Русский транзит - Измайлов Андрей

И сказал я:

– Шли бы все на хрен!

И сказал дядь-Гоша:

– Хлеб, зерно – самый простейший пример. А золото? А титан? А красная ртуть? А… трудней назвать то, что мы не вывозим для людей, умеющих делать дело. Но эта информация уже строго засекречена. И не столько от Запада, сколько от нашей страны. Буржуи сами предпочитают молчать, коммерческая тайна – это для них свято. Еще бы! Если каждый второй миллиардер преуспевает, благодаря «золоту партии»… коммунистической, которой перепадает солидный процент. Я же говорю: учет и контроль. Наши нелегалы существуют почти в каждой фирме, ворочающей миллиардами, и, повторяю, держат бизнесменов на крючке. А крючок, Санечка, прост в употреблении, но с него не сорваться. Никаких компрометирующих бордельных фотографий, никаких магнитофонных записей, никакого насилия – все в строгом соответствии с Законом. А по Закону: одним из самых тяжких преступлений в Америке является уклонение от уплаты налогов. Так что, Санечка, ты понимаешь, почему нашим буржуям выгодно молчать, набрав в рот воды, и не сообщать всему миру о происхождении миллиардов. Вот действительно: молчание – золото. Так что, Санечка, ты понимаешь, почему нашим нелегалам тоже выгодно молчать, ясно давая понять при этом, что они могут и открыть рот. И здешние спецслужбы давно в курсе, но им тоже выгодно молчать: миллиарды-то идут на благо их стране, а если секретные агенты потенциального противника способствуют процветанию Америки, пусть существуют, не так ли? Другое дело: граждане США должны платить налоги – даже с незаконно получаемых сумм. И на выявление злостных неплательщиков брошены могучие силы, гигантский аппарат – вот наши нелегалы и держат буржуев на крючке. Что скажешь, Санечка, справедливо? Что скажешь?

И сказал я:

– Шли бы все на хрен!

И сказал дядь-Гоша:

– Среди наших нелегалов сплошь достойные люди поверь мне, Санечка. Они долгие годы работают на благо Родины, Санечка. Нашей с тобой Родины. Конечно, коэффициент полезного действия равен процентам десяти-двенадцати, но иначе он и вовсе был бы нулевой. А теперь, когда всем им с каждым днем становится очевидней, что страны, по существу, нет, и кому служить – не понятно, и самое точное определение происходящему на Родине – это предательство… Да, Санечка, да. Ты вырос в другое время, ты воспитывался иначе, но у этих людей тоже была своя жизнь. И вот на старости лет – ни Родины, ни дома, ни семьи, только поливание грязью. Судьба любого нелегала, вернувшегося с холода, – тихий алкоголизм и помешательство. Третьего не дано. Вернее… третье – это остаться на Западе. Что сейчас большинство и делает. И я могу многих из них если не простить, то понять. Ты знаешь, Санечка, какая травля наших органов идет сейчас на Родине, мы подставлены крайними, хотя только выполняли приказ. Легко ли снести такой позор на склоне дней своих? Позор и предательство, Санечка, ты понимаешь? И меня предали, Санечка, меня сдали, как пешку. Но я – офицер. Или, если по-шахматному, слон – пожертвовав мной, можно и партию проиграть. Что скажешь, Санечка, справедливо? Что скажешь?

И сказал я:

– Шли бы все на хрен!

И сказал дядь-Гоша:

– В консульстве от меня откажутся. Факов и ему подобные. Они считают, что с дискетой покончено, что я без дискеты – отработанный материал. Ты ведь звонил в консульство, Санечка? Ты понимаешь меня, сынок? Ты меня хорошо понимаешь? Прости, сынок, за мое к тебе недоверие, но даже если бы ты попытался узнать содержимое дискеты, тебе бы не удалось. Она закодирована, и код известен только мне. Я знаю тебя очень хорошо, я знаю: ты и не пытался. Да, Санечка? Ты понимаешь меня, сынок? Дискета, Санечка, в нашем с тобой положении – единственное спасение. О себе я уже не думаю, я думаю о тебе, поверь, сынок. Они выпустят тебя на свободу – я поставил им такое условие. Они готовы отдать тебе эти жалкие миллионы из чемодана. Это действительно мелочь – на оперативные нужды. Так сказать, помощь братским партиям. Мир разведки – особый мир. Мы с ними играем в одну и ту же игру, по одним и тем же правилам. И если бы ты не вмешался и не нарушил все мыслимые правила, деньги бы попали по назначению – здешним коммунистам. Но ты сам вызвал огонь на себя, проявил сложную комбинацию… Ни одного провала за все годы, Санечка, ни одного – и вот… У разведки много уровней. Вся эта мелюзга – Лихарев, Головнин, Галински, Перельман… Не самый нижний, но средний уровень. И на своем уровне они приложили все силы для того, чтобы заставить тебя замолчать раз и навсегда. А я, поверь, Санечка, приложил все силы для того, чтобы ты остался жив. Они по-своему честны, сынок… Я не про мелюзгу, я про американцев, понимаешь, Санечка? Они освободят тебя и отдадут тебе чемодан с долларами – в конце концов, ты заслужил компенсацию, а они, конечно же, с большим удовольствием отдадут миллионы тебе, чем… Гэсу Холлу. Еще и повеселятся. Но взамен – дискета. Я повторяю, Санечка, никакого криминала. На дискете – всего лишь бухгалтерия, наша бухгалтерия, учет и контроль. Каждому миллиардеру, как говорится, по файлу. Данные, полученные от наших нелегалов по нашим миллиардерам. Приход-расход. Моя задача, Санечка, свести все клочки в единое целое и переправить в Москву. Там-то над этими данными поработают: кто кому и сколько должен, понимаешь меня, сынок? Это единое целое – и есть дискета. Но они, Факов и ему подобные, сами сдали меня, теперь я считаю себя вправе распорядиться информацией по своему усмотрению. Ради тебя, Санечка. Дороже у меня никого нет. И это не предательство, сынок. Это возмездие за предательство. Вопрос обо мне решается не на уровне Факова и ему подобных, а значит, меня сдала Москва. Это давно уже не та Москва, которой мы, органы, служили верой и правдой, да-а… Что скажешь, Санечка, справедливо? Что скажешь?

