Орки (СИ) - "Урук Хромой"

И позади всех из-за стены тростника выходящие ровным строем черные, боевые лодки Бооргуза Червя.

День спустя. Болото напротив ущелья Уруков.

Идущая на веслах барка, обычно тихое передвижение по воде. Но не в этот раз. По протоке шло одновременно больше двух десятков разномастных барок и крупных лодок, не считая тучи мелких, что постоянно шныряли впереди и стайками по проходимым протокам. Такое скопище судов не могло идти тихо, постоянно происходили конфликты, обычно решаемые глотками кормчих. Но все старательно держали дистанцию от шедшей третьей, большой черной барки, молча, ритмично машущей веслами и распространяющей тяжелый гнилостный запах. Над ней возвышался тяжелый навес из циновок, закрывая от света палубу в полумраке, под которым иногда шевелилось что-то большое и тяжелое.

На переднюю полупалубу выскочил Страж Храма и замахал значком, привлекая внимание каравана, после чего отсигналил распоряжение дальним набором знаков.

На задней полупалубе идущей за черной барке заковыристо выругался кормчий, и недовольно закрутили головами его помощники, работающие веслами шестовые дружно поежились и сочувственно покосились на сидящего рядом с кормчим сотника Рвачей Ужита.

Посидев еще мгновение в неподвижности, он хлопнул ладонью по дереву и, встав, махнул рукой ближайшей лодке. Дождавшись, когда она встанет под борт, привычно, мягко спрыгнул в нее и ткнул пальцем в сторону черной барки. Подойдя к ней, цепляясь когтями, ловко забрался на борт и уткнулся носом в наставленные копья Стражи. Вышедший из-под навеса младший жрец быстро обежал и обнюхал его, и поманил за собой.

Войдя в полумрак под навесом, сотник встретился глазами с сидевшими на циновках другими командирами каравана. За спинами орков в такт движения барки колыхалась ширма из костей, из-за которой и несло тем самым запахом пропавшего мяса. Подойдя к ней ближе, Рвач встал на колени и замер в ожидании.

Низкий, хрипящий и булькающий голос качнул ширму и заставил вздрогнуть всех сидевших.

- Говори, Рвач.

- Великий жрец. Болотники еретика бегут, бросая свои норы. Их много. Здесь почти все рода на три дня хода в обе стороны. В драку не лезут, все бросают и бегут, кто куда.

- Пленные? - в голосе спрашивающего явственно проскользнула нотка нетерпеливой жадности.

- Прости нас, Великий жрец, но они бегут с того момента, как Уруки подняли дымы.

- Уруки уже ответили своими головами за предательство веры. Иди, Рвач, и найди их. Богу нужны жертвы. Ты меня услышал?!?

Голос ощутимо надавил на Рвача, заставив его пригнуться к циновке и опустить глаза.

- Я все понял, Великий жрец. Мы выполним твою волю.

Рвач торопливо прыгнул в ждущую его лодку, едва не опрокинув ее и сам схватил весло, только нырнув в ближайшую протоку, он опустил весло и долго ругался. Экипаж лодки молчал, неторопливо продолжая грести. Замолчавшего сотника окликнул старший лодки.

- Куда?

Махнув прямо, сотник еще полчаса сидел в задумчивости, потом окликнул старшего.

- Купца так и не нашли?

Покивав на отрицательный ответ, продолжил.

- Жаль, его бы голову сюда.

- Старший, - к нему развернулась сидевшая впереди самка-рвач, - у нас есть вести: шестовые и кормчие Семьи Купца что-то знают. Нам не скажут. Может, ты?

- Что-то знают, говоришь? Меняем курс, идем к боковому дозору, там кормчим молодой Утаан. Не очень умный. Надо что-то решать. Я не хочу в личную яму Жреца.

Орки, кивнув, живо развернули лодку и, довольно сопя, пошли в боковую протоку. Молчание прервал загребной.

- Богатое Болото. Если Ходок и правду отбил его у людей, я бы здесь жил. Старший, ты видел их норы?

Получив отрицательный ответ, жарко заговорил.

- Нашли стоянку, пустую. Ушли недавно. Заводь соминая пустая. Ограда сделана-то как: колья ровные, заостренные, загляденье. На стоянке стружек, топоры-то железные. Старший, - он чуть не плакал от злости и зависти, - стоянка на малый род и железный топор. Они уходя не всю рыбу с просушки сняли. Да там на мусорной яме ее больше, чем в котле сотни.

