Тайны гор, которых не было на карте... - Анастасия Вихарева

Глава 20. Когда гремит гроза…

Троица перебралась через городскую стену и устремилась прочь от города. Деньги Борзеевич собрался сунуть в руку нищенке, но Дьявол сделал недовольное лицо, и Манька его поддержала.

— За горами мы обязательно мимо деревни какой-нибудь будем проходить! У этой лицо все сажей измазано, а разве человек, не имеющий денег, будет себе краску на лицо накладывать? — спросила его Манька. — Ты вон пошел и заработал денег, а за горами работы нет, и семя вампира уйти человеку не дает. А если дашь денег вдове, она возьмет да и перестанет вампира называть Богом! Или сироте… Там такое же государство, но я люблю то место больше, чем это. Слышала я, как они называют нас нехорошим словом "лимита", будто не они нас оккупировали, а мы их! Газ, черное золото, желтое золото — все наше, свое-то давно выкачали, а мы разве что-то видим?

Борзеевич согласно кивнул.

Осторожно прошли мимо стражей и выбрались на дорогу. Дорога была пустынна, лишь иногда промелькивали железные скакуны. На крыльях пронеслись мимо гор до места, где дорога разветвлялась: одна, черная и ровная уходила дальше вдоль южной границы, вторая, щебеночная и ухабистая, сворачивала в обход гор к благодатной земле. Была она на удивление наезженной, местами выровненной, а местами — там, где проходила по заболоченной местности, уложена бетонными плитами, чему особенно удивился Борзеевич, который дорогу знал и хаживал по ней не раз. Пешим ходом до земли было не меньше месяца, и то, если идти не останавливаясь. На железных скакунах много быстрее — дня три, четыре, но коня у них не было. Как оно будет с крыльями, пока не знали, но к великой Манькиной радости, используя новый способ передвижения, двигались быстро. На второй день подсчитали и получили — неделя.

Манька просыпалась раньше всех, едва окрашивалось небо светлой полосой, а в дороге не знала усталости. Дорога домой была легкой. Теперь уже она подгоняла Дьявола и Борзеевича. Борзеевич тоже торопился. Дьявол им не мешал, но частенько забывал Борзеевича, предоставляя ему торопиться пешим ходом. Конечно, на Дьявола обижались, но насильно не заставишь тащить старика на себе.

Один раз, когда до изб и земли оставался день или два пути, задержались — мимо пролетел дракон.

Манька воочию смогла рассмотреть двенадцать его голов, длинный чешуйчатый хвост с острым копьем на конце, и чешуйчатое тело, как сталь, перепончатые жесткие крылья. Летел он так низко, присматриваясь к дороге, что едва успели схорониться. Благо, что только что проснулись и не успели покинуть стог соломы, которых на полях теперь было во множестве. И, наверное, спаслись тем, что от дороги до стога бежали босиком, а до того места, откуда свернули, летели на крыльях.

— На нас полетел полюбоваться, — сообразила Манька, наблюдая за его полетом. — Что-то они зачастили!

Борзеевич встревожился и мгновенно побледнел, как смерть. На драконах он горох не проверял и не был уверен, что сработает, а пальни тот огнем — бежать некуда. До самого драконьего возвращения прятались под деревьями, хоронились под кустами, укрывались в гротах гор. Уже не летели, а шли, высматривая небо. Перелетами могли как раз предстать пред очами двенадцатиглавой птички…

И вдруг Манька схватилась за шею и захрипела, почувствовав, как затянулась на шее петля.

— Манька, что с тобой?! — кинулся к ней Борзеевич, помогая снять заплечную ношу.

— Дипкорпус в гости за кровушкой, — обеспокоился Дьявол. — Вы, Маня, полюбовно не собираетесь ли жить с вампиром?

— Ты чего, сдурел? — Манька подняла на него тяжелый взгляд.

— А зря. Пришел, надо принять, — посоветовал Дьявол, засмотревшись пространственно в сторону благодатной земли, чему-то весело улыбаясь.

Манька пристроилась на камушек и посмотрела на свое небо — нет, там было пусто. Даже посветлело оно, и отразились в нем и облака, и Борзеевич с Дьяволом, чего никогда с ней не было. Посмотрела за спину — темно, пространство снова забито тяжелой пустотой… Не то, чтобы пусто, пожалуй, сама она, виноватая… Но справа она вдруг увидела призрак мужчины, который из ее пространства смотрел прямо на нее и, радостно и мягко простирая руки, о чем-то говорил…

— Это…мужик какой-то… — удивилась Манька. Раньше она никогда не видела тварей земли так ясно и одиноко. — Объясняет, что жить надо дружно… Пургу гонит, что не враги, грамоте… грамотные… Пристроить нас обещает и сделать богатыми.

— А теперь, Маня слева посмотри! — ухмыльнулся Дьявол.

— Тут тоже… он… — Манька едва сдержалась, чтобы не засмеяться, узнав Его Величество. — Говорит: что, маленькие мы, не дается нам дипломатия… Страшно рад, что глупые, старомодные… век у нас каменный, и смеется… Все, пропал! Прикольно… Вот гад! — расстроилась она.

— Вот так показывает вампир одно, а подразумевает другое. Он не только сам думает, он еще твоей головой думать начинает. И когда ведет человек расчеты с вампиром, он сам от себя обманывается. А представь, что голова человека у вампира так же на виду, и все надежды, и все, к кому уже обращался человек. Поэтому вампир никогда не говорит ни да, ни нет, если увидел, что человек к нему к первому подошел, будет тянуть время, пока другие человека осудят. Ведь никогда вампир не говорит, сделаю, но человеку всегда кажется, что тот ему обещал. Давайте-ка спрячемся от греха подальше. Сдается мне, что по ваше тело… И обутки снимите! От вас одни проблемы… И посохом, посохом о землю не стучать!

Манька и Борзеевич заторопились. Благодетель тоже мог учуять их мысли, раз был где-то рядом. Манька привязала посох к луку и мечу, новые сапожки взяла в руки. Борзеевич тоже снял обувь, на всякий случай сложил в рюкзак портянки. Так они передвигались вдоль горы, пока не нашли пещеру, достаточно глубокую, которую при опасности можно было обвалить, замуровав себя внутри. Недалеко имелся второй выход, через который могли быстро и незаметно уйти от погони.

Сидеть в пещере пришлось целый день. Дракон на низкой высоте тяжело пролетел мимо. Там, где они остановились и переобулись, он сделал круг, и еще один круг над ними, но было не похоже, что искал их — он явно торопился, быстро набрав высоту и скрывшись из вида.

Весь следующий день и всю ночь пока двигались в сторону своей земли, Манька была хмурой и неразговорчивой. Избы не выходили у нее из ума, она злилась, когда дорога шла в гору. Полет на возвышенность получался из рук вон плохо — она закрывала глаза, обозначала место, но как будто проваливалась куда-то, и то оставалась на месте, то оказывалась в таком месте, которое было ничуть не ближе до обозначенных координат.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});