Очерки истории цивилизации - Герберт Уэллс

«Мне стало известно,— писал он,— что ты выстроил для себя дворец в подражание Хосрову и даже поставил там врата, которые однажды были его. Поставишь ли ты также стражу и привратников по примеру Хосрова? Отдалишься ли от остальных правоверных, перестанешь ли принимать нуждающихся? Не задумал ли ты отделиться от обычаев нашего Пророка и окружить себя такой же пышностью, как те персидские правители, чтобы отправиться вслед за ними прямиком в ад?»

Абу Бекр и Омар I — две самые примечательные фигуры в истории ислама. Рамки нашего очерка не позволяют нам рассказать о тех войнах, в результате которых за сто двадцать пять лет ислам распространился от Инда до Атлантики и Испании и от Кашгара, на границе с Китаем, до Верхнего Египта.

Исламу удалось взять верх потому, что это был наилучший общественный и политический порядок, который могло предложить то время. Ислам взял верх потому, что повсюду он встречал народы, погруженные в политическую апатию,— ограбленные, угнетенные, необразованные и неорганизованные народы, а так-

Цитируется по «Всемирной истории» Гельмольта.

же эгоистичных и невежественных правителей или наместников, которые утратили всякую связь со своим народом. Ислам был тогда самой свободной, чистой и еще не затертой политической идеей из всех, что знал до того мир. и эта идея могла предложить лучшие условия широким массам людей, чем какая-либо другая. Финансовая и рабовладельческая система Римской империи, литературная, культурная и общественная традиция Европы пришли в полный упадок и развалились еще до возникновения ислама. Только когда человечество разуверилось в искренности носителей исламской идеологии, ислам стал приходить в упадок.

Значительная часть его энергии была истрачена на завоевание и ассимиляцию Персии и Туркестана. Его наиболее мощный напор был направлен на север от Персии и на запад от Египта. Если бы ислам сосредоточил свою первоначальную энергию на Византийской империи, можно не сомневаться, что к VIII в. арабы взяли бы Константинополь и прошли через Византийскую империю в Европу так же легко, как они достигли Памира. Халиф Муавия, правда, осаждал столицу империи семь лет (672— 678), и Сулейман — в 717 и 718 гг. Однако этот натиск не был постоянным, и на протяжении трех — четырех столетий Византийская империя оставалась последним бастионом на пути ислама в Европу. Ислам, несомненно, нашел бы в недавно христианизированных или все еще языческих аварах, болгарах, сербах, славянах и саксах таких же новообращенных, готовых примкнуть к воинству ислама, какими оказались тюрки Центральной Азии. Но вместо того чтобы всерьез взяться за Константинополь, он впервые появился в Европе окольным путем, через Африку и Испанию. И лишь во Франции, оказавшись на огромном расстоянии от Аравии, способной оказать ему поддержку, ислам столкнулся с силой, достаточно мощной, чтобы остановить его продвижение.

С самых первых дней новой империи в ней главенствовала бедуинская знать Мекки. Абу Бекра провозгласили первым халифом на традиционном сходе в Мекке, так же второго и третьего халифов, Омара I и Османа. Но все трое были мекканцами из почтенных семей. Они не были людьми Медины. И хотя Абу Бекр и Омар были людьми поразительного прямодушия и порядочности, Осман отличался гораздо более низкой натурой. Это был уже вполне знакомый в истории тип венценосца, который осуществлял завоевания не для Аллаха, а для Аравии, и в особенности для Мекки, а если быть совсем точным, то для себя и для мекканцев из своей семьи — Омейядов. Этот почтенный человек был готов стоять горой за свою страну, за свой город и за «своих людей». Он не был из числа ранних приверженцев Мухаммеда, как первые двое халифов. Осман примкнул к пророку из чисто политических соображений, увидев в этом прямую для себя вы-

году. После него халиф перестал быть невиданным прежде пламенным вождем, предводителем правоверных, но стал просто одним из восточных монархов, которых много было до и будет после него. Он был достаточно хорошим монархом, по восточным меркам, но не более.

