Дневник, 2004 год - Сергей Есин

24 сентября, пятница. Живу исключительно на внутренних ресурсах, добивая все, чем овладел раньше, не развиваюсь. На работе бесконечная вереница студентов со своими восстановлениями, стипендиями, жильем. В современном молодом человеке, в соответствии со временем, много прагматизма, но замешен он еще и на советском ощущении, что кто-то все сделает, поможет, кто-то обязан, и не дай Бог, если не сделаешь! Одни тройки, несданные экзамены, уже пару раз из института исключали за бездарность и академическую неуспеваемость, и опять — восстанови, дай стипендию, а в армию служить я идти не хочу. Дима Гончаренко опять смотрит на меня лунатическими глазами, не хочет на заочное и не будет сидеть на лекциях. Но самое главное — никому никаких поблажек и никакой жалости.

Утро началось со звонка депутата по поводу одной нашей абитуриентки, Комиссаржевской, уже с высшим образованием, но она инвалид и теперь, когда она сдала экзамены, почти плохо написала этюд, хочет учиться бесплатно. Опять эта самая советская жалость и гуманизм, которым так богато было советское время. А все потому, что А. Торопцев и Р. Сеф ее допустили до экзаменов, опять пожалели, а вдруг не хватит студентов. Эту студентку в самом начале предупредили, что обучение может быть только платное, идя на экзамены, она с этим, согласилась, уже были разговоры, что за нее будут платить какие-то органы социальной защиты. А теперь письма депутату и в министерство. Министерство наверняка ответит, что можно учиться по решению ученого совета вуза, а это значит — гуманизм за счет института, за счет нашей, и в том числе моей, работы.

Несколько раз встречался с Л. М. по поводу нагрузки, а значит, заработка наших преподавателей. Поступить резко и принципиально так и не удается. Вижу все приписки, все тихое интеллигентное пренебрежение своими обязанностями, рвачество, недобросовестность, а сделать ничего не могу. Для того чтобы по-настоящему наладить дело, надо быть владельцем и решать все безапелляционо одному — и никакой нынешней демократии.

26 сентября, воскресенье. Мы с Валентиной Сергеевной, как всегда, встали рано. После вчерашнего просмотра ребята еще спали, но через час уже засветилась лампа над изголовьем кровати С. П. В понедельник у него три лекции, и он начинает готовиться еще с субботы. В. С. вчера приехала в возбужденном осеннем состоянии. Я опять во всем виноват, и говорить мы можем только о ее состоянии. Тем не менее очень интересно и дружно побеседовали с час на кухне, о телевидении, о Беслане, о новой, всегда тематически ожидаемой, передаче Сорокиной, о Малахове, о положении дел у них на диализе. Как обычно, в подобных состояниях В. С. чуть враждебна и высказывается против всего мира очень громко. Мы все к этому привыкли, и я думаю, очень рано, около двенадцати С. П. собрался и поехал в Москву. Правда, в машине места всем и собаке все равно бы не хватило, и так уезжает рано С. П. довольно часто. Когда — вид из тренировочного зала над гаражом — С. П. в спортивных штанах и легкой куртке, с рюкзаком за спиной, открывал ворота и зашагал легко и беззаботно, я невольно ему позавидовал, его свободе, легкости, с которой он минует все сложности жизни.

27 сентября, понедельник. Открытие слёта молодых, меня не предупредив, перенесли на 12 часов. Мне не очень удобно, я уже договорился насчет обеда для слета, и его пришлось переносить с 13 на 14. А после обеда в 15 часов у меня сразу экспертный совет в Комитете по культуре. Читал я, кстати, присланные из Комитета пьесы на этот совет два последних дня, даже мой роман стоит.

К открытию собралось человек двадцать, у меня на руках список участников, много молодёжи из Москвы, из Челябинска, из Белгорода. Все, оказывается, добирались за свой счет. Общежитие предоставляет институт. Открывая слет, В. И. Гусев сказал, что это в известной мере компенсация тому мероприятию, которое проводится в Липках, где отгуляли, оттусовались, получили на все это огромное довольствие, и… обо всем можно забыть. После такого форума ребята предоставлены сами себе. Я об этом уже писал. На этих Липкинских совещаниях до 50 % наших, литинститутских. Зачем? Их уже открыли, заметили. Они уже в процессе, они каждый вторник видятся с известными писателями, и в том числе с тремя главными редакторами наших ведущих «толстых» журналов. Нынешних, «наших» слетчиков предварительно хорошо отчитали в Московском отделении. Занимались этим, кажется, Жанна Голенко с Максимом Замшевым. Они как бы уже всё распределили по журналам и издателям, кого из ребят и где печатать. Кстати, троих из мною прочитанных: Григорьева, Макееву и Силкан я буду рекомендовать в Союз. Все они, конечно, фантазеры, мистики. Современные, но все очень не простые ставят перед собой задачи. Далекую мысль этого собрания сформулировать можно так: а вдруг вырастет некий новый творческо-поколенческий отряд писателей?

В. Гусев говорил, я переписываю свои записи: о качестве собравшейся молодёжи, это все избранные; о кризисе в литературе. О литературной ситуации: полагаться можно лишь на старшее поколение, среднее — пролетело, его нет. Сказал также, что через 2–3 месяца подобный слет повторим. Это мне показалось интересным.

На открытии выступил Ю. В. Бондарев. Ему уже много лет, кожа на лице и руках истончилась, но волосы еще не седые, а скорее сивые. Говорил без записей, скорее фантазируя по обдуманному. Мне кажется, это одно из лучших его выступлений последних лет. В моей записи все будет выглядеть очень спрямленным, но на меня отдельные его положения произвели впечатление. «О профессии писателя думают с детства. Мечтают, готовятся. О чувстве одержимости, которое охватывает писателя. Ко всему, что происходит в вашем сознании, надо относиться с серьезностью. Настоящее появляется только тогда, когда складывается несколько случайностей. Талант — это долготерпение и трудолюбие. Если пишущий взялся за рассказ или повесть, но устал и плюнул… — всегда надо заканчивать. И плохая страница может вырасти. Главное в писательском труде — это воображение. Воображение — есть реальность. Литература не конец жизни — это вторая реальность. Лес — отраженный в воде. Что такое талант, определить не можем. Честолюбие писателя: я знаю, а вот люди не знают. Я знаю, как умирает солдат, знаю любовь. Я знаю самое главное — ради чего человек живет. Я сравниваю жизнь с быстрой рекой».

Как духовно богат Бондарев! Это второе его выступление после разговора со мною 30 лет назад, которое так меня захватывает. Может быть, просто я вошёл с ним в некий унисон?

«Самый лучший сюжет в литературе — история Иисуса Христа. Самая трагическая и самая оптимистическая история. Патриотизм — это голое слово, патриоты для меня это те, кто находятся в движении. О политической ангажированности Достоевского и Толстого. О писателях, которые предают себя и свои убеждения».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});