Утверждение правды - Надежда Попова

— Каспар, — тихо предположила Адельхайда, и напарница кивнула, поморщившись и прижав ладонь к раненой голове.

— Да! — горячо подтвердила Лотта. — Он самый. Это он, его рука, его методы, его дух во всем этом. И почему, ты думаешь, он захотел оставить в живых — тебя? Из-за него! Потому что приготовил для тебя что-то… страшное! Что-то особенно изощренное — может быть, даже хуже смерти! Он приберегает тебя напоследок, как оружие, которым будет бить по нему, и достанется тебе, когда придет час, нечто, что я даже не хочу представлять!

— Лотта, — мягко остановила ее Адельхайда, — это моя работа.

— Да хватит! — возразила та с отчаяньем. — Ты работе отдала всю молодость! Хочешь отдать и жизнь?

— Так было всегда, — с расстановкой произнесла Адельхайда. — Ничего не изменилось. Каспар ли, нет ли, из-за моих связей с кем-либо или саму по себе — но убить меня могут в любой день.

— И это, по-твоему, нормально? — понизила голос Лотта. — Тебе это кажется чем-то, что в порядке вещей? Ты уже сделала достаточно — столько, сколько дала Конгрегации и Императору ты, не дали и два десятка следователей, вместе взятых. Хватит. Это не побег, не трусость, это разумная мера безопасности, это… это справедливость, в конце концов. Давай закончим это расследование и оставим службу. Тебе есть для чего жить…

— Не начинай.

— Я хочу, чтобы и мне было для чего жить, — еще тише, но еще тверже произнесла Лотта. — Мне тридцать пять, Адельхайда. Всё. Я больше не могу и не хочу. Я устала. Я… я боюсь. Я сделала достаточно, и я больше не могу ничего сделать. Я жить хочу. Хочу замуж, хочу семью, как у любой нормальной женщины. Я хочу растить детей! Менять пеленки, слушать детский плач и от него просыпаться ночами, а не потому, что скрипнула половица! Я…

— Я понимаю, — осторожно перебила Адельхайда, выдавив из себя улыбку, и напарница, запнувшись, утомленно закрыла глаза. — Я тебя понимаю. Осуждать не могу. Я и сама знаю, что я…

— Ненормальная, — подсказала Лотта, не открывая глаз, и она коротко усмехнулась:

— Может быть. Но я не хочу «на покой». Я просто не хочу этого покоя. Я на своем месте, Лотта, и не хочу на другое. Да, я понимаю, на кого, верней всего, мы наткнулись в этом деле. И — да, у меня самой уже зародились и окрепли подозрения, что стоит за всем этим он. Но это ничего не меняет. Для меня — не меняет.

— Для меня тоже, — с усилием приподняв веки, отозвалась напарница. — Я решила, что уйду, когда очнулась… Нет, — перебила она сама себя решительно. — Не тогда. Мне кажется, что эту мысль в меня вогнал тот осколок, что чуть не пробил мне голову. Мне кажется, что именно тогда, в ту долю мгновения я поняла, что жизнь… моя жизнь… она прошла. Мимо меня прошла, понимаешь? Я просто больше не могу.

— Мне будет без тебя непросто, — вздохнула Адельхайда. — Но удерживать не стану. С такими помыслами служба невозможна, плохо будет всем — и тебе, и службе.

— Ты быстро найдешь, кем меня заменить, — через силу улыбнулась та. — У кардинала на примете уже есть парочка талантливых девчонок.

— Никто из них… — начала Адельхайда и вздрогнула, когда от двери комнаты донесся настойчивый, резкий стук. — Рудольф, — констатировала она, поднимаясь. — Весьма зол, судя по всему. И я даже догадываюсь, по какой причине.

— Вы слышали? — подтвердил ее догадки Император, едва переступив порог, и довольно бесцеремонно сдвинул хозяйку комнаты в сторону, пропуская следом за собою Рупрехта фон Люфтенхаймера.

— Однако же, это слишком, — нахмурилась Адельхайда, запирая дверь за своими посетителями. — Я уже смирилась с тем, что одного из вас могут застать входящим в мои покои. И даже с тем, что моя репутация уже изрядно подмокла. В конце концов, в моем возрасте это уже не самое главное богатство. Однако сие коллективное паломничество, господа, уже переходит допустимые и недопустимые пределы. Пора бы избрать для наших бесед иное тайное место, на нейтральной территории.

— Этой ночью в мой город совершит паломничество Дикая Охота, — хмуро оборвал ее Император. — И здесь нет тайных мест, в коих я был бы уверен.

— И вы полагаете, что потусторонние твари изменят свое решение, устрашившись кворума, собравшегося в моей комнате?

— Вы шутите? — сдвинул брови тот. — Вы можете шутить в такой ситуации, госпожа фон Рихтхофен?

— А вы бы предпочли, чтобы я заламывала руки и рыдала?

— Госпожа фон Рихтхофен, — вклинился фон Люфтенхаймер, — Ваше Величество… Не время для препирательств.

— По городу бродят слухи, — вскользь обернувшись на своего приближенного, произнес Рудольф. — Люди говорят, что Дикая Охота пришла за душами тех, кто участвовал в турнире. Я не знаю, есть ли это и в самом деле такой великий грех, как о том говорят бродячие проповедники, и сколько вообще в этом правды, но факт остается фактом: все погибшие — участники. Сейчас они здесь, в городе, и люди говорят, что следующей ночью Дикая Охота придет за ними в Прагу, а заодно прихватит с собою и прочих жителей, что попадутся ей на пути, потому что город дал им приют. Конгрегаты на мои вопросы отвечают нечто невразумительное; убежден, что их эксперты и сами не знают, как все повернется. И что теперь? Что мне делать, к чему готовиться, чего бояться? Что грозит мне самому? Я приютил своих рыцарей у себя в замке и почти принял участие в самом турнире; что мне грозит? Что грозит им? Они тоже слышат молву и требуют от меня ответов; что мне говорить моим подданным?

— Что вы их не бросите, — выговорила Адельхайда строго. — Это главное. Ведь ясно же, как Божий день, что все происходящее — попытка внести раздор. Сначала это убийство цвета знати, заметьте, только знати — простой люд остался жив и здрав. Теперь эти слухи… Они надеются, что от вас отвернутся те, кто испугается возмездия за службу вам, а вы сами испугаетесь мести темных сил и отвернетесь от тех, кто сегодня находится под вашей защитой.

— А я рекомендовал Его Величеству выдворить всех, — тихо произнес фон Люфтенхаймер. — Это уже не шутки. Никакие связи не стоят собственной жизни, а защитить Императора от того, что назревает, все его рыцарство не сможет.

— Вы это серьезно? — переспросила Адельхайда, нахмурясь. — Вы впрямь предлагаете выгнать тех, кто остался с Императором, невзирая ни на что?

— Они остались с Его Величеством, потому что им было некуда более идти. Потому что испугались остаться наедине с неведомым, потому что опасаются пускаться в путь, где их может застигнуть этот призрак.

— И вы предлагаете просто выгнать этих людей?

— Если хоть доля истины есть в этих слухах, если от них исходит опасность — да.

— Вы ведь тоже принимали участие в турнирных баталиях, — заметила она, — так что же, и вас тоже выставить вон?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});