Правление и смерть Османа со всей очевидностью выявили последствия слабых сторон Мухаммеда, так же как жизни Абу Бекра и Омара стали свидетельством божественного пламени, которое было в его учении. Мухаммед проявлял склонность к компромиссам там, где Абу Бекр выказал бы твердость. Ненасытность, свойственная аристократии,— новый элемент во внутриарабских отношениях, появившийся при Османе,— был одним из плодов политических методов пророка, искавшего компромисс с мекканской верхушкой. И то наследство, которое он оставил после себя в виде беспечно подбираемого гарема, сложностей и зависти в отношениях между аристократическими семьями, что отражалось на делах мусульман на протяжении правления первых двух халифов, теперь выступило на первый план. Али, который был племянником, приемным сыном и зятем пророка — он был мужем его дочери Фатимы,— счел себя вправе стать законным халифом. Его притязания были поддержаны недовольными из Медины и теми мекканскими семьями, которые соперничали и с ревностью следили за возвышением Омейядов. Но Айша, любимая жена пророка, всегда ревновала к Фатиме и недолюбливала Али. Она встала на сторону Османа... Прекрасное начало истории ислама внезапно опустилось до уровня отвратительного соперничества и стычек вдов и наследников.

В 656г. Османа, уже восьмидесятилетнего старика, толпа забросала камнями на улицах Медины, затем гналась за ним до самого его дома и убила, и Али, наконец, стал халифом, чтобы самому в свою очередь пасть от рук убийцы (661). В одном из сражений этой гражданской войны Айша, уже пожилая, но все такая же неугомонная дама, отличилась тем, что сама, верхом на верблюде, повела за собой воинственно настроенную толпу. В конечном итоге она оказалась в руках у неприятеля, но с ней обошлись вполне милосердно.

Пока армии ислама триумфально продолжали свое завоевание мира, неурядицы гражданской войны подтачивали самую его основу. Что значило мировое правление Аллаха в глазах Айши, когда у нее была возможность взять верх над ненавистной Фатимой? И какая выгода была Омейядам и рьяным сторонникам Али в объединении человечества, когда они всецело были поглощены своей враждой, где ставкой была верховная власть халифа? Исламский мир раздирался на части этой злобой, ненасытным желанием власти и непреодолимой глупостью кучки мужчин и женщин в Медине.

Но не менее значительная группа, сунниты, с которыми беспристрастному читателю трудно не согласиться, отвергают это странное прибавление к простому учению Мухаммеда. Насколько мы можем судить, Али был совершенно заурядной личностью.

Наблюдать за тем, как этот раскол растаптывал прекрасные начала ислама,— все равно что листать историю болезни со случаем размягчения мозга. В нашем распоряжении многочисленная литература на эту тему, из которой мы узнаем, как Хасан, сын Али, был отравлен своей женой и как был убит его брат Хусейн. Мы не можем не упомянуть о них здесь, потому что для значительной части человечества они являются предметом страстных переживаний и не менее горячей взаимной вражды: это два главных шиитских мученика. По ходу этого конфликта старая Кааба в Мекке была сожжена, и это, естественно, послужило отправной точкой бесконечным пререканиям, стоит ли ее отстраивать в точности как прежде, или же в более величественных формах.

Какое-то время после смерти Али род Омейядов сохранял за собой верховенство и почти столетие давал правителей исламу (661-750).

Несколько лет ислам бесспорно главенствовал в Восточном Средиземноморье, и в 669 г., а затем в 674г., в период, когда правил первый великий омейядский халиф Муавия (661—680), арабы предприняли две атаки на Константинополь с моря. Это были именно морские атаки, поскольку исламу, пока он оставался под верховенством арабов, ни разу не удавалось преодолеть Тавре кие горы — барьер, отделявший византийскую Малую Азию от мусульманских владений. В этот же период арабы все дальше продвигали свои завоевания в Центральной Азии. В то время как на своей родине ислам уже приходил в упадок, ему удавалось приобретать огромные армии новых последователей и пробуждать единый дух среди прежде разделенных и не имевших общей цели тюркских народов. Медина больше не могла оставаться центром обширных инициатив ислама в Азии, Африке и Средиземноморье, поэтому столицей омейядских халифов стал Дамаск.

Наиболее заметными из них — в тот период, когда разошлись тучи династических интриг,— были Абд аль-Малик (685—705) и Валид I (705—714), при которых династия Омейядов достигла вершины своего успеха. Западные рубежи халифата теперь достигали Пиренеев, в то время как восточные владения халифа граничили с Китаем. Сын Валида Сулейман (715) повторно повел мусульман на Константинополь. Планы захвата столицы Византийской империи вынашивались еще его отцом. Как и при халифе Муавии за полстолетия до того, арабы напали с моря, поскольку Малая Азия по-прежнему оставалась недоступной. Корабли для этого похода набирались преимущественно в Египте.