ТРЕБУЕТСЯ ЧУДО. Сказки большого города - Сергей Абрамов

Это, кстати, работало на Стасика. Кто-то говорил: «Представляете: такой-такой и вдруг — такой!»

А другой сообщал: «Или недавно так-так и вдруг — вот та-ак!»

Красиво…

И уж если мамуля считала мужа человеком-компьютером в смысле запрограммированности слов и поступков, то — математики подтвердят! — у любого компьютера бывают сбои, отказы, но они не влияют на работу машины в целом и легко устранимы опытными программистами.

Естественно возникают два вопроса.

Первый. Считать ли нынешнее поведение Стасика сбоем, и, если так, долго ли он продлится?

Второй. Достаточно ли опытный программист Наталья, чтобы с этим сбоем сразиться?

Поживем — увидим…

А пока Стасик оделся в чистое, в добротное, и Наталья обеспокоенно поинтересовалась:

— Далеко?

— На телевидение, мамуль. У меня запись.

— Запись у тебя в двенадцать. — Наталья отлично знала деловое расписание мужа, подчеркиваем — деловое. — А сейчас без четверти одиннадцать. Куда в такую рань?

— А дойти?

— Как дойти?

В обычное время — уже подобная ситуация описывалась — Стасик ответил бы: «Ногами». Но сейчас терпеливо объяснил:

— Мамуля, я не сяду в транспорт, я же говорил.

Наталья заинтересовалась.

— А если у тебя дело где-нибудь, ну, я не знаю, в Ясеневе, например. Тоже пешком?

В Ясеневе, напомним, жила Кошка.

Хочется верить, что названный Натальей район был выбран наугад, только лишь ввиду сильной отдаленности его от центров мировой культуры, иными словами, без всякого подтекста. Но Стасик невольно насторожился.

— Что мне делать в Ясеневе?

— Я к примеру, — подтвердила Наталья наши с вами надежды.

— Ах, к примеру… Полагаю, что туда мне идти не понадобится. Слишком далеко.

— А если понадобится? — настаивала Наталья.

— Пойду пешком! — отрезал Стасик.

Он представил себе, как провожает Кошку домой; он представил себе тонкую и ломкую Кошку, бредущую через всю Москву на высоченных каблуках; он представил самого себя, возвращающегося в родные Сокольники часа в три ночи, — и внутренне содрогнулся. Ноги отваливаются, Наталья — в гневе, утром не встать… Ужас, ужас!

Поэтому дальнейшее обсуждение проблемы пешего хода он быстренько скомкал, заявив:

— Не жди меня к обеду, родная. Могу не успеть, а ты уже уйдешь… До вечера! — И тронулся в свой первый туристский маршрут: по Сокольническому валу, по Сущевскому, направо — на Шереметьевскую и так далее, и так далее…

Сошел с ума Стасик или нет — это еще бабушка надвое сказала, но в прежней точности ему было не отказать. Ни разу пешком в Останкино не ходил, а все рассчитал безошибочно, ровно без пяти двенадцать предъявил постовому у входа на ЦТ декадный пропуск и тут же встретил знакомого, который спросил:

— Старичок, говорят, ты сильно разбился?

Слухопроводимость столичной атмосферы должна рассматриваться учеными как особое физическое явление.

— Насмерть! — ответил Стасик, не любивший сплетен, и устремился в студию.

Молодежная редакция готовила передачу о театре. Не о конкретном театральном коллективе, но о театре вообще, о немеркнущем искусстве подмостков и колосников, о его непростой философии и еще более трудной психологии. Стасика отсняли на прошлой неделе, он наговорил в камеру массу умностей: в умении красиво говорить он давно преуспел, за что его нежно любили телевизионные деятели. В передаче Стасик говорил о своей любви к театру, о самоотверженности профессии, о ее популярности — о ней он имел полное представление, поскольку числился членом приемной комиссии института, — ну, и прочие высокие слова произносил в микрофон.

Однако требовалось кое-что доснять. Стасик, например, хотел по-отечески побеседовать с теми, кто завалил ЦТ письмами с тревожным вопросом: «Как стать актером?».

Текста Стасик не готовил заранее, предпочитал экспромты, тем более что передаче еще клеиться и клеиться, можно будет случайные неточности или благоглупости триста раз переснять. Стасик лишь предупреждал режиссера и редактора о теме выступления, перечислял узловые моменты, а то и просто-напросто вставал перед камерой (или садился — зависело от фантазии режиссера) и начинал изливать душу. Душа его изливалась правильно, в приемлемом русле, мелей и водопадов в течении не наблюдалось. В студии сидела Ленка.

— Здравствуй, птица, — сказал ей Стасик. Всех, кроме мамули, женщин он ласково называл птицами, иногда — с добавлением эпитетов: сизокрылая, мудрая, склочная, красивая, злая — любое прилагательное, подходящее к случаю. Обращение было чужим, заемным, подслушал его в каком-то спектакле или в телевизоре, вольно или невольно взял на вооружение. Удобным показалось. В слове «птица» слышалась определенная доля нежности по отношению к собеседнице, и, главное, оно исключало возможную ошибку в имени. А то назовешь Олю Таней — позор, позор!..

— Здорово, — ответила Ленка. — Премьерствуешь?

— Помаленьку. Ты слыхала, что я вчера утонул, разбился, убит хулиганами и уже кремирован?

Ленка хмыкнула.

— Слыхала. Про «утонул» и про «разбился». Про хулиганов — это что-то новенькое… Но я в курсе: вчера мне звонила Наталья и сообщила каноническую версию.

— Ты не разубеждай никого, — попросил Стасик. — Пусть я умер. Я жажду Трагической славы… Да, кстати, а ты чего здесь?

— Пригласили. У Мананы, — женщина по имени Манана являлась режиссером передачи, — грандиозный замысел: твой монолог заменить нашим диалогом.

Она внимательно смотрела на Стасика: ждала реакции.

— Да? — рассеянно спросил Стасик, оглядываясь по сторонам, ища кого-то.

— Толковый замысел. Мананка — молодец. А где она?

— Скрылась. Попросила меня сообщить тебе о диалоге и скрылась. Боится.

— Кого?

— Тебя, голуба. Ты же у нас го-ордый! Ты же мог не пожелать разделить славу. Даже со мной, со старым корешом…

— Я гордый, но умный. И широкий. Диалог интереснее монолога, это и ежу ясно. А диалог с тобой — только и мечтать!

Ленка, именно по-птичьи склонив на бок маленькую, под пажа причесанную головку, разглядывала Стасика, пытаясь, как и мамуля, понять: шутит Стасик или нет. Не поняла, спросила:

— Слушай, может, Наталья права?

— В чем?

— Ты стал благостным, как корова.

Ленка не заботилась о точности сравнений. Стасик знал ее особенность и не стал выяснять, почему корова благостна, почему благостен он сам и прочие мелочи. Он отлично понял, что хотела сказать Ленка.

— Версия о сумасшествии?

— Ага.

— Мамуля права: я сошел с ума, с рельсов, с катушек, с чего еще?.. Ты хоть к передаче готова, птица моя доверчивая?