Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

— Смотрите, куда падаете, — сказал Саджаки. — Ударяться об пол на большой скорости нежелательно. А еще меньше смысла врезаться в какую-нибудь оборонительную систему, которую «Плацдарм» еще не успел нейтрализовать.

— Вы думаете, что здесь могут оказаться опасные для нас химические соединения?

— Надеюсь, еще не на этом уровне, — сказал Триумвир, — но ниже мы вполне можем столкнуться с ними. Подобные системы, вероятно, не использовались ни разу за последний миллион лет, а потому могут оказаться несколько… — он, видимо, искал нужное слово, — …заржавевшими.

— Но ведь нам вряд ли стоит на это особо полагаться.

— Да, пожалуй, не стоит.

Реактивный двигатель скафандра работал с напряжением, вместе с этим росло и ощущение силы тяжести. Пока всего четверть g, а потолок все еще выглядит как колоссальное произведение чьих-то искусных рук. Силвеста и потолок разделяет не меньше километра. Значит, чтобы уйти отсюда, тоже потребуется преодолеть тот же километр, разумеется, если он захочет это сделать. Конечно, у него под ногами лежат еще тысячи километров тела планеты, но нет ни малейшего представления о том, в какие бездны ему еще предстоит опуститься, чтобы найти то, к чему его так влечет. Он надеялся, что не очень глубоко. Номинальные пять дней, которые он отвел себе на путь туда и обратно, были, как оказалось теперь, отпущены слишком скупо. Когда ты на корабле и изучаешь расчеты Вольевой, то они вызывают полное доверие или кажутся вполне реальными. А вот здесь, где силы, введенные в ее уравнения, кристаллизируются в колоссальных и страшных структурах, Силвест стал терять уверенность в верности любых прогнозов.

— Медвежья болезнь, сынок? — съязвил Кэлвин.

— Ты же читаешь мои эмоции, не так ли?

— Нет. Просто твои эмоции — зеркальное отражение моих. Мы же думаем почти одинаково — ты и я, — Кэлвин помолчал. — А я не стыжусь признаться, что очень и очень боюсь. Возможно, я боюсь даже больше, чем вправе бояться кусок компьютерной программы. Какая глубокая мысль, а Дэн?

— Сохрани свои глубокие мысли для будущего. Я уверен, они тебе еще пригодятся.

— Уверен, вы ощущаете свое ничтожество, — вмешался Саджаки так, будто с самого начала участвовал в разговоре. — Что ж, подобные чувства вполне оправданы. Вы и в самом деле ничтожества. А это место — величественно. А вы бы небось хотели, чтобы было наоборот?

Навстречу им бежал испещренный геометрическими узорами пол. Тревожный сигнал скафандра говорил о его близости. Оставалось меньше километра, хотя казалось, протяни руку — и вот он. Силвест ощущал, как его скафандр начинает сжиматься, готовясь к операции приземления. Сто метров. Они опускались на плоский кристаллический блок — возможно, кусок потолка, упавший сверху. Величиной не меньше солидного танцевального зала. Силвест видел, как в полированной поверхности блока отражаются ракетные выхлопы скафандра.

— Выключи ракетный двигатель за пять секунд до посадки, — распорядился Саджаки. — Нам не нужно, чтобы жар запустил в действие какую-нибудь оборонительную систему.

— Да, — ответил Силвест, — это, пожалуй, последнее, о чем стоит помечтать.

Он знал, что скафандр защитит его от падения с небольшой высоты, хотя потребовалось большое напряжение воли, чтобы последовать инструкции Саджаки и перейти на свободное падение за пять секунд до приземления. Скафандр слегка раздулся и выдавил из себя пружинящие армированные подушки. Плотность гель-воздуха возросла. На какое-то мгновение Силвест отключился. Контакт с полом был осуществлен так плавно, что почти не ощущался.

Силвест моргнул и тут же понял, что лежит на спине. Шикарно, подумал он, но можно ли считать подобное положение проявлением достоинства? Затем скафандр подскочил, и Силвест вместе с ним оказался на ногах.

Он ступил на Цербер.

Глава тридцать пятая

Внутри Цербера, год 2567-й

— Сколько прошло времени?

— Вне корабля мы провели один день, — голос Саджаки казался тонким и далеким, хотя его скафандр находился всего лишь в нескольких десятках метров от Силвеста. — У нас еще полным-полно времени. Не следует волноваться.

— Верю, — ответил Силвест. — Во всяком случае, часть меня верит. А вот другая часть — она настроена не так доверчиво.

— Другая часть, это, надо думать, я, — тихо произнес Кэлвин. — И, кроме того, я не верю, что у нас все еще много времени. Может, оно и так, но рассчитывать на это не стоит. Пока мы знаем так мало.

— Если твои слова должны были внушить еще уверенность…

— Отнюдь.

— Тогда заткнись, пока у тебя не родится что-нибудь более конструктивное.

Теперь они уже проникли на несколько километров во второй уровень Цербера. По другим меркам — вполне приличный прогресс, поскольку по вертикали они спустились на расстояние, сравнимое с высотой самых знаменитых пиков земных гор. Но все равно они шли слишком медленно. При такой скорости они никогда не смогут вернуться вовремя, даже если им удастся добраться до той цели, к которой они столь страстно стремятся. Задолго до этого «Плацдарм» сдастся под неустанным давлением энергии, брошенной на него системами защиты коры, и, по всей вероятности, будет поглощен или выплюнут в Космос, как вредное семечко.

