гарден», он специально надел те кроссовки, которые рекламировал в начале своей карьеры. Репортеры расценили это как его прощание со спортом. После матча в специально отведенное для прессы помещение набились сотни журналистов, некоторые из которых прихватили с собой и детишек – пусть, мол, вспомнят о том, что видели великого Майкла Джордана.

Во всех городах, в каких «Буллз» приходилось бывать на выездных матчах, поклонники чикагского клуба норовили забронировать места в отелях, где остановилась их любимая команда. Да еще у дверей гостиниц дежурили тысячи любопытных, жаждущих хоть краем глаза взглянуть, как их кумиры пройдут к автобусу.

И конечно, повсюду были фотографы. Не только 30 или 40 профессиональных репортеров, но и тысячи любителей, вооруженных «мыльницами» – полароидами. Они снимали Майкла повсюду, где он появлялся, но самые желанные кадры были те, которые запечатлевали его выход на баскетбольную площадку. На снимке, сделанном с трибун дальним планом, Майкла иногда можно было рассмотреть с трудом, но все равно это был сувенир, как фото Эйфелевой башни или статуи Свободы.

Толпы осаждавших Джордана журналистов – и американских и зарубежных – разрастались с каждым днем, а их вопросы к нему становились все более мистическими. Однажды Джонатан Эйгер, молодой репортер, стоявший в очереди позади своего французского коллеги, заглянул украдкой в его блокнот и увидел, что он хочет выведать у Майкла. Первый вопрос был такой: «Что в жизни главное?» Второй: «Есть ли у вас кумиры?» Третий: «Что значит, по-вашему, быть Майклом Джорданом?» Четвертый: «Какие исторические фигуры у вас вызывают наибольшее восхищение?» И наконец, пятый: «Верите ли вы в Бога?»

«Буллз» начали сезон довольно скромно, победив в 8 матчах и уступив соперникам в 7, но затем прибавили сил и выиграли 54 встречи, проиграв лишь 13. В итоге они одержали 62 победы, разделив сезонный рекорд лиги с «Юта Джаз». На следующий день после окончания календарного сезона Фил Джексон явился на совещание тренеров клуба, широко ухмыляясь. «Не знаю, как дела у вас, – сказал он своим помощникам, – но я точно помню, что в моем контракте есть пункт, согласно которому, если мы опередим всех в лиге по числу побед, мне причитается премия – 50 тысяч долларов».

По правде сказать, обсуждая в минувшем сезоне очередной контракт с Джексоном, администрация клуба решила, что ему хватит и 6 миллионов долларов ежегодного заработка, а премии – это сверхроскошь. Джексон согласился на такие условия, но, когда контракт был уже подписан, пункт, оговаривающий премии, по чьей-то ошибке в него вкрался. Старший тренер клуба, конечно, пришел в восторг, но Джерри Рейнсдорф не разделял его радости. Владелец «Буллз» напирал на то, что чикагцы упустили победу в домашнем матче с «Ютой» и таким образом не стали единоличными лидерами НБА. В итоге премию Джексону все же дали, уменьшив ее сумму вдвое – 25 тысяч долларов.

Перед началом серии «плей-офф» Джексон собрал игроков и тренеров на специальное совещание. В глубине души он верил, что наградой всем им послужит не только очередное чемпионское звание, а сам последний отрезок пути к нему, когда так многое значат и дружба, и чисто человеческие взаимоотношения. Фил интуитивно чувствовал, что это последний сезон, когда они все вместе, и потому попросил каждого написать нечто вроде воспоминаний – лучше даже в стихах – о былых золотых денечках, но вкратце – не более 50 слов. Идею ему подсказала его жена Джун, которая работала в доме для престарелых и не раз просила сделать то же самое умирающих стариков. По замыслу Джексона, все исповеди предполагалось сжечь затем в жестянке из-под кофе.

В этом – весь Фил Джексон, подумал один из его помощников Чип Шефер. Мало кто из тренеров додумался бы до такого. А если бы и додумался, то решился бы кто-нибудь сыграть на сентиментальных чувствах закаленных в жизни, циничных молодых миллионеров? Однако идею Джексона все восприняли благосклонно, и это был очень трогательный момент. Откликнулся каждый. Кто о своих воспоминаниях написал, а кто изложил их устно. Рассказывали о том, как годы, проведенные в Чикаго, в корне изменили их жизнь, о своих детях, родившихся в этом городе, о том, как посчастливилось им играть вместе с Джорданом и Пиппеном и к тому же стать неоднократными чемпионами НБА. Самым трогательным, наверное, было выступление Рона Харпера, который в «Буллз» выполнял черновую неблагодарную работу, трудясь исключительно в защите и подчищая огрехи партнеров. До переезда в Чикаго он выступал за слабый клуб, но зато там считался игроком номер один. Так вот, Рон сказал, что, по его мнению, во сто раз лучше быть незаметным винтиком в команде-чемпионе, чем суперзвездой в заштатном клубе.

Вечер прошел в душенной атмосфере, что само по себе удивительно. Ведь профессиональные спортсмены не любят раскрывать душу и выказывать свои эмоции. В раздевалках существует неписаное правило – никаких сантиментов. Гнев, ярость – пожалуйста. Можешь ругать последними словами судей, соперников, тренеров, даже товарищей по команде. Но сказать что-либо чувствительное – дурной тон. Сочтут, что ты слабак.

А тут все раскрылись по-человечески. Даже Майкл Джордан встал и прочитал по бумажке небольшое собственное стихотворение. Его товарищи застыли от удивления. Майкл обычно держался замкнуто, «застегнутым на все пуговицы». Других он слушал внимательно, подробно расспрашивал их о том о сем. В общем, проявлял интерес к партнерам, но к себе близко никого из них не подпускал. Стихотворение Майкла было полно грусти и не лишено известной сентиментальности.

В первом круге серии «плей-офф» «Буллз» встретились с клубом «Нетс» из штата Нью-Джерси. Раньше эта команда плелась в хвосте турнирной таблицы, но сейчас в нее пришло новое поколение молодых талантливых игроков. Среди них выделялись Джейсон Уильямс, в недалеком будущем обещавший стать одним из лучших в НБА мастеров подборов; Кейт ван Хорн, выступавший в лиге первый год, но успевший уже прославиться своими молниеносными прорывами к кольцу соперников и точными бросками с дальних дистанций; Керри Киттлз, чья игра вызывала всеобщее восхищение, и Кендэлл Гилл, один из лучших в лиге защитников. А вот защитник Сэм Кассел, обладавший несомненным талантом, имел существенный недостаток – не любил делиться мячом с партнерами. Молодая и задорная команда смотрелась гораздо интереснее, чем соседний, по ту сторону Гудзона, нью-йоркский клуб «Никс», игравший очень жестко и стремившийся всеми правдами и неправдами устрашить противника. По всем статьям, через несколько лет «Нетс» должен был стать одной из лучших команд НБА.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});