Ведущий в погибель. - Надежда Попова

Парни не подвели. Даже самые молодые, ни в одном деле ни разу не побывавшие — не подвели, выдержали, сумели. Эти несколько минут были испытанием едва ли не большим, чем прошлые прямые столкновения с тварями лицом к лицу. Стриг не заметил людей. Ни одного. Пройдя в пяти шагах от них — не заметил… Существуй в зондергруппе особые награды — после этой ночи выдал бы всем, кто выживет, и прочим — посмертно.

Тварь ушла, и тут же снова явился один из взрывников. То, что парень, не знающий о явлении стрига, не столкнулся с ним, уходящим — не иначе чудо и Господне благоволение. В замке снова затеялась суета, вот только на сей раз стража орала не друг на друга, а друг другу; судя по услышанному, внутри был кто-то сторонний, не относящийся ни к стрижьей братии, ни к охране замка и очевидно не являющийся приглашенным гостем наместника. И этот кто-то доставлял обитателям явно немалые неприятности.

Работать в Ульме должен был Эрнст Хоффманн — об этом было сообщено, когда группа прибыла в предместье. Однако чуть менее месяца назад пришло уточнение: вместо него расследование ведет Курт Гессе, и именно по его команде надлежит явиться в указанную им точку. Курт Гессе… Когда Молот Ведьм запросил помощь в последний раз, зондергруппа явилась лишь для того, чтобы принять уже упакованного подозреваемого. И теперь в душе шевелились нехорошие подозрения касательно личности незваного гостя в этой крепости.

В предутренней редеющей темноте видно было даже отсюда, как за стенами во дворе мечутся факельные отсветы, как бегают огоньки по внешним стенам; криков здесь было не слышно, однако и они наверняка были. Что-то происходило там, впереди, и надо было срочно решать, надлежит ли снова поменять утвержденный план, или наплевать на все и ждать рассвета, как и намеревались изначально. Выбрать меж двумя путями. «Pro» et «contra»[213]. «Contra»: уклонение от плана чревато срывами и неудачей. До рассвета еще с полчаса, а это невообразимо много, когда речь идет о тварях, и той хилой серой мути, что потихоньку расползается по небу, явно будет недостаточно для того, чтобы существенно облегчить парням задачу. «Pro»: тварь, верховодящая в этом гадюшнике, только что лично убедилась в том, что опасности извне ждать не приходится. В гнезде в эти минуты находятся люди (или человек), отвлекающие на себя часть внимания охраны. Стража едва ли не вовсе позабыла о существовании внешнего мира за стенами. Все их внимание поглощено теми (или тем), кто внутри. Фактор неожиданности усугубляется вдвойне. Conclusio[214]: планы изменяются.

Этого момента Келлер тоже не любил. С молчаливой командой к началу активного этапа операции он перешагивал Рубикон, быть может, отделяющий многих из вверенных ему людей от жизни. Этим коротким движением руки он посылал их на смерть, и тот факт, что сам он так же будет рисковать своей шеей, не делал ни меньше, ни легче лежащего на душе камня. Из всей группы лишь шестеро знали на собственной шкуре, с чем придется столкнуться — пятеро выживших еще с пражской зачистки и он сам; кое-кто из остальных присутствовал при охоте на оборотня, с которым, кстати заметить, кровососы не идут ни в какое сравнение, а прочие — молодняк, жаждущий боя с тварями, но понятия не имеющий, что это такое.

Мастер и два птенца предположительно, если верить сообщению Гессе. И новообращенная. И людская стража. Кисловато…

Взрывник отправился обратно, к калитке у заднего двора, и в душе задрожала тонкая, едва слышимая и невидимая струнка — как и всегда за минуту до начала. Тишина. Последние мгновения тишины. Слышно просыпающихся птиц. Траву вокруг. Даже, кажется, слышно, как солнце карабкается к краю небосвода, цепляясь когтями за край земли, точно кошка, лезущая на стену. Тишина…

Взрыв.

Всё.

Начали.

Кони остались далеко — их не научишь лежать неподвижно, накрывшись маскировочным полотном, не дыша и придерживая сердце, и это вырубленное поле до снесенной взрывом калитки в стене надо пробежать на своих двоих, пока четверо взрывников одни удерживают этот проход. Еще одна заздравная молитва о Хауэре. Промасленная кольчуга, толстая кожа, клепаная и покрытая стальными шипастыми бляхами, шлем, сапоги со стальными полосами в голенищах, оружие — если все это взгрузить на весы, наверняка потянет не меньше, чем сам тот, на кого все это нахлобучено. Но сотня-другая шагов в сравнении с тем, что пришлось вынести в альпийском лагере — уже мелочь…