Орки дружно заворчали, осуждая такое расточительство.

- Следы Матаа нюхала, - самка-рвач кивнула, соглашаясь, - ты знаешь ее нос. У них щенки, сытые, сами они сытые. По стоянке ходили, не прячась. По Болоту ходили, не прячась. Старший, если бы не клятва тебе, ушел бы к ним. Хоть сколько-нибудь так пожить.

- А тут черная барка, - все поежились, - муки вечные прямо за спиной стоят.

Гребцы закивали, тихо бормоча согласие с говорившим.

- Цыц, про клятву ты помнишь, это хорошо. Я не слышал всего этого, вы мне не говорили. Поговорю с молодым Утааном, решим. Ждите моего слова. Сами тише тины ходите.

- Мы тебе верим, сотник. А то бы уже давно разбежались от страха такого. Ждем твоего слова.

Пригорье. Лагерь каравана Ульриха.

Рыкнув, Урта отчаянным рывком шарахнулся за край фургона, на уровне его головы в доску прилетел и, с треском ее расщепив, с гулом улетел в воющую темноту лагеря каменный болар*. Громко обложив проклятиями и ругательствами криворуких уродов, Урта рыкнул на пару копейщиков на другой стороне прохода и приказал смотреть внимательнее и не спешить к Темному. Оскалившись, орки даже не повернули в его сторону уши, продолжая с опаской поверх щитов внимательно заглядывать в мерцающую от горящих огней темноту поля за оградой из повозок. Плюнув себе под ноги, Урта присел у колеса. У него над головой, на грузовой платформе фургона пара лучниц, азартно взвизгивая, редко били из луков через борт в воющую и рычащую темноту поля. Урта, выдохнув, приставил свое окровавленное копье к колесу и, сев на землю, посмотрел на свои трясущиеся от усталости и напряжения руки. Они никому и ни за что не признался бы, что они тряслись еще и от страха, ему действительно было страшно, как никогда в жизни. Сжав до хруста свои кулаки, он на мгновение закрыл глаз и медленно выдохнул. В тот же момент его уши уловили тихое поскуливание совсем рядом. Открыв глаза, он покосился в сторону. У другого колеса фургона, прижавшись к нему спиной, сидел молодой орк и, зажимая руками лицо, тихонько скулил, суча от боли ногами по земле, и выбив в ней широкую борозду. Вздохнув, Урта со стоном встал и присел рядом с ним.

- Лапы убери.

Вздрогнувший от его слов орк тем не менее послушно отвел от лица залитые кровью руки и замер, открыв разбитое от скользящего удара болара лицо. Повернув его пару раз перед глазом Урта, собрал на земле разбросанное сено и, скрутив его в жгут, приложил к лицу орка и, прижав его руками повязку, проговорил.

- Держи так. Повязок нет, но сойдет. Глаза целы.

К фургону из темноты подбежали две девушки (люди), неся в корзинах за спиной пучки стрел. Радостно рыкнувшие лучницы быстро их разгрузили, а Урта успел поймать одну за юбку. Вторая тоже остановилась, и обе испуганно уставились на Урту. С трудом ломая горло на незнакомом выговоре, он прохрипел им, тыкая когтем в раненого.

- Брать, вести. Помощь.

Кивнув в ответ, они подхватили под руки и потащили вглубь лагеря слепо шагающего раненого.

Посмотрев им вслед, Урта залез на фургон, встал рядом с посторонившейся лучницей и осторожно выглянул в поле. Смутные темные тени перебегали в почти полусотне шагов от линии фургонов, рыча и подвывая. Ближе к ним на траве лежало несколько неподвижных фигур, и слабо горели выброшенные из лагеря факелы. Они только немного разгоняли тьму ночи, но этого хватало для того, чтобы держать на уважительном удалении противника.

- Больше не полезут, - вся горбатая от мышц спины и рук самка привалилась к борту рядом с ним, - мы их хорошо проредили.

- Кто это, ты не заметила?

Ему ответила другая лучница, совсем молодая и еще не такая горбатая.

- Наемники с Перекрестка. Я узнала их говор. Дикие.

- Ясно, держите их дальше, - Урта обернулся на свое имя, снизу ему махал руками и подпрыгивал от нетерпения щенок из вспомогательных десятков.