Творец слез - Эрин Дум

с ним каждый день и никогда не унывать. Вставать утром и, хочешь не хочешь, улыбаться. Ты отдала ему всю себя… Ты говорила с ним каждый день и каждую ночь. Ты находила в себе силы продолжать, даже когда отчаивалась. Ты никогда не сдавалась. Это правда, что говорит доктор: только такой мощный свет, как твой, мог вернуть его из темноты.

От слов Аделины потеплело в груди.

— Доктор никогда такого не говорил, — возразила я.

Аделина хитро улыбнулась.

— Он сказал мне это по секрету, а я, видишь, все-таки проболталась.

Я опустила голову, глядя на свои пластыри — буйство красок.

— Асия здорово меня тогда поддержала. В моменты отчаяния она вытаскивала меня из пустоты.

Теперь я знаю, почему Анна ее так любит… Она была права насчет нее.

Аделина ободряюще погладила меня по плечу.

На улице прогудела машина. — Ой! Нужно бежать… — Не зайдешь к Ригелю?

— Я бы с радостью, но Асия ждет! Может, завтра забегу после работы… Ты здесь будешь вечером?

Я радостно кивнула:

— Куда я денусь!

Я смотрела, как ее золотистые волосы колышутся в такт торопливым шагам. Она вышла на улицу, открыла дверцу машины, Асия, приспустив солнцезащитные очки, пробормотала что-то похожее на упрек, Аделина хихикнула, пристегивая ремень, и через несколько мгновений машины перед входом уже не было, ее как ветром сдуло.

Я возвращалась с улыбкой на губах, мои распущенные волосы не колыхались так красиво, как у Аделины.

Когда я добралась до палаты Ригеля, то увидела, что он уже не один. Рядом с его кроватью стоял поднос, и медсестра, которая принесла его, теперь поправляла простыню, чтобы трубочки капельницы не переплелись. Я вспомнила, что уже несколько раз видела ее в палате: она часто меняла Ригелю повязки. Когда эта молодая девушка, грациозная как лань, прикоснулась к Ригелю, у меня заныло в животе.

Ригель заметил, что она на него поглядывает, и собрался было ударить ее током, но в последний момент, видимо, передумал, в его глазах промелькнула искра. Он посмотрел на бирку на груди девушки, а затем подтянулся на руках, нависая над ней с приветливой улыбочкой. — Долорес, ты, случайно, не знаешь, здесь где-нибудь можно раздобыть еду повкуснее? Девушка покраснела и удивленно приподняла брови. Она попыталась ответить, но под его взглядом из нее вырывались только бессвязные слова: — Прости, но я не… это не… — Хм?

Медсестра подскочила, как будто рядом с ней что-то взорвалось. Она повернулась и увидела меня у двери. С пылающими щеками она прошла мимо меня и исчезла в коридоре.

Я уставилась на Ригеля, слегка нахмурившись. Потом подошла к кровати и поставила бутылку воды на прикроватную тумбочку, а Ригель грустно вздохнул, потому что его попытка разнообразить меню провалилась.

— Значит, подговариваешь медсестер на всякие махинации? — слегка обиженно пробормотала я.

Ригель раздраженно поправил одеяло.

— Я просто пытался быть вежливым, — пошутил он, даже не пытаясь звучать правдоподобно.

Я посмотрела на него с упреком.

— Тебе еще нельзя подниматься на постели, — напомнила я, глядя на его замысловато забинтованную ключицу. — Доктор сказал, что ты должен держать руку в неподвижном положении… Болит, да? — прошептала я, заметив, что на его скулах заходили желваки. — Ох, Ригель, ты же знаешь, лучше поменьше двигаться…

Ригеля не волновали сломанные ребра, а я хорошо помнила мучения, которые преследовали меня при каждом движении. Даже дышать было больно.

— Если хочешь побыстрее отсюда уйти, ты должен сохранять спокойствие, выполнять рекомендации доктора и прежде всего съедать все, что тебе дают, — заключила я, обозрев поднос. Ригель бросил на него враждебный взгляд. На подносе стоял стакан воды и пакетик с яблочным пюре. Покрутив в руках пакетик, я открыла его, положила на поднос чайную ложку и поставила его рядом с Ригелем.

— Давай ешь.

Он посмотрел на пюре так, словно это яд.

И все же меня не покидало ощущение, что любое движение действительно причиняло Ригелю боль. Сегодня он позволил себе много вольностей, хотя никогда этого не признает. — Нет, спасибо, — ответил он тоном, который разжалобил бы любого. Но не меня.

Я устроилась поудобнее рядом с Ригелем, взяла пакетик и зачерпнула ложкой золотую мякоть. — Ты чего? чего?

— Чем дольше ты будешь лежать неподвижно, тем лучше — так сказал доктор, верно? — Я мило улыбнулась. — Открывай рот.

Ригель недоверчиво уставился на ложку, зависшую перед ним, казалось, и правда не понимая, что я задумала. А когда наконец понял, что я собираюсь его кормить, в его глазах промельнула свирепая тень.

— Э, нет!

— Брось, Ригель, не будь ребенком, — выдохнула я, — давай!

Я поднесла ложку к его рту и посмотрела на него своим самым беспомощным взглядом. Ригель стиснул челюсти и покосился на упаковку, как будто раздумывая, выхватить ли у меня из руки пюре и забросить в дальний угол палаты или все-таки не стоит огорчать меня «нецивилизованным» поведением.

— Не упрямься, — промурлыкала я бархатно и призывно подергала бровями.

Ригель теснее сжал губы. Казалось, он изо всех сил пытался сдержать просившиеся наружу слова. Он переводил взгляд с моего наигранно милого и заботливого лица на ложку и обратно, словно взвешивая все за и против, и наконец разомкнул губы. Я ловко просунула ложку в узкую щель между зубами, пока Ригель смотрел на меня горящими, я бы даже сказала, пожирающими глазами. Поморщившись, он проглотил пюре.

— Такое ли уж оно невкусное?

— Да, — сердито ответил он, но я уже приготовила вторую ложку.

Он баловался, зажимал ложку зубами, как будто хотел ее перегрызть, но я проявила терпение и в результате скормила ему больше половины пакетика. В какой-то момент из уголка его губ вытекла желтая капелька пюре, и я заботливо подобрала ее ложечкой. Ригель и правда сейчас был похож на маленького мальчика.

— Ну все, достаточно, — в какой-то момент пробурчал он, выхватывая у меня пакетик и ложку и швыряя их на тумбочку, и, прежде чем я успела возразить, та же участь постигла и поднос.

— Ну, — тихо выдохнула я, — хоть столько…

Ригель скользнул рукой по моей талии и притянул меня к себе. Я уперлась в матрас, чтобы на него не упасть, но это было бесполезно: я оказалась в тисках.

— Ригель, — пробормотала я, застигнутая врасплох, — что ты делаешь?

Я порывалась отстраниться, но он обнял меня двумя руками