Второй слой — коренные породы, на которых извивались «змеи» и в который запускали свои корни поддерживающие крышу «деревья», имел структуру, сходную с кристаллической, заметно отличавшуюся от квазиорганических структур, лежавших выше. Людям в скафандрах пришлось спускаться вниз по узким расселинам между тесно сходящимися кристаллическими формами, подобно муравьям, снующим вдоль зазоров между кирпичами. Это было медленное дело, оно быстро истощало запасы реакторной массы, так как падение вниз приходилось постоянно притормаживать реактивной тягой. Сначала Силвест предложил воспользоваться «кошками» с одножильным шнуром, которые могли выпускать (выращивать, выдвигать — Силвест не вникал в детали) скафандры, но Саджаки возразил. Это сэкономило бы реакторную массу, но сильно замедлило спуск, а предстояло пройти еще сотни километров. Кроме того, это связало бы их, заставив пользоваться лишь строго вертикальными шахтами, и превратило в естественные цели для гипотетических контрпартизанских систем. Поэтому большую часть пути они пролетели по воздуху, останавливаясь лишь для сбора образцов минералов, из которых состоял Цербер. Последний пока не возражал против подобных вампирских наклонностей гостей, а кристаллы содержали достаточно тяжелых элементов, чтобы заполнить топливные резервуары скафандров.

— Похоже, Цербер не знает о нашем присутствии, — заметил Силвест.

Ему ответил Кэлвин:

— Может, и не знает. В его памяти, возможно, не сохранилось никого, кто спустился бы так глубоко. Системы, призванные обнаруживать незваных гостей и защищаться от них, могли атрофироваться от долгого неупотребления, если допустить, что они существовали в действительности.

— Скажи, а почему я на тебя произвожу впечатление человека, которого все время надо подбадривать?

— Предполагаю, потому, что я принимаю твои интересы очень близко к сердцу, — Силвест представил себе ухмылку Кэлвина, хотя модель не содержала в себе визуальных компонентов. — Во всяком случае, я верю в то, что сказал. Думаю, чем глубже будем мы спускаться, тем меньше вероятность того, что в нас почуют нечто вредоносное. Это как человеческое тело — большая часть болевых рецепторов лежит в коже.

Силвест вспомнил желудочные колики, которые однажды вызвал тем, что выпил слишком много холодной воды во время поездки из Чазм-Сити, и подумал, есть ли хоть капелька смысла в том, что ему только что сказал Кэлвин. Впрочем, сказанное действительно успокаивало, в этом сомнения нет. Но правда ли, что все, что лежит глубже, обязательно будет полусонным? Тогда мощные наружные оборонительные системы теряют смысл, ибо то, что лежит ниже, не работает так, как того хотели амарантяне? Не был ли Цербер шкатулкой для драгоценностей, которая обладает прочным замком и ослепительной полировкой, но которая не содержит ничего, кроме проржавевших насквозь побрякушек.

Думать так не стоит. Если все происходящее имеет смысл, если последние пятьдесят лет его жизни имеют хоть какое-то значение, а не наполнены пустыми мечтами, то здесь должно быть Нечто, стоившее того, чтоб его искали. Это ощущение было трудно выразить словами, но Силвест был уверен в нем больше, чем в чем-либо другом.

Миновал и еще один день спуска. Почти все время Силвест спал. Иногда скафандр его будил, но это случалось лишь тогда, когда происходило нечто, заслуживающее особого внимания. Или если внешняя обстановка менялась сильнее, чем то полагала нормальным встроенная в скафандр система толерантности, и последний считал нужным, чтоб Силвест увидел это своими глазами. Спал ли Саджаки, Силвест точно не знал, но он догадывался об аномальных особенностях физиологии Триумвира. Его кровь сгущалась и очищалась с помощью циркулирующих в ней лекарств. Его мозг, измененный Трюкачами, мог функционировать, не нуждаясь в нормальном или хотя бы двух-трех часовом сне. Когда путь был легким, они спускались со скоростью до километра в минуту. Обычно это случалось, когда им попадалась глубокая абиссальная шахта. Разумеется, обратный путь займет меньше времени, так как скафандры запомнят правильную дорогу, если, конечно, в структуре самого Цербера не произойдет серьезных изменений. А пока с ними нередко случалось так, что, спустившись на несколько километров, они вдруг оказывались в тупике или шахта становилась слишком узкой. В этом случае приходилось отступать и искать новый путь среди многочисленных боковых ответвлений. Это был метод проб и ошибок, ибо сенсоры скафандров видели всего на несколько сот метров вперед, особенно если дорога была блокирована завалами разрушившихся кристаллов. И все же хоть и медленно, но они преодолевали километр за километром, омываемые болезненным зеленовато-бирюзовым светом от стен шахт. Постепенно характер геологической формации снова стал меняться. Появились полосы шириной в несколько километров, тусклые и невыразительные, точно глетчеры. Кристаллы тут как бы слипались, но сводчатые полости и вертикальные разломы между ними создавали впечатление, будто они свободно плывут в пространстве, молчаливо отрицая само понятие гравитации. Что это такое? — недоумевал Силвест. Мертвая — вернее, кристаллическая — материя или нечто куда более загадочное? Это целое или только части целого? Возможно ли, что это детали какого-то гигантского механизма, охватывающего всю планету, механизма столь огромного, что его невозможно ни увидеть, ни вообразить? Если это машины, то они должны создавать какой-то туманный вид квантовой реальности, где концепции тепла или энергии растворялись бы в неустойчивости. Естественно, они были холодны как лед, о чем сообщали температурные датчики скафандра, но иногда за их полупрозрачными фасадами он ощущал мощное сублимированное движение, будто сквозь покров лусита проглядывали внутренности тикающих часов. Когда же Силвест обратился к скафандру с просьбой проанализировать это явление с помощью его сенсорики, результаты оказались слишком неопределенными, чтобы от них была польза.