"Фантастика 2023-183". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Леженда Валентин

Железно клацнуло.

Я вздрогнул и обернулся. Золотистая ручка опустилась, дверь открылась. Не отрывая глаз от крыльца, на всякий случай я стянул перчатку.

Вышел пурпурный плащ, и тут же распахнулась дверца «мерина», выскочил второй. Пока они внимательно оглядывались, на крыльце показались девушки.

Те – и не те. Как мешком по голове трахнутые. Медленные, рассеянные… Выжатые. Как студентки-зубрилы после серьезного экзамена. Сошли к машине, но внутрь не полезли.

Беленькая привалилась на переднее крыло и достала пачку сигарет. Водитель уже щелкал зажигалкой, но она его, кажется, даже не заметила. Просто держала руку с тонкой сигареткой, пока он водил зажигалкой, ловя кончик сигареты. Затянулась, взбила волосы.

Русоволосая медленно ходила кругами, как школьница на перемене, сцепив руки за спиной и утонув глазами в сыром и блестящем черном асфальте…

Через две сигареты и десяток кругов они вернулись в домик. Следом – пурпурный. Второй убрался в машину.

* * *

Дождь несколько раз припускал и замирал.

Я успел промерзнуть до костей, а фляжка опустела на треть, когда дверь снова распахнулась. Я тут же стянул перчатку с правой руки.

Они вышли в том же порядке. Пурпурный, скучный и разомлевший в тепле. Вдохнул холодного воздуха и зазевал. С наслаждением передернул затекшими плечами.

За ним девушки. Совершенно никакие. Лица постные и серые от усталости.

Из «мерина» выскочил второй. Цепко глядя по сторонам, они замерли у задних дверей машины. Синхронно шелкнули замки, открываясь.

Девушки медленно спустились с крыльца, не глядя по сторонам. Ничего не замечая, как сомнамбулы, залезли в машину.

Вышел и телохранитель жабы. Усмехаясь в усы, поглядывал на вышколенных пурпурных.

Они так же синхронно захлопнули задние дверцы и забрались на передние сиденья. Машина мигнула задними габаритками и откатилась от домика. Лихо развернулась, взвизгнув шинами, и унеслась вниз по дороге – свежей, ровной и блестящей от дождя, как черное зеркало.

Взбитая шинами водяная пыль повисла в воздухе, мерцая в свете фонарей.

Появилась и жаба. Она двигалась медленно, скользя взглядом по всему вокруг, но едва ли что-то замечая. Тоже вымотавшаяся и рассеянная…

Пальцы сами нырнули под полу плаща. К рукояти Курносого. Холодная, но я знаю, как быстро она теплеет под пальцами.

Усталая жаба…

Шанс. Прекрасный шанс, который не стоит упускать.

Вот только весельчак сопровождающий с цепким взглядом…

Он приобнял жабу. Щекоча усами, что-то шепнул ей в ухо, скользнул по шее вниз, до самой ямки перед ключицей. Она фыркнула, дернула головой, уклоняясь от колючих усов, но улыбнулась. В глазах появилось осмысленное выражение. Ткнула усатого локтем в бок, попыталась выскользнуть из его объятия, но он не отпускал.

Все шептал ей что-то в шею, и на губах его гуляла ухмылочка, а глаза цепко шарили вокруг. Будто чувствовал что-то.

Черт бы его побрал…

У Курносого тяжелые пули, хорошо останавливают. Особенно если подпиленные. Очень полезно, когда на тебя прет, как танк, жаба, и с каждым ее шагом твое тело превращается в бессильный кисель, глохнет дыхание, замирает сердце… Но есть и оборотная сторона. За подпиленные пули, за короткий ствол и углубленный курок, который не цепляется за одежду, приходится расплачиваться точностью. Отсюда я в нее наверняка не попаду. Только выдам себя.

А ближе как? Там свет и широкий пустой пятачок… Да еще машина у них под боком – и шит, и быстрое бегство. А главное, эти внимательные глаза, ни на миг не перестающие следить за всем, что творится вокруг…

Черт бы его побрал, этого усатого весельчака!

Все обнимая жабу, он свел ее к машине. Усадил ее, обошел машину и сел за руль. Забормотал мотор, включились фары, еще ярче подсветив домик с его красной крышей, словно светящейся изнутри.

Я отступил за куст и присел. Ненавижу фары дальнего света… Особенно когда за рулем сидит внимательный профи, а с ним жаба.

