Четвертый Рим - В. Галечьян

Лиз выхватила из рук Луция пульт и швырнула его в стену. Изображение на мониторе погасло.

— Ты садист, убийца! — закричала девочка, содрогаясь. — Как ты можешь на это смотреть и смаковать. Лучше бы ты оставил меня умирать вместе с матерью!

Луций холодно посмотрел на нее и отвернулся.

— И аз воздам, — сказал он. — Перед тобой были поклонники зла на своей последней оргии. Или ты не слышала о таких? Что, серьезно не слышала? Но ты же жила в Римском клубе и ничего не слышала о человеческих жертвоприношениях? Счастливчик! А моего брата, между прочим, только случай спас от гибели в раскаленном медном чреве Сатаны. Так что они получают по заслугам.

— А моя мать, — спросила она. — А я? Мы мирно жили. Я училась в лицее. Пришли твои друзья… убийцы. Мать я видела, когда ей в спину воткнули саблю. За что? Чем мы виноваты?

— Что, женские лицеи тоже есть? — спросил Луций вежливо.

Он оглядел девушку и нашел, что она очень красива. У нее были пышные черные волосы, яркое лицо с громадными удлиненными глазами и немного вздернутым носом и хорошо очерченные пухлые губы. Тело ее он не мог разглядеть из-за прикрывающей его портьеры, но припоминал, что оно было не хуже лица.

— За что? — спросил он насмешливо. — Разве когда убивают и грабят, то интересуются, кого и за что? Да я тебя уверяю, что есть за что. Берешь, селишься на вулкане или в Римском клубе, смотришь, как лава сжигает других, а потом спрашиваешь, за что!

— Ты что, не понимаешь? — спросила она потрясенно. — Ты в самом деле не понимаешь?.. Я пришла к матери, принесла ей обед. У нас лишних денег нет. Мать не может тратить их на еду. Я ношу ей обед из дома. Мой отец — офицер гвардейского полка. Он сейчас на дежурстве. Нам не хватает денег, понимаешь? И ты считаешь, что это вполне нормально, когда мою мать убивают прямо на работе, и убили бы меня, если бы не ты… Мама, — зарыдала девочка. — Боже мой.

Она повалилась на пол и застыла в безмолвной муке. Не зная, что делать, Луций присел рядом с ней на корточки и стал осторожно поглаживать ей голову с шелковистыми нежными волосами, округлую щеку, плечо. Он подумал, что шок у девочки прошел и она с каждой секундой все острее начинает чувствовать свою потерю. Полагая, что Лиз может простудиться на полу, он просунул одну руку ей под голову, а вторую под бедра и поднял ее вверх. Потом осторожно снова положил на диван. Головка девочки легла ему на руку, она открыла глаза и, слабо улыбнувшись, посмотрела на него.

— Прости, — проговорила она сквозь слезы.

— А я своих родителей даже оплакать не могу, — вдруг вырвалось у юноши. Девочка удивленно на него посмотрела, и он продолжил: — Да нет, плакать умеет каждый. Просто я уже много лет не знаю, живы ли они. Мне было десять лет, когда их арестовали, и они исчезли навсегда. Так и не знаю: живы они или нет.

— И они тебе не писали? — спросила Лиз, в этот миг от души жалея Луция и уже не перекладывая на него вину за смерть матери.

— Без права переписки, — ответил юноша. — Жили по приютам да детским домам. В конце концов нам посчастливилось. Попали в привилегированные учебные заведения вроде твоего, да не судьба.

— Где сейчас твой брат? — вдруг спросила Лиз. Она поднялась и села на диване, скрестив ноги.

— Где-то здесь, совсем рядом, — мрачно произнес Луций. — Точно где, не знаю. Он не захотел со мной уйти и остался с…

— С кем-нибудь из учредителей, — кивнула головкой девочка. — Это обычно. Почему-то наши хозяева предпочитают мальчиков.

— Если ты знаешь, что такое Римский клуб, — хотя бы с точки зрения самой заурядной морали, значит, тем более и твоя мать знала. Как же она могла работать в самом бесчеловечном месте во всей Москве?

— Таким оно стало, когда пришли твои монахи с мечами, — взбунтовалась Лиз. — Мама работала программистом, много она могла знать!

— Если бы хотела услышать — услышала, если бы захотела узнать — узнала, — рассудил Луций. — Проще всего прячась от зла: закрыть глаза, заткнуть уши и валить все на других. Как бы я хотел так устроиться!

— И что, не получается? — усмехнулась Лиз.

— Вначале не давали, — грустно ответил юноша, — а теперь, цохоже, сам не могу. Смотри, сколько нас стояло в стороне, и что? Сначала развалили Россию, потом разгромили Питер, теперь Москву и все во имя великой национальной идеи!

