Шевалье (Рыцари). Книги 1-3 - Жюльетта Бенцони

Вы беременны? Это правда?

— Мне кажется, сомнений уже не осталось. Я узнала об этом сегодня утром.

Монферра уткнулся лицом в нежные ладони, которые так и не выпустил из своих рук.

— Спасибо! — прошептал он. — Спасибо, милая моя королева, за ту великую радость, которую вы мне дарите!

Изабелла почувствовала, как по ее ладоням струятся слезы этого железного человека.

Начались приготовления к коронации и бесконечные поездки туда обратно между Тиром и Акрой. Конрад уже дважды побывал там, чтобы присмотреть за убранством собора и покоев, в которых должны были поселить его новый двор и благородных гостей: ожидался сам Ричард и предводители крестового похода.

В тот вечер — 28 апреля, за день до отъезда, — Изабелла, немного утомленная, потому что ей пришлось почти весь день провести на ногах, примеряя королевские наряды, ушла в купальню и провела там очень долгое время, позабыв даже выйти к ужину. Она так долго не появлялась, что ее супруг, потеряв терпение, но все же снисходительно попросил Хелвис передать ей: пусть продолжает купаться, сколько ей будет угодно, он же отправится к епископу Бове, с которым завязал дружбу во время осады Акры, на ужин.

Бывший маркиз де Монферра не питал особого расположения к представителям Церкви, но этот епископ мало походил на других. Филипп де Дрё, брат графа Роберта II и внук французского короля Людовика VI Толстого, был необычным прелатом. Этот статный тридцатидевятилетний мужчина, воинственный и наделенный невероятной жизненной силой, облачился в сутану лишь из-за своего положения младшего в семье, да и то надевал ее редко, явно предпочитая кольчугу. Этот французский пэр, получивший миропомазание в Реймсе, был одним из тех увенчанных шлемом епископов, каких не так уж мало было в те времена и которые, не пренебрегая своим религиозным долгом, более того — движимые глубокой верой, — умели истолковать учение Христа по-своему и были не прочь сразиться с неверными, как только представлялся такой случай. Святая земля не была для него неведомой землей.

В 1178 году, двадцатипятилетним, он, узнав о блестящей победе прокаженного короля при Монжизаре, в порыве восторга отправился в крестовый поход. Но Иерусалим не успел им полюбоваться, поскольку, едва прибыв, он в битве при Панеасе попал в плен и был, бог знает почему, отправлен в Месопотамию, куда увез его с собой донельзя обрадованный такой ценной добычей эмир. В плену он пробыл недолго, поскольку сумел заплатить немалый выкуп, который с него потребовали, и вернулся во Францию.

Бедственное положение Иерусалимского королевства и осада Акры заставили его снова пойти воевать, но после отъезда Филиппа Августа он отказался признать своим командиром английского короля, которого ненавидел всей душой, как и почти все английское, а потому поселился у своего друга Монферра и стал ждать дальнейшего развития событий.

— Ричард не дойдет до Иерусалима, — предрекал он. — Все, чего он хочет, это показать всем, и в первую очередь — Саладину, что он — единственный достойный его противник.

Восшествие Монферра на престол его сильно обрадовало, поскольку было неугодно Ричарду. В тот вечер два друга весело проводили время за ужином, празднуя грядущее событие, но очень уж долго засиживаться не стали, потому что на следующий день надо было отправляться в Акру.

Филипп не пошел провожать Конрада: от его дома до замка было рукой подать. Монферра пришел пешком, по-соседски. Кроме того, он любил в одиночестве прогуливаться по улицам Тира, а эта весенняя ночь была уже по-летнему теплой и светлой. Внезапно к нему приблизились два человека добродушного вида и протянули ему прошение, которое он без всякой опаски принял, на радостях готовый оказать любую милость и дать любое позволение. Но, пока он читал бумагу, один из этих двоих вонзил ему в грудь кинжал. Коротко вскрикнув, Монферра рухнул замертво, а убийцы быстро скрылись из виду.

Кто-то, ставший свидетелем преступления, поднял тревогу, и преступники были схвачены, не успев добраться до убежища, если, конечно, оно вообще у них было. И в самом деле, они позволили себя схватить, не оказав сопротивления и с полным равнодушием к ожидавшей их участи. Балиан д'Ибелин, к которому их привели, не прибегая к пыткам, дознался, кто они такие. Эти люди были так называемыми гашишинами, или хашишинами[87], чьим хозяином был почти фантастический, странный и пугающий персонаж, которого называли Горным Стариком и чье окутанное легендами имя внушало на Востоке повсеместный страх.

Примерно за столетие до этого в зороастрийской Персии появилась организация исмаилитов, проповедовавших, что Бог, недоступный для мысли, может проявиться только через всемирный разум. Это учение зародилось в Аламуте, неприступной крепости в горах Рудбар, куда могли проникнуть разве что орлы. Горным Стариком был в то время пророк и прорицатель по имени Хасан ибн Сабах, посвятивший свою жизнь непримиримой борьбе с ортодоксальным исламом. В начале своего правления Саладин едва избежал под Алеппо кинжалов его наемных убийц: секта и в самом деле переместилась из Ирана в Сирию под предводительством ребенка, которого Хасан ибн Сабах сделал своим учеником. Из своего логова в горах Ансария Рашид эд-Дин Синан, новый Горный Старик, мог по своему усмотрению натравливать на любое королевство своих приверженцев, доведенных до исступления с помощью гашиша.

«Старик держал при своем королевском дворе юношей из своей страны от двенадцати до двадцати лет, желавших стать воинами. Он давал им выпить снадобье, которое тотчас их усыпляло, потом приказывал перенести их в свой сад. Они оказывались в таком прекрасном месте, что верили, будто и впрямь попали в рай. Дамы и девицы ублажали их целый день, так что, достигнув исполнения всех желаний, они никогда по собственной воле не ушли бы оттуда... И когда Старик хотел убить знатного сеньора, он говорил им: «Идите и убейте такого-то человека, а когда вы вернетесь, мои ангелы снова отнесут вас в рай...» И потому они исполняли его приказания, не боясь гибели, желая вернуться в рай. И таким образом они по приказу Старика убивали всех, кого он велит...»[88]

Вот этот-то человек и приказал убить Конрада де Монферра...

Филипп де Дрё лично пришел сообщить Изабелле о событии, которое для королевства, едва начавшего восстанавливаться, стало настоящей катастрофой. Он рассказал, кем был нанесен удар, но Изабелла не могла этого понять, потому что на первый взгляд убийство и впрямь казалось необъяснимым.

— Горный Старик — враг Саладина, и потому не может быть врагом моего супруга. Я знаю, что некогда мой высокочтимый отец, король Амальрик I, поддерживал с