Сквозь едкий пороховой дым видно — все четверо живы и даже здоровы; стража во дворе и впрямь застигнута врасплох, их не больше десятка. Прочие внутри замка — оттуда слышны ругань и перекрикивания, однако не это занимает мысли. Главное — не видно тварей. Настоящий рассвет скоро, уже скоро, до него считанные минуты, но даже если они уже устроились на дневку где-нибудь в подвале — не могли же они не выйти, когда началось такое в их гнезде? Не подозревая о том, кто явился к ним, пребывая в уверенности, что на устранение любого человека им не понадобится много времени — не могли они не появиться здесь…

Или могли? Возможно, этой тусклой полумглы уже достаточно, чтобы они чувствовали себя неуютно? Засели и ждут в замке? Или просто надеются на стражу? Статистику составить было некогда, и какое поведение для них обыденно, а какое ненормально — дьявол их разберет…

***

Лязг и голоса у внешней стены стихли довольно скоро, чему Курт не удивился — все же зондергруппа Конгрегации свой хлеб с маслом ела не зря.

Тишина, вновь воцарившаяся вокруг, установилась надолго, и в часовне по негласному уговору также соблюдалось молчание. Конрад, уже пришедший в сознание, тоже не произносил ни слова — во избежание многообразных неприятностей рот избитого птенца был забинтован широкой полосой, отрезанной от все того же алтарного покрывала; Хелена фон Люфтенхаймер сидела так же молча, тихо всхлипывая и глядя в пол.

Тишина разрушилась от грохота в дверь, однако на сей раз это не было попыткой прорваться внутрь — попросту с той стороны кто-то с силой ударил в окованное дерево кулаком.

— Святая Инквизиция! — донеслось из-за тяжелой створы. — Открыть дверь немедленно, или она будет взорвана!

Мгновение Курт колебался, прикидывая, хватит ли у наемников выдумки на такой финт, и, взяв наизготовку вновь заряженный арбалет Арвида, вывесил Знак поверх куртки и отодвинул засов, отступив на несколько шагов назад.

Дверь распахнулась от удара ногой, обнаружив на пороге троих, похожих на чудовищных ежей из детского ночного кошмара — огромные стальные шипы топорщились не только на плечах, локтях и коленях, но и на груди, и, судя по всему, на спине, и Курт от души пожалел того стрига, что пожелал бы облапить такую добычу.

— Оружие на пол, — скомандовал тот, что стоял ближе, и, шагнув вперед, на миг замер. — Гессе, — отметил он, едва заметно покривившись, и Курт приветственно кивнул.

— Келлер, — отозвался он ничуть не более любезно; шарфюрер указал на пол острием вложенной в арбалет стрелы:

— Бросьте оружие, Гессе, и отойдите к стене. И — всем присутствующим, включая вас и даму: на колени и руки на затылок. Думаю, я не должен объяснять, что сейчас — ничего личного.

— О, ну, конечно, — согласился он, аккуратно положив арбалет на пол, и отступил назад, медленно опустившись на пол и подняв руки. — Совершенно ничего. Как всегда.

— Сарказм не к месту, — оборвал шарфюрер, переводя взгляд с одного связанного птенца на другого, и Курт пояснил, беспечно передернув плечами:

— Стриги.

Двое за спиной Келлера шумно выдохнули, что-то пробормотав, и тот нахмурился:

— Тихо. Дюстерманн, открой ставни. Начался рассвет, — нехотя пояснил он, пока один из бойцов, осторожно обходя людей в часовне, пробирался к дальней стене, — и если сейчас никого из вас не начнет корежить — можете подняться. Но резких движений не делать. Ты, — кивнул Келлер, обратясь к Хелене фон Люфтенхаймер, сидящей против бойницы. — В сторону.

— Не могу, — распрямившись, зло откликнулась та. — Я связана.

— Значит, отползи, тварь! — повысил голос тот, не дрогнув под взглядом сверкнувших в полумраке глаз.

Ставни скрипнули, распахнувшись, и Курт прикрыл глаза, глубоко вдохнув, словно вобрав в себя пробивающийся сквозь остатки ночи солнечный свет. В эту ночь стало казаться, что тьма вечна, что миновал уже не один день, и утра не бывало и не будет никогда…

— Ну, что ж, — вздохнул шарфюрер, — Гессе, вы можете подняться. Прочие смогут… или не смогут после того, как вы растолкуете, что здесь происходит и кто они.

— Эберхарт фон Люфтенхаймер, — пояснил Курт, вставая и указывая на фогта, и Келлер кивнул:

— Соучастник.

— Потерпевший, — возразил он.

— Вы сообщали, что…

— Ситуация изменилась, — перебил Курт. — Подробности позже — наедине; вашим людям детали знать не обязательно. Далее: графиня Адельхайда фон Рихтхофен. Потерпевшая. Барон Александер фон Вегерхоф…