"Библиотечка военных приключений-2". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Иванникова Валентина Степановна

— Наш штаб, — продолжал Савин, — решил назначить специальную следственную комиссию по этому делу. В нее входят капитан второго ранга Фролов и капитан-лейтенант Нестеренко. Кроме того, приглашен опытный офицер из областного управления Комитета госбезопасности майор Страхов. Правда, сейчас он занят и сможет приступить к делу только через несколько дней. Пока мы решили выяснить, не покажется ли этот таинственный фотограф еще раз. Для этого необходимо будет провести следующую операцию. Прошу вас, товарищи, сегодня или завтра рассказать своим знакомым, и дома, и на кораблях, и в Доме офицеров флота, где вы, конечно, бываете, что ровно через неделю, восемнадцатого, в четырнадцать ноль-ноль на мерную милю выйдет новый, только что спущенный со стапелей военный корабль. На самом деле пойдет «Бодрый». Будете смотреть в оба, товарищ Писаренко, — повернулся Савин к командиру эсминца. — Кроме того, с вами пойдет главстаршина Боровой.

— Есть, — понимающе откликнулся Писаренко.

Главстаршину Борового хорошо знали на флоте по двум причинам: он был лучшим шахматистом и лучшим гидроакустиком.

Неплохие «слухачи» были на других кораблях, но с ними нет-нет, да и случались досаднейшие промахи: то шум косяка сельди примут за винты тральщика, то, наоборот, «нащупают» на учениях подводную лодку, а заявляют, что это резвится стая крупных рыб. Только Боровой в этом отношении был безупречен. Его тренированное ухо улавливало тончайшие изменения звуков, шедших из морских глубин. Мощный глухой шум в наушниках аппарата — значит поблизости крупный военный корабль, частый, прерывистый стук — миноносец, свистящие звуки, заглушаемые гулом быстро работающих винтов, — подлодка. Если же шум в наушниках гидрофона был не механического происхождения, Боровой безошибочно определял, что именно за рыба идет и велик ли косяк. Словом, главстаршина был настоящим мастером своего дела.

Придя в назначенный день на «Бодрый», главстаршина Боровой придирчиво осмотрел аппаратуру и по-хозяйски расположился в крохотной каюте судового гидроакустика. В штабе, куда его вызывали вчера, Боровому разъяснили в общих чертах суть операции, в которой ему отводилась главная роль. Савин справедливо рассудил, что если таинственного фотографа не видели с кораблей, значит он был скрыт, а скрыться на море можно только в глубине. Следовательно, обнаружить его проще всего с помощью гидрофона.

Основная часть этого сложного прибора — очень чувствительная мембрана. Она реагирует на все, даже самые слабые звуковые волны, идущие в толще воды. Мембрана «слышит» все звуки, возникающие на много километров от корабля. Колебания мембраны рождают электрические импульсы, которые, как по телефону, передают подводные шумы в наушники «слухача». Кроме того, современные гидроакустические приборы способны указывать расстояние до источника шума, например до корабля, и определять даже, в каком направлении и с какой скоростью движется этот корабль.

Когда «Бодрый» вышел в море, главстаршина, плотно приладив наушники, весь обратился в слух.

На носовом мостике эсминца царила напряженная тишина. Десяток биноклей обшаривали вблизи корабля каждый квадратный метр. Не отрывал глаз от зеленовато-серых волн и капитан второго ранга Писаренко. Ему казалось, что в поле зрения бинокля вот-вот покажется нечто такое, что тут же раскроет тайну неизвестно откуда взявшихся фотоснимков. Но море было пустынно — ни шлюпки, ни человека, ни корабля. Только где-то очень далеко, за пределами советских территориальных вод, возле туманной линии горизонта, маячил темный силуэт какой-то шхуны.

Писаренко снял трубку телефона. Через минуту в ней загудел окающий бас Борового:

— Докладываю, товарищ командир: подозрительных шумов нет. Все спокойно. Мористее ходит дельфин. Хорошо слышен. Крупный, наверное, зверь, шумит сильно…

Командир эсминца снова поднес к глазам бинокль, отыскивая на поверхности моря зеленовато-белое тело дельфина.

