Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

— Так почему же датчане в Дефнаскире?

— Потому что они здесь желанные гости, — сказал кто-то за моей спиной.

Я обернулся и увидел в дверях какого-то старика. Из-под охватывающей его голову повязки виднелись седые волосы, и он был таким худым и таким слабым, что ему пришлось прислониться к косяку, чтобы не упасть. Сперва я его не узнал, потому что, когда беседовал с этим человеком в последний раз, он был высоким, крепким и сильным, но Одда Старший, а это был он, получил удар топором по голове в битве при Синуите. Ему полагалось бы умереть от этой страшной раны, но он каким-то образом выжил — и вот теперь стоял здесь, бледный, осунувшийся, донельзя ослабевший и худющий, как скелет.

— Датчане здесь, потому что они желанные гости, — повторил Одда. — И ты здесь тоже желанный гость, господин Утред, как и ты, Стеапа.

За Оддой Старшим ухаживала женщина. Она сперва попыталась оттащить больного от дверей и увести обратно в постель, а потом прошла мимо него в зал, поглядела на меня — и сделала то же самое, что сделала в момент нашей первой встречи. Тогда, помнится, ее привели насильно, чтобы выдать за меня замуж. Она ударилась в слезы.

То была Милдрит.

* * *

Она была одета как монахиня, в светло-серое платье, подпоясанное веревкой, на которой висел большой деревянный крест; пряди ее волос выбивались из-под плотной серой шапочки. Милдрит сперва уставилась на меня, а затем ударилась в слезы, перекрестилась и исчезла.

Мгновение спустя Одда Старший, слишком слабый, чтобы долго держаться на ногах, последовал за ней, и дверь закрылась.

— Ты тут и вправду желанный гость, — эхом повторил Харальд слова Одды.

— Но почему датчане тут желанные гости? — спросил я.

Как выяснилось, потому что Одда Младший заключил с ними сделку.

Харальд объяснил мне это за ужином. Никто в здешней части Дефнаскира не слышал, что корабли Свейна были сожжены у Синуита. Все знали только, что воины Свейна, а также датские женщины и дети двинулись на юг, сжигая и грабя все на своем пути, что Одда Младший отвел свое войско в Эксанкестер и приготовился к осаде. Но вместо осады Свейн предложил переговоры. Датчане совершенно внезапно прекратили набеги и, обосновавшись в Кридиантоне, послали в Эксанкестер своих представителей. И вот Свейн и Одда заключили друг с другом мир.

— Мы продаем датчанам лошадей, — сказал Харальд, — и они хорошо платят. Двадцать шиллингов за жеребца, пятнадцать — за кобылу.

— Вы продаете им лошадей, — без выражения проговорил я.

— Чтобы они ушли, — объяснил Харальд.

Слуги бросили в огонь большое березовое полено. Взметнулись искры, осыпав гончих, которые лежали у самого кольца камней, окружающих очаг.

— Сколько людей под началом у Свейна? — поинтересовался я.

— Много, — ответил Харальд.

— Восемь сотен? — настаивал я. — Девять?

Харальд пожал плечами.

— Они пришли на двадцати четырех кораблях, — продолжал я. — Всего на двадцати четырех! Так сколько же людей у него может быть? Не больше тысячи, да и то некоторых мы убили, а еще кое-кто должен был умереть зимой.

— Мы думаем, у него восемь сотен, — нехотя проговорил Харальд.

— А сколько людей в фирде? Две тысячи?

— Но из них только четыреста опытных воинов, — поспешно вставил шериф.

Вероятно, это было правдой. Фирд составляли в основном крестьяне, в то время как абсолютно все датчане были воинами, хорошо умевшими обращаться с мечом. И все-таки Свейн никогда не выставил бы свои восемь сотен против двух тысяч. Не потому, что боялся проиграть, а потому, что боялся одержать победу, потеряв при этом сотню человек. Именно по этой причине он прекратил свои грабежи и заключил сделку с Оддой — потому что надеялся в Южном Дефнаскире оправиться после поражения у Синуита. Его люди могли тут отдохнуть, подкормиться, изготовить оружие и раздобыть лошадей.

Свейн берег своих людей и укреплял их силы.

— Это было не мое решение, — защищаясь, сказал Харальд. — Так приказал олдермен.

— А король велел Одде изгнать Свейна из Дефнаскира! — заявил я.

— Думаешь, мы тут много знаем о королевских приказах? — спросил Харальд с горечью в голосе.

Пришла моя очередь рассказывать новости, и я поведал о том, что Альфред спасся от Гутрума и теперь находится на великом болоте.