Машина начала разворачиваться, я зажмурился, но жесткие лучи света пробились сквозь веки. Я чувствовал, как они спицами протыкают облетевшие кусты и щуплые деревца, высвечивая все и вся…

На миг накатила уверенность, что он меня заметил, но машина повернула, свет перестал давить на меня. Урчание мотора удалялось.

* * *

Я ждал полчаса.

Плащ я застегнул, но все равно было жутко холодно. Ноги окоченели, пальцы в перчатках как чужие. Сам мир закоченел и застыл: желтый свет двух фонарей, густо-красная крыша, малиновый кирпич стен, глянцево-черный мокрый асфальт…

Как же жаль, что без окон. Совершенно не понять, что там.

Стоянка перед домиком всего на два места, и обе машины уехали. Но иногда это ничего не значит, верно?

Я слишком хорошо помню того бесшумного волка. Рука почти зажила, но шрамы останутся…

Я вздохнул. Больше ждать бесполезно.

Или лезть сейчас – или…

Я оскалился и стиснул кулаки. Никаких «или». До полнолуния три ночи. И кто знает, что здесь будет завтра и потом? Может быть, вообще будет не подобраться. Нельзя упускать такой шанс.

Я медленно двинулся вправо, подбираясь ближе к проему в заборе, но все еще не решаясь выйти из кустов.

Голые прутья штриховали дом, фонари подмигивали из-за ветвей…

Предчувствие накатило жаркой волной. Что-то было не так!

Я замер, вглядываясь в дом, вслушиваясь в едва слышное бормотание ветерка в ушах, в шуршание голых прутьев…

Не домик. Не там. Кто-то рядом. Не знаю как, но я знал это. Чувствовал.

Я скользнул на два шага обратно и опять замер.

Сердце тяжело молотилось у самого горла. Боясь вздохнуть, я медленно глотнул воздуха открытым ртом вслушиваясь в шелест ветвей вокруг. Тяжеловатый шелест, бархатный… Как и ветви, рождающие его, мокрые и тяжелые.

А я дурак, чертов дурак. Какой идиот застегнул плащ?!

Я попытался осторожно расстегнуть первую пуговицу, но кожа перчаток смазывала ощущения и толстая кожа зашуршала, заскрипела…

Скалясь на каждое поскрипывание – как гвоздем по барабанной перепонке! Тот, кто замер совсем рядом со мной, обязательно услышит! – я зубами стащил печатку с правой руки.

Голыми пальцами – пальцы холодные, но теперь взмокли, даже ветерок не мог их осушить – стал расстегивать ледяные пуговицы плаща. Пальцы, липкие от холодного пота, норовили приклеиться к коже, отрывались с неохотными шлепками.

Идиот, идиот, идиот! Холодно ему, дураку, стало, видите ли…

Шорох.

Где-то сзади и справа. Черт, самая неудачная позиция…

Пальцы наконец-то коснулись холодной рамки Курносого. Я сжал рукоятку, вырвал его из кобуры, одновременно оборачиваясь, шагая в сторону и падая на колено.

Готовый к грохоту и вспышке раскаленного пороха в лицо, а если повезет, все же левее и выше, туда, где миг назад была моя грудь…

В спину и шею ткнулись прутья, затрещали, ломаясь и расходясь вокруг меня – и это все. Ни вспышки, ни выстрела.

Последний прут соскользнул с плаща, куст за спиной затих.

Все стихло.

Лишь шум ветерка в ушах. Едва слышное колыхание прутьев. И…

Шорох?

Может быть. А может быть, и нет. Слишком тихо и слишком далеко, чтобы понять, от руки или от ветра качнулась ветка.

Я закрыл глаза – все равно от них никакого толку в этой темноте – и прислушался. К себе. К предчувствию. Я привык ему доверять. Но, кажется, оно второй раз дало осечку…

Не разгибаясь, я двинулся в глубину пустыря.

Через десяток шагов остановился и прислушался. И к тому, что вокруг, и – главное! – к ощущениям.

Но если что-то опасное и было рядом, предчувствие молчало, как немое. Или на обед ушло…

Может, в самом деле лишь показалось?

Я выпрямился. Покрутил головой, разминая шею. Правое колено холодило – испачкался в холодной и жидкой грязи. Надеюсь, это останется самым плохим из всего, что случится со мной за эту ночь…