Поднимается ветер… - Татьяна Апраксина

— Да, герцог. Но так говорят о них в проповедях. Заветники поклоняются Противостоящему и считают его истинным создателем материального мира. Омна и Оамну они называют ложными богами, — Саннио приложил руку к сердцу. Повторять слова хулителей, конечно, не значит — самому впасть в ересь, но все равно неприятно. — Они проводят различные богохульные обряды, оскверняют изображения Сотворивших и прочим образом глумятся.

— Как к этому относятся все три Истинные Церкви? Литто, отвечайте.

— В Собране это лжеучение запрещено указом первого короля Собраны, Аллиона. Пойманные последователи передаются ордену Блюдущих Чистоту для очищения и покаяния. В Тамере с ними поступают так же.

— Точно так же? — склонил голову к плечу герцог. — Или есть разница?

— Есть, — Альдинг дернул плечом. — В Тамере их после очищения и покаяния передают в руки светских властей, а те их казнят.

— Как именно казнят?

— Без пролития крови.

— То есть? — ох, как черноволосому не хотелось говорить, но герцог не собирался оставлять его в покое.

— Сжигают живьем, варят в кипящем масле, подсылают ядовитую змею, топят…

— Отлично, разница нам полностью ясна, — улыбнулся Гоэллон. — А теперь вам предстоит выслушать целую еретическую проповедь, и я надеюсь, что никто не бросится выдавать меня Блюдущим Чистоту. Если кто-то хочет выйти, дабы не осквернить свой слух, я даю несколько минут на раздумья. Разумеется, никто не пошевелился, а Саура хихикнул. Саннио тоже улыбался — о да, вот сейчас он встанет и побежит либо к Блюдущим, либо просто прятаться в спальне, чтобы не услышать чего-нибудь ужасного. Нет, если герцог начнет проповедовать веру истинного завета, Саннио, пожалуй, не станет его слушать. Но это едва ли, что-то не похож он на тайного адепта «заветников». В церковь, конечно, не ходит, но… Богохульники представлялись юноше чудовищами, едва похожими на людей, ежедневно проводящими страшные обряды и проповедующими свои взгляды в темных подвалах. Кто еще может называть создателем Противостоящего?

— Итак, я вижу, что никто не ушел. Что ж, это не может не радовать. Господа и дама, должен вам сообщить, что представления епископа Ноэля о мироустройстве действительно куда ближе к истине. Я верю в Сотворивших и суд их, — ладонь небрежно коснулась груди. — Но вот учение Ноэля о двух мирах Триады — истинная правда. Это не миры посмертия — это миры, в чем-то подобные нашему. Лишь в немногом: в них живут люди, похожие на нас. Во всем остальном они разнятся. В том мире, что Церковь зовет Миром Воздаяния, живут какие-то безумцы. Они строят огромные дома из железа и стекла, передвигаются на чудовищных повозках из железа, которые пыхают огнем и источают смрадный дым… Вы читали об этом в Книге Сотворивших и слышали на проповедях, но это не повинующиеся Противостоящему демоны, а живут там вовсе не грешники, обреченные быть рабами Врага. Это люди. Они едят с железа и живут в железе, вдыхают вонь своих повозок, их музыка подобна скрежетанию и звукам, которые умалишенный может извлечь из бубна или колокола, но подобно нам они рожают детей, едят и пьют… кстати, пьют они воду и вино, а не желчь и яды. Их оружие обладает огромной мощью. Там стрельный состав воспламеняется, и на его основе делаются причудливые устройства, которые могут убивать тысячи людей одновременно.

— Сколько? — спросил Бориан.

— Столько, сколько я сказал, — герцог дернул щекой. — Этот мир каждый из вас видел во снах, но вы трактовали эти сны так, как вас учила Церковь Собраны, а ваши ноэллианские ровесники понимают их так, как рассказал я.

— Зачем они так живут? — Керо изумленно хлопала глазами, но, пока герцог говорил, кивала, словно звучавшие слова совпадали с ее собственными мыслями.

— А зачем мы живем так, как живем? Тем более, что этот мир во многом ужасен, но кое в чем и привлекателен. Например, почти во все дома по трубам подается нагретая в отдельном месте вода. Представьте себе, Керо: чтобы принять ванну, нет нужды нагревать воду ведрами — достаточно протянуть руку, и получишь целую бочку горячей воды в полное распоряжение. Вам не нравится?

— Нравится, — улыбнулась девушка. — И все-таки это жуткое место. Наверное, там все-таки рождаются грешники.

— Может быть… — развел руками Гоэллон. — Не буду спорить, ибо не имею об этом ни малейшего представления. Теперь о другом мире — о том, что назван миром Вознаграждения. Он для нас едва постижим. Его обитатели вовсе не знают железа, не создают даже простейших инструментов. Они не добывают огня, не строят домов, тем не менее, они не мерзнут и не голодают. Это воистину достойно удивления, но это так. Климат там значительно теплее, чем в нашем мире, а хищники никогда не нападают на человека. Деревья круглый год приносят плоды, которые пригодны в пищу, и плодов всегда хватает на каждого. Жители этого мира обладают даром влиять на произрастание деревьев и трав, так что те дарят им все необходимое. Там не сеют и не жнут, в точности, как вас учили, но никогда не бывают голодны. Они не воюют меж собой, ибо не владеют ничем, что нужно было бы делить силой. Кому из вас кажется, что это место прекрасно? Кто бы хотел там очутиться?

— Я, — сказала Керо.

— Так я и думал, — наставник рассмеялся. — Теперь учтите, что люди этого мира не владеют устной речью, письменности у них нет тоже. Они обладают даром чтения мыслей друг друга, но ваши мысли они прочесть, а тем более понять, не смогли бы.

Вам не с кем было бы разговаривать. Вы любите красивые платья, а вам бы пришлось ходить обнаженной. Вы любите читать и вышивать, но ни книг, ни иглы, ни пяльцев у вас не было бы. Вы ели бы руками и расчесывали волосы при помощи ветки особого кустарника, вы никогда не съели бы ничего горячего, вареного или жареного — только плоды. Вам все еще туда хочется?

Девушка думала довольно долго. Прикасалась пальцами к рукаву платья, к столу, к жемчужным сережкам в ушах — словно проверяла на прочность свой собственный мир. Накрутила выбившийся из прически локон на палец. Голубые глаза были серьезными и задумчивыми.

Саннио вспомнил, сколько льда могло быть в этом взгляде. Со времени вечернего разговора Керо была с воспитателем весьма холодна, но не позволяла себе ничего лишнего, напротив, окончательно перестала и дерзить, и спорить. Смотрела сквозь юношу, как будто он был оконным стеклом, и при этом слушалась, выполняла указания, отвечала уроки. Между ней и герцогом тоже ничего не изменилось, как ни пытался Саннио разглядеть признаки перемен. Те же ровные манеры, бесспорное уважение, капелька упрямства и желания заслужить одобрение — ничего больше. Может быть, они обошлись без особых уроков? Противостоящий их разберет; секретарь не хотел об этом думать. Не его дело.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});