Ванька-ротный - Александр Шумилин

Роту свою я оставил на старшину и на Савенкова. Савенков был рад, что он один без меня хозяйничал в роте. Старшина ездил по округе, доставал в деревнях кой-какие продуктишки и самогон. Где брал по согласию, где менял на барахло, а где раскапывал тайники и ямы и извлекал оттуда съестное. Помогали ему в этом бывшие батраки, теперь новобранцы.

Война по границы раздела с немцами почти не велась. Немцы не выходили за черту занимаемого ими района и следили за нами |но зорко следили за нашими, наши тоже не трогали немцев|. Стрельбы с обеих сторон совсем не велось. В деревнях в открытую топили печи. Погода долгое время стояла ясная, но немецкая авиация не летала. Потом налетал ветер, небо хмурилось, и неделю подряд бушевала пурга. В один из таких дней, когда в двух метрах ничего не было видно, заблудившийся немец вошёл в нашу деревню. Все эти дни из-за непогоды я находился в роте. А может, надобность отпала меня посылать в штабы.

Немец был весь обсыпан белой порошей. Руки глубоко торчали в карманах шинели. Автомат и чехол с запасными рожками болтался за спиной. Немец подошёл к крайнему дому, посмотрел вдоль улицы, на улице никого. Он решил войти в крайнюю избу, взялся за ручку, дверь была заперта изнутри.

Снег и ветер хлестал по окнам и стенам изб. Немец нуждался в тепле. Он долго блуждал и сильно застыл, выбился из сил и хотел одного, — лечь, отдохнуть и согреться. Завтра он спросит название деревни и доберётся к своим. А сейчас поскорей найти живого человека, забраться на теплую лежанку, закрыть глаза и спать. Он прошёл несколько домов, увидел в окне слабый свет, постоял у порога, огляделся по сторонам и шагнул на крыльцо. Дверь была полуоткрыта.

Немец не предполагал, что в деревне стоят русские. На улице не было ни одного часового.

Часовые в деревне были. Они некоторое время ходили на конце деревни вдоль улицы и смотрели за дорогой.

Кто пойдёт|в такую шальную погоду посты проверять, когда глаза снежной порошей лепит| проверять посты в такую пургу? Часовых было двое. Они решили зайти в сенцы, чтобы прикурить. Покуривая, они посматривали в полуоткрытую дверь за улицей. А потом, когда завывание снежной пурги заскребло и завыло ещё сильней, они подались в избу отогреть озябшие ноги и руки.

Немец поднялся на заснеженное крыльцо, следов человеческих ног ни где не было видно. Из этого дома давно никто не выходил на улицу, решил он и зашёл в тёмные сени, прикрыл за собою дверь, она чуть скрипнула. Когда он вошёл в избу, его обдало белым паром, и |он не увидел, что за столом сидят двое русских в военной форме| он спросил в непроглядное пространство:

— Матка цу хаузе ист?

Вьюга за окном продолжала мести и шуршать за стеклом. Часовые, сидевшие на полу на корточках моментально вскочили. Они думали, что их окликнули те двое, что сидели за столом и играли в карты. По середине комнаты спиной к ним стоял немец с автоматом в руках. А солдаты, игравшие в карты, подняли руки вверх и стали подыматься из-за стола. Немец почувствовал между рёбер твердый ствол русской винтовки. Он нехотя опустил свой автомат, сбросил с плеча ремень и положил его на лавку. У него не было сил бороться и сопротивляться. Он вздохнул теплого воздуха, который стоял в избе и остался стоять с поднятыми руками.

Теперь эти двое, стоявшие за столом с поднятыми руками, увидев перемену ситуации, опустили руки и с облегчением вздохнули. Им показалось, что немца привели часовые. А руки они подняли по ошибке, с испуга.

Они рассмеялись, что попали врасплох. Заигрались, мол в карты, не видели. Но смеяться было нечему. Минутой назад немец мог их прострелить из автомата. А теперь, когда они попали вне всякого сомнения в глупейшую ситуацию, они дружно смеялись.

Часовые стояли и хлопали глазами, а те, за столом, радостно заливались смехом, показывали пальцем на немца.

Они были твёрдо уверены, что это часовые привели немца в избу. Один только немец знал, что и как здесь случилось |произошло в избе. Он ясно знал кто, кого и когда брал в плен. Теперь ясно стало одно, он немец.| Он немецкий фельдфебель по глупости вляпался в плен.

Я накануне вечером вернулся в деревню. Из школы нас перевели в Большую Кобыльщину. Здесь-то и произошло пленение немца. Когда меня разбудили и доложили о случившемся, я велел старшине немедленно, отправить его в батальон. Штаб батальона стоял в то время в той же деревне, только занимал другое крыло. Спустя некоторое время немца потребовал к себе лично Березин. О чём говорил он с ним наедине, кто был переводчиком этой беседы, куда девались протоколы допроса, никто в штабе дивизии не знал.

Штабисты меня вызывали несколько раз по телефону и хотели узнать подробности об этом загадочном немце, но я не допрашивал его и ничего не мог сказать. Я даже фамилии немца не знал. Автомат и обоймы с патронами я сдал в батальон.

И вот к утру следующего дня в деревню въехали лёгкие саночки. В сопровождении генеральского адъютанта прибыл в нашу деревню тот самый фельдфебель, которого захватили ночью мы. Почему он вдруг явился сюда?

Немцу при мне вернули автомат, документы и мелкое барахло, вроде часов, бензиновой зажигалки и фонарика. Может, фотокарточки солдаты оставили у себя? — подумал я.

Личный адъютант генерала передал мне обоймы с патронами и устно отдал короткое распоряжение, — Немца нужно довести лесом до немецких позиций и отпустить.

Штабных из полка и батальона в деревню Б.Кобыльщина никого не допустили. Я был вроде коменданта пограничной заставы.

— Без лишних свидетелей! — объявил мне приехавший адъютант.

— Не теряй времени, лейтенант! Немцу нужно успеть вовремя явиться!

— Ты понял приказ? И никому об этом ни слова! Ни в батальоне, ни в полку ничего не должны знать! Эту операцию проводит лично генерал и ты отвечаешь за неё головой!

Я взял с собой четырех солдат и мы вышли на дорогу. До конца маршрута обоймы с патронами были у меня. Я передам их немцу при подходе к линии немецких позиций.

Проводив немца за лес, я вернулся к себе в деревню. Адъютант генерала ждал моего возвращения.

С каким личным поручением генерала отправился немец к своим, никто из наших не знал. Ходила устная версия, что немец через неделю вернётся и приведёт с собой целую роту немецких солдат.

Прошла неделя, вторая — ни немца, ни роты не было.

Но сам факт отправки пленного немца обратно через линию фронта с генеральским поручением потом сыграл свою зловещую роль. Это случилось потом, когда дивизия попала в окружение. А сейчас шёл январь, лютый месяц зимы.

Через три дня меня снова вызвали в Шайтрощину за получением пополнения.