— Давай обо всем забудем, — примирительно произнесла девочка и прижалась к Луцию. — Только не делай ничего со мной, ладно?

— Не бойся, — ответил юноша, думая о своем и рассматривая найденный в аварийной мелкокалиберный спортивный пистолет, который хранился вместе с мишенями в особом шкафчике.

7. МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

Увидев, что к входу в магазин подъехал грузовик с солдатами, Лазарь решил не искушать судьбу. «Ребята тертые, — подумал он, — неужто сами не выскочат. А мне надо девочку сопроводить в надежное место». Он не глушил двигатель и потому мгновенно рванул вверх по Плющихе, не без сожаления попрощавшись с попавшими в ловушку бойцами. Однако всего через несколько десятков метров он остановился. Впереди на повороте преграждала путь настоящая баррикада, сложенная из вывороченных кусков асфальта, покореженных остовов машин, снятого с колес грузовика и разбитого автобуса. Возле баррикады суетились люди в форме, водружая знамя с двуглавым орлом. Какой-то явный самоубийца в длинном плаще и с развевающимися на ветру длинными волосами что-то кричал, повернув лицо к Садовому кольцу, размахивал руками и приплясывал.

Вдруг раздался такой грохот, какого дядя на своем веку, пожалуй, и не слышал. Высотное здание гостиницы «Белград» расцвело, как будто озаренное изнутри салютом. Только это был, конечно, не салют, а супервакуумная бомба, уже знакомая Лазарю по прошлым войнам. Здание словно раскрылось изнутри, разрезанное взрывом пополам. Одна часть повалилась в сторону, а вторая аккуратно накрыла баррикаду вместе с ее защитниками. Обломками попутно завалило несколько этажей противоположного корпуса и стоящих рядом домов. Когда дым и пыль рассеялись, а это произошло нескоро, ландшафт Плющихи совершенно изменился. Вместо ровной улицы, заканчивающейся поворотом на кольцевую магистраль, параллельно Садовому кольцу в нескольких десятках метров от него легло бесформенное многометровое крошево из камней, металлических ломаных конструкций, стекла, бумаги и дерева с редкими вкраплениями человеческих останков.

Снова Лазаря поразило безмолвие, царящее на улицах столицы. Казалось, катастрофа никого не удивила. Ни одно окно не открылось, никто не вышел спасать погребенных и откапывать мертвых. Зато раздался тяжелый гул и над завалом появился вертолет, за ним второй. Грузные птицы перелетели развалины и закружились над широкой мостовой. Тонкой паутиной заблестели лестницы, по которым, ловко перебирая руками и ногами, спускались солдаты в полной военной амуниции.

Лина, которую разбудил грохот рушащегося здания, смотрела на происходящее с каким-то детским воодушевлением. Ее, так потрясенную гибелью задавленной танком семьи, вовсе не взволновала мысль о сотнях людей, безвинно погребенных под рухнувшими обломками здания. Лазарь не стал дожидаться, когда из чрева воздушных кораблей появится бронетехника, а резко включил задний ход и нажал на газ. Упрямый, когда дело касалось выполнения задания, он не оставлял все же мысли проехать в МИД. Не обращая внимания на то, что его машина была единственной крутящейся без настоящей брони по центру города, он съехал на набережную и завернул под мостом налево. Там вместо того, чтобы выехать на кольцо, они проскользнули мимо руин бассейна «Чайка» и задами попытались проскочить к торцу МИДа. Несколько раз стреляли вслед машине гражданские и военные лица, буквально на задворках МИДа путь перегородило небольшое бревно, по обоим концам которого стояли люди с винтовками. Лазарь принял решение мгновенно. Он выскочил с автоматом из «ниссана» и, открыв огонь, разогнал мародеров. Потом пустив машину на самой малой скорости, ловко переехал бревно.

Подбираясь к облупленной задней стене МИДа, они объехали толпу молодых ребят в спортивных костюмах с деревянными битами и клюшками в руках. Те стояли плотным кругом и только поднимали и опускали свои дубинки. Человек, весь в крови и белой пене, пролез было мимо одного из спортивного вида молодцов, но тот ударом ноги вновь загнал его в круг. На «ниссан» они не обратили никакого внимания и продолжали свое дело.

Лазарь подогнал машину к самой стене МИДа, выключил двигатель и, выходя, приказал девочке, пока оставаться в салоне. Снаружи яснее была слышна пальба и гул занимающей центр города бронетехники. Где-то вдали, за Окружной магистралью барражировали самолеты, там что-то ухало, взрывалось и блестело.

— Бомбят царский дворец, — догадался дядя, еще раз огляделся и, увидев, что двор пустынен, направился к ближайшей двери МИДа.