Ученые дельфины

За последние несколько дней у майора Страхова заметно испортилось настроение. Еще бы: главный враг, в существовании которого он был уверен с самого начала, продолжал оставаться неуловимым. Больше того, Родлинский, несо

< Отсутствуют страницы 111–112 >

ставления. Второй моряк — капитан-лейтенант Нестеренко — оказался, по мнению Страхова, очень симпатичным и скромным молодым человеком.

Через несколько минут офицеры сидели в креслах возле открытого окна, и моряки вводили Страхова в курс дела. Фактов, которые проливали бы хоть какой-то свет на таинственного фотографа, почти не было, и все дело представлялось до крайности загадочным. Майор узнал, что эскадренный миноносец «Бодрый» специально выходил второй раз на мерную милю, чтобы обнаружить фотографа. Результаты этого выхода оказались плачевными. Эсминец, как выяснилось через несколько дней, вновь был сфотографирован, но сам ничего обнаружить не смог.

— У нас, правда, возникли некоторые подозрения, — начал капитан-лейтенант, но Фролов протестующе замахал руками.

— Что вы, что вы! Зачем говорить об этом! — сказал он. — Это же из области чистой фантастики.

— Но в чем дело? — поинтересовался Страхов.

— Видите ли, Алексей Иванович, — ответил Фролов, — дело в том, что в последний раз на «Бодром» ходил главстаршина Боровой, лучший на флоте гидроакустик. В тот момент, когда, как позже выяснилось, эсминец был сфотографирован, Боровой слышал шум резвящегося крупного дельфина. Мы выяснили, что и акустики всех трех эсминцев во время первого выхода на мерную милю тоже слышали дельфинов, ведь они производят очень характерный шум. Вместе с тем и командиры кораблей и все сигнальщики в один голос утверждают, что на поверхности моря дельфинов они не видели. Но согласитесь, Алексей Иванович, не можем же мы подозревать дельфинов! — улыбаясь, добавил Фролов.

— А почему бы и нет? — возразил Страхов.

— Не знаю, не знаю, товарищ майор. Я в этом сильно сомневаюсь. Кроме того, откуда он может взяться? Ведь нет же у него компаса и часов, чтобы к точно назначенному времени приплывать в определенное место.

— А на той шхуне не могли его доставить? — вставил капитан-лейтенант Нестеренко, до сих пор молчавший и внимательно слушавший разговор старших. — Ведь она регулярно появляется в пределах видимости.

— На шхуне? — переспросил Фролов и, помолчав минуту, неуверенно ответил: — На шхуне, пожалуй, могли… Но все равно это мало похоже на правду. Не верю я, что дельфина можно так натренировать.

— А я верю, — спокойно, но твердо ответил Нестеренко.

— Не будем спорить, товарищи, — вмешался майор Страхов. — Тем более, что другой версии у нас с вами пока нет. Не так ли?

Моряки согласились.

— В таком случае, — продолжал Страхов, — у меня есть предложение. Насколько я понимаю, никто из нас почти ничего о дельфинах не знает. Давайте побеседуем со специалистом-гидробиологом. Ведь в городе, к счастью, есть научно-исследовательская биостанция. Нет возражений? Чудесно!

На биостанцию офицеры пришли в тот же день. Помещалась она в небольшом двухэтажном домике, на самой окраине города. Перешагнув порог кабинета заведующего, гости в замешательстве остановились.

Большая светлая комната напоминала музей. На многочисленных полках и тумбочках в безукоризненном порядке выстроились сотни стеклянных банок и баночек, наполненных морской водой. В них плавали и ползали бесчисленные представители морской фауны. Здесь были всевозможные рыбы и крабы, рачки самых различных форм и расцветок и радужные раковины — жилища морских моллюсков, водяные жуки и черви. На стенах кабинета висели разнообразные сетки, сачки на длинных бамбуковых ручках, несложные приборы для взятия проб воды на разных глубинах и множество других вещей.

Но первое, что бросалось в глаза, был большой — ведер на двести — аквариум, установленный посреди комнаты на низком массивном столе. В воде, освещенной двумя электрическими лампами, среди пузырьков воздуха, серебристыми цепочками поднимающихся с песчаного дна, лениво шевелили плавниками морской кот с острым, как бритва, жалом на хвосте, плоская камбала и длинный, ощетинившийся колючками плавников морской окунь. Прилепившись к обточенному прибоем камню, распустила бледно-розовые усы-щупальцы красавица актиния, колыхалась грибовидная медуза.