И сказал я:

– Пошли все на хрен!

Стро-о-ойся! Ша-агом марш! На хрен! Запевай! Жила бы страна родная и нету других забот!..

Дядь-Гоша – генерал КГБ. И это главное. И сколько бы он ни рядился… был, есть и останется генералом КГБ. Генерал КГБ, сетующий на предательство, ищущий понимания и сочувствия у… у меня – это даже не смешно, это н-неловко до содрогания селезенки, как при наблюдении за игрой плохого актера. Впрочем, актеры они все неплохие! Да что там! Отличные актеры!

Судьба Евгеньича хранила! Сперва фроляйн-мисс за ним ходила, потом генерал ее сменил. А ребенок-Марси был резов и мил. И мне еще кто-то будет жаловаться на предательство!!! Вот, блин, родственные чувства, сочетаемые в неравных пропорциях с чувством долга перед Богом и страной (у каждого – свои: и Бог, и страна). Отстаньте, я из всей этой херни только «Овода» читал. И забыл давно. И вспоминать не хочу. И не буду. Такой я простой – Евгеньич. Бояров. Простой. Как мычание. А на большее не способен. Мычание – и только.

Оно и было. Где мы с дядь-Гошей находились, сколько людей вокруг и есть ли они, минута прошла или вечность, – не могу сказать. И действительно не могу – только мычание. Да, пожалуй, американцы не уступят нам по части всяческих ВИЛ-7, ВИЛ-77, ВИЛ-777. Ежели кто из вас когда-либо зубы, к примеру, лечил под общим импортным наркозом, то может представить мое состояние, только пусть умножит на три.

Короче, мои полушария способны были что-то воспринимать только после многократного повторения – то-то дядь- Гоша одну и ту же тему вдалбливал мне и так и сяк. А я сосредоточился на его пуговично-скарамушьих глазах, на его ступенчато-скарамушьем носе с торчащими из ноздрей седыми волосками – пытался вернуться в этот лучший из миров… во всяком случае, отнюдь не худший, невзирая на изобилие в нем предателей всех и всяческих мастей.

Марси. Итак, она специальный агент. Два года совместной жизни. «Мы ведем вас два года». Специалист по вопросу: исчерпывающие консультации о специфике ФБР. Как же, как же! Хантер-колледж. Чему-то их там учат. Многому. И не в Хантер-колледже. (К слову, основной контингент учащихся в Хантер-колледже – соплеменники Ваарзагеров-Перельманов. А Марси – ирландка в надцатом поколении!). И все байки про любовь, и все истерики про ревность, и вся эта «сивка-бурка, вещая каурка»- мгновенное появление в нужный момент в нужном месте… «Она меня хорошо чувствует». Да- да. И по следу ногтя в телефонном талмуде отыщет, и к домику Перельмана поспеет среди ночи по зову души, и от фебрил отмажет в силу давних знакомств. Лапша на уши! Любовь слепа, а ты Бояров отныне – зрячий мудак. На тебя, на живца, два года ловили рыбку большую и маленькую. Богатый улов. Гляди, ребя, такая крохотуля, в чем только душа держится! А – улов-то, улов!!! Любопытно, спецагент Арчдейл собственноручно проводила захват нелегала-таблоида Галински? Я бы поглядел, честное слово! Я бы оценил! Как специалист – в своей области. Небось по части каратэ мисс Арчдейл не уступит киношной Катьке, то есть Синтии Ротрок, упомянутой мною как-то… Да-а-а. Вот уж летят гуси, иначе не скажешь. Полетели-полетели, на головку сели. Ирландские дикие гуси. Кыш! Насрать и розами засыпать!