Оно - Стивен Кинг

Бен так смеялся, что не мог удержаться на ногах. Он тяжело опустился на мусорный бак. Крышка под его весом прогнулась, и Бен повалился на землю. Эдди показывал на него рукой и буквально выл от смеха. Беверли помогла Бену подняться.

Над ними раскрылось окно, раздался женский крик:

— А ну пошли отсюда! Здесь живут люди, которым работать в ночную смену! Убирайтесь!

Даже не подумав о том, что делают, все трое схватились за руки, Беверли посредине, и побежали к Центральной улице, все еще смеясь.

6

Они сложили все деньги в общий котел, и выяснили, что у них сорок центов — как раз на два фраппе[164] в аптечном магазине. Поскольку мистер Кин был занудой и не позволял детям младше двенадцати есть купленные ими лакомства у стойки, где продавалась газировка (он заявлял, что автоматы для пинбола в глубине торгового зала могут дурно на них повлиять), они взяли фраппе в двух большущих стаканах из вощеной бумаги, пошли с ними в Бэсси-парк и уселись на траву. Бен держал стакан с кофейным фраппе, Эдди — с клубничным, а Беверли, с соломинкой в зубах, сидела между мальчиками и попеременно прикладывалась то к одному стакану, то к другому, как пчелка, собирающая нектар. И впервые окончательно пришла в себя после тех ужасных мгновений прошлым вечером, когда сливное отверстие раковины харкнуло в нее кровью — она чувствовала себя вымотанной, эмоционально выхолощенной, но в душе воцарился покой. Во всяком случае, на время.

— Не могу понять, что произошло с Брэдли, — наконец заговорил Эдди, в голосе слышались извиняющиеся нотки. — Он никогда так себя не вел.

— Ты заступился за меня. — Беверли повернулась к Бену и внезапно поцеловала его в щеку. — Спасибо.

Бен вновь залился краской.

— Ты же не жульничала, — пробормотал он, и тремя большущими глотками всосал в себя половину кофейного фраппе. После чего слишком громко, будто кто-то выстрелил из дробовика, отрыгнул.

— А еще раз слабо, папаша? — спросил Эдди, и Беверли расхохоталась, держась за живот.

— Хватит, — смеясь, выдохнула она. — У меня живот болит. Пожалуйста, хватит.

Бен улыбался. Ночью перед сном он будет вновь и вновь прокручивать в памяти то мгновение, когда она его поцеловала.

— Теперь с тобой все в порядке? — спросил он.

Беверли кивнула.

— Дело не в нем. И не в том, как он обозвал мою мать. Вчера вечером кое-что случилось. — Она замялась, перевела взгляд с Бена на Эдди, вновь на Бена. — Я… я должна кому-то сказать. Или показать. Или что-то сделать. Наверное, я плакала, потому что боюсь чокнуться.

— И о чем ты говоришь, чокнутая ты наша? — послышался новый голос.

К ним подошел Стэнли Урис. Невысокий, худенький и, как и всегда, невероятно опрятный — слишком уж опрятный для подростка, которому только-только исполнилось одиннадцать. В белой рубашке, аккуратно заправленной в чистенькие джинсы, причесанный, в высоких кедах без единой пылинки на мысках, выглядел он, как самый маленький в мире взрослый. Потом он улыбнулся, и эта иллюзия исчезла.

«Она не скажет то, что собиралась сказать, — подумал Эдди, — потому что Стэнли не было, когда Брэдли обозвал ее мать тем словом».

Но после недолгого колебания Беверли рассказала. Потому что каким-то образом Стэнли отличался от Брэдли. Было в нем что-то такое, начисто отсутствующее у Брэдли.

«Стэнли — один из нас, — подумала Беверли, и задалась вопросом, а чего это вдруг ее кожа покрылась мурашками. — Рассказывая все это, я не делаю им никаких одолжений. Ни им, ни себе».

Но рассуждать более не имело смысла. Потому что она уже начала рассказывать. Стэн сел рядом с ними, лицо его застыло, такое серьезное. Эдди предложил ему остатки клубничного фраппе, но Стэн только покачал головой, его глаза не отрывались от лица Беверли. Никто из мальчиков не произнес ни слова.

Она рассказала им о голосах. О том, что узнала голос Ронни Грогэн. Она знала, что Ронни умерла, но все равно слышала именно ее голос. Она рассказала им о крови, о том, что ее отец крови этой не видел и не чувствовал, о том, что и ее мать утром этой крови не заметила.

Когда закончила, оглядела их лица, боясь того, что может в них увидеть… но неверия не увидела. Ужас — да, но они ей верили.

— Пошли поглядим, — наконец предложил Бен.

7

Они вошли через черный ход, и не потому, что ключ Бев подходил к этому замку. Она сказала, что отец ее убьет, если миссис Болтон увидит, что в отсутствие родителей она входит в квартиру с тремя мальчишками.

— Почему? — спросил Эдди.

— Тебе не понять, тупица, — ответил Стэн. — Поэтому молчи.

Эдди уже собрался сказать что-то резкое, вновь взглянул на бледное, напряженное лицо Стэна, и решил, что лучше промолчать.

Дверь открылась на кухню, залитую предвечерним солнцем и летней тишиной. На сушилке поблескивала вымытая после завтрака посуда. Все четверо сгрудились у кухонного стола, а когда наверху хлопнула дверь, подпрыгнули и нервно рассмеялись.

— Где это? — шепотом спросил Бен.

У Беверли кровь стучала в висках, когда она повела их по маленькому коридору, со спальней родителей по одну сторону и закрытой дверью в ванную в конце. Распахнула дверь, шагнула в ванную, протянула цепочку, на которой висела затычка, через раковину. Отступила, вновь встав между Беном и Эдди. Кровь засохла бордовыми пятнами на зеркале, и на раковине, и на обоях. Она смотрела на кровь, потому что это было ей легче, чем смотреть на мальчиков.

Тихим голосом, в котором едва узнала свой собственный, она спросила:

— Вы видите? Кто-нибудь из вас видит? Кровь тут есть?

Бен выступил вперед, и снова она отметила, с какой легкостью для столь толстого мальчика он движется. Он коснулся одного пятна, второго, провел пальцем по растянувшейся капле.

— Здесь. Здесь. И здесь.

Голос звучал ровно и уверенно.

— Ё-моё! Такое ощущение, что здесь зарезали свинью. — По голосу Стэна чувствовалось, что увиденное произвело на него неизгладимое впечатление.

— Кровь выплеснулась из сливной трубы? — спросил Эдди. От вида крови его замутило. Дыхание участилось. Он сжимал в руке ингалятор.

Беверли приложила немало усилий, чтобы снова не расплакаться. Ей этого не хотелось; она боялась, что ее примут за обычную девчонку-плаксу. Но ей пришлось ухватиться за ручку двери, потому что облегчение прокатилось пугающе сильной волной. До этого момента она и не подозревала, до какой степени уверовала, что сходит с ума, что у нее галлюцинации или что-то еще.

— И твои мать с отцом ничего не видели? — удивился Бен. Прикоснулся к пятну крови, засохшей на раковине, убрал руку, вытер о подол рубашки. — Оосподи-суси!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});