Милорадович - Александр Бондаренко

Для этого достаточно было пылкому зрителю во время бенефисного представления трагедии Озерова "Поликсена" (18 сентября 1822 года) запротестовать против неправильного выхода артистов на вызовы публики»[1806].

«В этой трагедии роль Поликсены играла молодая воспитанница Театрального училища Азаревичева. Эта шестнадцатилетняя девушка не имела никаких средств ни внешних, ни внутренних для трагических ролей и, разумеется, была очень слаба. Семенова[1807] по окончании трагедии, при вызове ее, вывела вместе с собой и свою протеже. Такое закулисное протежирование показалось многим неуместным, потому что этой воспитанницы никто не думал вызывать. Надо заметить, что вызовы тогда имели важное значение и считались большой наградой артистам. Раздалось шиканье. Катенин сидел в первом ряду кресел и, так как он имел в то время значительный авторитет в кругу истых театралов, конечно, был главным зачинщиком — он закричал:

— Семенову одну!

Гордая Семенова, не привыкшая к таким протестам, возмутилась этой демонстрацией и на другой день жаловалась на него графу Милорадовичу»[1808].

«Граф Милорадович, предубежденный еще до этого случая не в пользу Катенина, чему были причиной многие самонадеянные и неприличные выходки последнего, пригласил его к себе и, заметив ему неблаговидное его возражение против Семеновой публично, подавшее повод к шуму в театре, сказал ему: "Первая наша актриса Семенова, чувствуя себя вами обиженной, не желает более являться на сцену, если вы, господин Катенин, останетесь судьей ее представлений, а это было бы большое лишение для публики, и потому я вас прошу не ездить в театр, когда г-жа Семенова будет играть". В этом была взята с Катенина подписка, и о происшедшем граф Милорадович донес государю, находившемуся тогда за границей»[1809].

По решению Александра I строптивый театрал отправился в свое имение в Костромской губернии.

«Впоследствии я слышал от Бахтина[1810], что настоящая причина высылки Катенина была совсем другая. Несколько лет тому назад Катенин был членом тайного общества, которое хотя и рушилось, но члены его были все внесены в книгу правительством, и император Александр, не желая наказывать явно опасных либералов, дал секретное предписание генерал-губернаторам обеих столиц следить за ними и при случае дозволял им, придравшись к этим господам, высылать их из столицы. Так было и с Катениным»[1811].

Вполне возможно, добавим мы, что так же было и с Лабзиным.

Летом того же 1822 года вышел в отставку — был «назначен состоять по армии» — полковник Федор Глинка.

* * *

Жизнь генерал-губернатора была весьма насыщенной, а в мыслях его, кажется, все чаще и чаще возникало желание покоя.

«Родовое имущество его было сравнительно с его расходами довольно ничтожно: оно состояло из имения в Полтавской губернии, в котором было до полуторы тысячи душ крестьян. Часть этого имения он продал в удельное ведомство для уплаты долгов и стал подумывать об устройстве остальной части, рассчитывая под старость удалиться в деревню на покой»[1812].

«За обедом у императора Александра зашла речь о том, какие каждый имеет виды и желания в будущем. "Знаете ли, ваше величество, — сказал Милорадович, — чем я ограничиваю теперь все мои желания? Хочу одного: дышать чистым воздухом в Вороньках!"»[1813]

«С 1823 года граф Михаил Андреевич стал подумывать о лучшем устройстве своего имения, в тех видах, чтобы провести старость в родимых Вороньках. Александру Степановичу Милорадовичу, местному помещику и, кажется, двоюродному брату графа, поручено было озаботиться переделкой дома, конюшен, устройством оранжерей, хозяйственных ферм и т. п.»[1814].

«Несколько раз уверял он меня, что почести тяготят его, что душа вызывает его в уединение, в деревню. Несколько раз заставал я у него архитектора с кучей проектов и планов, и с которым он горячо спорил то о перестройке, то о постройке нового сельского дома. Слушая графа, казалось, что он хочет воскресить какое-то дивное зодчество из волшебных сказок. Но я не верил словам Милорадовича: он не родился ни Цинциннатом, ни Вилларом, который показался выходцем с того света, когда вызвали его из сельского уединения ко двору Людовика XV. Граф Милорадович родился жить светом и на виду света»[1815].

«Мы перешли к очередным делам, а там занялись разговорами о делах графа, о Вороньках (имение в Полтавской губернии), где он выстроил великолепный дом, развел чудесный сад (он очень любил садоводство) и всем этим хотел пожертвовать в пользу института для бедных девиц Полтавской губернии»[1816].

Очередная версия? Но ведь она исходит от одного из ближайших Михаилу Андреевичу людей — потому стоит прислушаться. Тем более часто его поведение походило на позу, а желание отдохнуть было созвучно с идеями государя.

«Указывая однажды на вазу из черного мрамора и увядший подле нее кипарис, Милорадович воскликнул: "Вот памятник моего потерянного счастья!" Тут же лежали синий сюртук и круглая шляпа. "Они напоминают мне время, когда буду в отставке!" — сказал Милорадович»[1817] …

Разумеется, что в Петербурге генерал-губернатор жил весьма комфортно.

«Убравши занимаемый им в Петербурге дом, Милорадович показывал мне свои комнаты. Подле картин Тициана, Гвидо-Рени, Доминикино лежали книги, планы, стояли статуи, клетки с птицами, янтарные чубуки, трубки, шахматные доски, несколько фортепиан. Каждая комната имела особенное освещение. Одна была вся зеркальная; даже потолок состоял из зеркал. "Где ваша спальня?" — спросил я. "У меня нет спальни, — отвечал он. — Я провожу ночь, где мне вздумается"»[1818].

Можно добавить, что «…портреты Суворова находились в каждой комнате Милорадовича. Суворов был его кумир»[1819].

Известны следующие адреса проживания графа: «1818— 1824 — 1-я Адмиралтейская часть, 1-й квартал, 63, Невский проспект, 13, дом Коллержи (Невский пр., 12) — не сохранился; 1824—1825 — 1-я Адмиралтейская часть, 2-й квартал, Б. Морская ул., 39, генерал-губернаторский дом (Б. Морская ул., 38, наб. Мойки, 85) — сохранился в перестроенном виде»[1820].

Еще один адрес известен повсеместно, правда, с Милорадовичем его мало кто связывает: «Летний дворец [в Летнем саду] в царствование императора Александра I служил многим нашим сановникам в летнее время жилищем: в нем жили военный министр князь Горчаков в 1815 году, в следующем году — бывший министр юстиции князь Лобанов-Ростовский, в 1822 году — военный генерал-губернатор граф Милорадович и после него министр финансов граф Канкрин»[1821].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});