— И после Пасхи, — заявил я, — мы соберем фирды графств и искромсаем Гутрума на куски. — Я встал. — Больше никаких лошадей никто продавать Свейну не будет! — проговорил я громко, чтобы каждый человек в большом зале мог меня услышать.

— Но… — начал было Харальд, а потом покачал головой.

Без сомнения, он собирался сказать, что Одда Младший, олдермен Дефнаскира, велел им продавать лошадей, но голос его прервался и замер.

— Что приказал король? — спросил я Стеапу.

— Больше никаких лошадей! — прогремел тот.

Наступила тишина, которая длилась до тех пор, пока Харальд не махнул раздраженно арфисту; тот ударил по струнам и начал играть какую-то грустную мелодию. Кто-то запел было, но остальные не подхватили, и одинокий голос замер.

— Я должен проверить часовых, — сказал Харальд и бросил на меня исполненный любопытства взгляд.

Я истолковал это как приглашение присоединиться к нему, поэтому пристегнул мечи и зашагал рядом с шерифом по длинной улице Окмундтона — туда, где три копейщика стояли на страже возле деревянного дома. Харальд коротко переговорил с ними, а потом повел меня дальше, на восток, прочь от костра стражников. Луна серебрила долину, освещая пустую дорогу, исчезающую вдали среди деревьев.

— У меня есть тридцать людей, способных сражаться, — вдруг сказал Харальд.

Он давал мне понять, что слишком слаб, чтобы биться.

— Сколько людей у Одды в Эксанкестере? — спросил я.

— Ну, человек сто. Может, сто двадцать.

— Следует собрать фирд.

— Я не получал таких указаний, — бросил Харальд.

— А ты бы хотел их получить?

— Конечно. — Теперь он на меня рассердился. — Я говорил Одде, что мы должны прогнать Свейна, но он не слушал.

— А Одда сказал тебе, что король приказал собрать фирд?

— Нет. — Харальд помедлил, глядя на освещенную луной дорогу. — Мы ничего не слышали об Альфреде, кроме того, что его победили враги и что он прячется. И мы слышали, что датчане заняли весь Уэссекс, а еще больше их собирается в Мерсии.

— Одда не собирался атаковать Свейна, когда тот высадился?

— Он думал о том, как защитить себя, — ответил Харальд, — и послал меня к Тамуру.

Тамуром называлась река, которая отделяла Уэссекс от Корнуолума.

— Бритты ведут себя тихо? — поинтересовался я.

— Священники внушают им, чтобы они с нами не сражались.

— Что бы ни говорили священники, но, поверь мне, бритты пересекут реку, если дело начнет склоняться к победе датчан.

— А разве они уже не побеждают? — горько вопросил Харальд.

— Мы все еще свободны, — ответил я.

Шериф кивнул. Позади нас, в городе, вдруг завыла собака, и он повернулся туда, как будто звук этот возвещал беду, но вой оборвался резким визгом. Харальд пнул камень на дороге.

— Свейн пугает меня, — внезапно признался он.

— Он страшный человек, — согласился я.

— Он умный. Умный, сильный и неистовый.

— Датчанин, — сухо проговорил я.

— Свейн безжалостный, — продолжал Харальд.

— Безжалостный, — кивнул я. — И неужели ты думаешь, что, если накормишь его, снабдишь лошадьми и дашь ему кров, он оставит тебя в покое?

— Нет, — ответил шериф, — я так не думаю, но Одда в это верит.

Значит, Одда был дураком. Он пригрел волчонка, чтобы тот разорвал его в клочья, когда окрепнет.

— Почему Свейн не отправился маршем на север, чтобы присоединиться к Гутруму? — спросил я.

— Не знаю.

А вот я знал почему. Гутрум был в Англии уже несколько лет. Он пытался взять Уэссекс и раньше — и потерпел неудачу, но сейчас, всего в полушаге от победы, медлил. Гутрум Невезучий — так его звали, и я подозревал, что он не слишком изменился. Он был богат и командовал большим войском, но был осторожен.

Свейн же, пришедший из скандинавских поселений в Ирландии, был совершенно другим человеком. Моложе Гутрума, не такой богатый, за ним шло меньше людей, но он, без сомнения, был гораздо лучшим воином, чем Гутрум. А теперь, лишившись кораблей, Свейн стал слабее, но уговорил Одду Младшего дать ему убежище и копил силы, чтобы встретиться с Гутрумом достойно — предстать перед ним не побежденным полководцем, нуждающимся в помощи, но могучим командиром его войска.

«Свейн, — подумал я, — куда опаснее Гутрума, а тут еще Одда Младший льет воду на мельницу врага».

— Завтра, — сказал я, — мы начнем собирать фирд. Таков королевский приказ.