Камчатские экспедиции - Витус Беринг

От сбора десятинного приходят в казну нарочитые доходы, потому самые начальники в Якутске, Охотске и на Камчатке поощряли к тому купцов и промышленников. И понеже дали им прежний гукер для употребления, то приносило сие судно и после еще великую пользу. В самом деле должно быть такому судну, каково сие, или еще меньшему, ежели ходить на тамошние острова для бобрового промысла.

Наши мореплаватели о том размышляли, будучи еще на острове. Мнение их было сие: надлежит избрать место для пристанища, где нет каменьев и, напротив того, песчаный берег плоско в море простирается. Тут можно приставать во время прилива и судно на берегу привязывать, которое по истечении назад воды во время отлива на сухом песке останется. После можно стянуть его до следующего прилива еще далее на берег, где будет стоять сохранно без всякой опасности.

Такие места, где таким образом пристать можно, обысканы и на западной стороне Берингова острова. Напротив того, вокруг оного, как выше упомянуто, нет никакой гавани, или губы, где бы судно на якорь стать могло, не опасаясь, что в сильный ветер либо о камень разобьется, или на мель взогнано и песком засыпано будет.

Надобно еще упомянуть о некоем письме о предъявленных же морских путешествиях, в Берлине 1753 года напечатанном под заглавием: «Lettre d’un Officier de La Marine Russienne à un Seigneur de la cour», то есть «Письмо офицера Российского флота к некоторому придворному господину». Сему письму причина была следующая.

Когда господин Делиль в Париже камчатские и испанскому адмиралу де Фонте приписываемые изобретения на карте представил и приобщил к ней печатное изъяснение, то сочинителю письма приказано было подать о том свое мнение.

Он усмотрел, что господин Делиль карту свою сочинил по известиям весьма недостаточным, и нашел как на карте, так и в изъяснении разные погрешности и неправды, также приметил, коль несправедливо он себе и брату своему, на Камчатке умершему, господину Делилю де ла Кроеру, честь изобретений присвояет[70].

Осталось еще упомянуть о карте, недавно при Академии напечатанной, о новых камчатских изобретениях. Понеже она сочинена под моим смотрением, то надлежит мне дать отповедь, по каким основаниям положил я на ней некоторые страны таким, а не другим образом.

Надпись положена на ней следующая: «Nouvelle Carte des Dеcouvertes faites parles Vaisseaux Russiens aux cotes inconnues de l’Amerique Septentrionale avec les pais adjacents: dressee sur des mеmoires authentiques de ceux qui ont assiste à ces dеcouvertes et sur d’autres connoissances dont on rend raison dans un memoire sе́parе́», то есть «Новая карта об изобретениях, российскими судами учиненных на незнаемых Северной Америки и близлежащих земель берегах, утверждающаяся на точнейших записках тех, которые при сих изобретениях находились, и на прочих известиях, в особом сочинении предложенных.

В Санкт-Петербурге при императорской Академии наук 1758 года». Некоторые первые печатные листы представляют 1754 год. И в самом деле, карта в оном году сочинена и на меди вырезана.

Но я оную в сем текущем году еще пересматривал, в некоторых местах исправил и число года переменил, чем последние имеют от прежних различие. Сочинение, о котором упоминается в надписи, есть сие самое. Зачнем рассматривать карту с западной стороны.

Часть Сибири, на сей карте умещенная, скопирована с новой карты Сибирской губернии, которая сочинена по учиненным в ней мною самим наблюдениям и описаниям, но она еще не вырезана. По ней усмотрено будет весьма великое различие от сибирских карт в «Российском атласе».

Но сие не должно приводить кого в сомнение. Неисправности в «Российском атласе» были причиною, чего ради старание приложил о сочинении новой карты, которая бы была исправнее и достовернее прежних.

Берега Ледовитого моря положены по известиям, во время вышеописанных морских путешествий учиненным. А понеже части оных от города Архангельска до реки Оби, в коей стране также много нового примечено, здесь предложить нельзя было, то сообщена будет оная впредь при другом случае.

Предъявленных островов на Ледовитом море не положил я для сомнительства о них, о коем выше приведено было довольно рассуждений. Ибо что из того пользы представлять то, что всяким прекословием опять уничтожено быть может? Хотя не можно в географии о всем предложить беспрекословных доказательств, однако вероятность какой-либо вещи должна быть весьма велика прежде, нежели она представлена будет на карте.

Из острова и большой земли против устья реки Колымы, кои господа Делиль и Буше приняли в свое защищение, более ничего не выходит, как небольшой остров Копаев близ матерой земли, представленный на надлежащем его месте.

Потому ж я не изобразил представленную на генеральной карте «Российского атласа» между Колымою и Чукотским Носом «китовую ловлю». Сия выдумка гравировальщикова, которая только служить имела к наполнению пустого места, уже довольно людей привела на то мнение, будто в тамошних странах китовая ловля действительно кораблями по европейскому манеру отправляется.

Чукотский Нос представил я совсем в ином виде, как прежде оный на карте оказался. Кто прочитал со вниманием то, что я выше сего о сей материи объявил, тот причины тому скоро усмотрит. На Страленберговой карте находится нечто подобное, только Нос представляет она гораздо уже. В сем месте Носа живет самое многолюдство чукчей настоящими своими жилищами, а оттуда только по случаю к югу и западу распространяются.

Есть небольшой узкий перешеек, через который неоднократно от Колымского до Анадырского моря пешком хаживали, следовательно, за оным перешейком земля еще весьма далеко простираться должна. Я того опасаюсь, что Нос еще мал представлен, того ради вокруг его для показания сомнительства означено точками.

Можно бы было около Чукотского Носа острова поставить, ежели бы имеющиеся о них известия довольно согласны были, а паче не оставляли бы сомнения, чтоб в положении их не ошибиться.

Что принадлежит до острова Пухоцкого, который на изданных по кончине его величества императора Петра Великого в Голландии картах, также и на Страленберговой находится, то уже по вышеописанному явно, что оный места себе найти здесь не может, да и имя сие в Сибири совсем неизвестно, разве вместо того «Чукотский» читать должно.

Анадырский острог и течение реки Анадыря означены далее к северу, нежели на прежних картах. В сем посылаюсь я на усмотренную геодезистами в Анадырском остроге высоту полюса 66 градусов и 9 минут. По сему ж определено и положение Пенжинской губы. Ибо расстояние между Анадырским острогом и устьем реки Пенжины измерено геодезистами немногим более 200 верст.

Сверх сего надобно, чтоб Пенжинская губа простиралась к северу далее, нежели как она означена на прежних картах, для многих больших рек, впадающих в оную, из коих только главнейшие на нашей карте показаны. Впрочем, сии берега еще никогда точно не описаны. Можно почти Камчатским экспедициям причесть в недостаток, что такие посторонние дела нимало не были приняты в рассуждение, а старание прилагалось только об исполнении главных намерений.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});