Тяжесть венца - Симона Вилар

– Почему вы не позвали меня, леди Анна? – В его голосе звучали боль и тоска. – Ведь я просил вас об этом. О, если бы вы знали, как долго я вас искал, когда поползли слухи о вашей болезни! Я сразу почувствовал, что здесь что-то не так.

– Ты сделал для меня большее, Оливер, – мягко улыбнулась Анна. – Ты был с моей девочкой, ты оберегал ее.

– Теперь ее будет оберегать граф Хантингтон. Но позволит ли моя королева быть с ней и дальше служить ей?

Анне больно было признаться, как ей необходимы именно сейчас его помощь и зашита.

– Король воспрепятствует… – едва слышно шепнула она.

– Он не позволил бы мне состоять и при Кэтрин, если бы знал, что один из свиты Херберта родом из Нейуорта. Но я научился не попадаться ему на глаза. Просто надо получше прятать железный крюк под перчаткой. Теперь же, когда Джон Несфильд набирает отряд, я могу вступить в него под вымышленным именем. Только не отсылайте меня, моя госпожа! Если бы вы знали, сколько раз я проклинал себя за то, что не остался с вами, когда вы по ошибке связали свою жизнь с человеком, повинным в гибели барона Майсгрейва.

И он поведал ей, как случилось, что он первым понял, что с падением Нейуорта дело нечисто. Подозрения у него возникли еще тогда, когда он расспросил солдат Мартина о том, почему Ричард не допускал помощи к Нейуорту. Позже он окольным путем узнал, что Глостер посылал гонца к Перси в Воркворт с приказом не вмешиваться в события в Ридсдейле. Было и странное сообщение Дугласа, что Глостер и Олбэни заключили договор, посулив шотландцам голову Майсгрейва. Те же Флетчеры поведали, что герцог Глостер велел перехватывать всех гонцов, которые могли призвать кого-либо на помощь Нейуорту. Вскоре он понял, что кто-то помогал шотландцам и изнутри замка. Один из бочонков с порохом странным образом исчез из хранилища, и в ту же ночь произошел взрыв у стены. Кто-то испортил подъемный мост и убил охранников. Оливер об этом знал, так как одним из первых успел оказаться у внутреннего моста, когда в замок проникли шотландцы. Первое подозрение пало на Дайтона, когда он увидел его беседующим в саду с Глостером на другой день после падения замка. Оливер вспомнил, как Джон уезжал из Нейуорта за несколько дней до тех роковых событий. Были и еще подозрительные события – запертая казарменная башня, выстрел в Дугласа, когда тот предложил нейуортцам сдаться, несколько защитников Нейуорта были умерщвлены без ран, словно бы действием яда. Сказалась и его собственная неприязнь к Дайтону, и странное поведение Патриции, которая с самого начала признала в Джоне Дайтоне врага. Позже, много позже, когда девушка ушла на болота к ведунье и та научила ее своему искусству, Патриция рассказала ему все, что произошло той ночью, словно все видела своими глазами. Открыла даже то, что именно Дайтон зарубил Гарольда Язычника. Но кого-то он спас, когда спускался утром по стене… Она не видела лица спасенного.

Анна проговорила с Оливером до сумерек. Дебора принесла Анне питательный напиток, от которого щеки ее слегка порозовели, а глаза заблестели прежним блеском. Теперь и она поведала Оливеру, как убила Фореста и столкнула со стены Дайтона, искалечив его так, что Джеймс Тирелл освободил его от службы. При имени Тирелла Оливер брезгливо поморщился.

– Еще один из палачей горбатого Дика. Он просто спас своего подручного Дайтона.

Анна вдруг почувствовала, что не смеет посмотреть Оливеру в глаза, и постаралась перевести разговор в другое русло.

В этот миг появилась взволнованная Дебора.

– Король! Ради всего святого, сэр Оливер, идите сюда! Я выведу вас, и помоги вам Господь, моя Анна!

Может, потому, что общение с нейуортцем придало Анне сил, когда вошел Ричард, она спокойно сидела, облокотясь о подушки и глядя на него с ненавистью. После воспоминаний старые раны в душе словно кровоточили.

Если Ричард и заметил что-то, то отнюдь не показал этого Анне. В последнее время он относился к ней с презрительным равнодушием. Осведомился, как здоровье супруги и, не получив ответа, спокойно уселся возле ее ложа и принялся рассказывать о помолвке Кэтрин и Уильяма. С недоумением заметил, что Херберт чрезмерно поспешил покинуть Лондон. Возможно, юноше просто надоело играть роль придворного и он рвался проявить свои способности правителя в Южном Уэльсе. Анна ведь виделась с ним? Ну и как ей показался ее бывший пылкий поклонник? Объяснил ли он ей, почему так скоро променял боготворимую мачеху на падчерицу?

– Как вы находите Элизабет Иоркскую? – неожиданно спросил он.

– Кажется, вы лучше меня знаете ответ на этот вопрос.

– Она само совершенство! – преувеличенно восхищенно проговорил Ричард. – Сама юность, здоровье и красота. Поистине она достойна трона.

Анна смотрела на супруга, слегка прищурившись, не понимая еще, к чему он клонит. Прежде он хотел видеть наследником Ла Поля или Эдуарда Кларенса, недавно пожалованным графством Уорвик, и даже своего незаконнорожденного сына Джона. Теперь же он, кажется, остановил выбор на Элизабет. В глазах англичан старшая дочь Эдуарда IV действительно выглядела самой достойной претенденткой на трон. Но для объявления ее своей наследницей Ричарду III пришлось бы аннулировать им же принятый парламентский акт о незаконнорожденности детей старшего брата. А это было невозможно, если Ричард не желал во всеуслышание назвать себя узурпатором.

Казалось, король доволен недоумением супруги. Поигрывая алмазной цепью на груди, он стал говорить, что многие из тех, кто присутствовал на рождественском пиру и видел ее величество и принцессу Иоркскую в одинаковых платьях, сделали вывод отнюдь не в пользу королевы.

Анна устало вздохнула, Ричард же продолжал:

– Англичанам нравится Бетси Иоркская куда более чахнущей Анны Невиль. К тому же Англии нужен наследник, мальчик, которого королева понесла бы, а всем давно ясно, что ее величество не сможет больше иметь детей. Принцесса же Иоркская, с ее прекрасной фигурой, словно создана для материнства.

У Анны округлились глаза. Она поняла, что на уме у ее супруга.

– Несомненно, что подобное попрание основ и принципов всех кровных, религиозных и династических уз могло прийти в голову лишь такому лишенному чести преступнику, как вы. Дик. Она ведь ваша племянница! Даже ваш брат, царство ему небесное, перевернется в гробу, если узнает, на что вы решились.

– Мой Бог, неужели вы до сих пор думаете, что, когда я принимаю решение, есть что-либо, что может меня удержать?

– О нет! И убиенные братья избранной вами невесты тому свидетели. Теперь мне понятно отсутствие при дворе Элизабет Вудвиль. Вы попросту удалили ее, чтобы она не воспрепятствовала вашему богопротивному союзу с ее дочерью. А эта румяная дуреха слишком честолюбива, чтобы понять, какой грех она соглашается взять на душу.