Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой - Валерий Шамбаров

Кое-кого расстреляли на месте, заработали военно-полевые суды. 500 солдат приговорили к расстрелу, но все же учли их заслуги, казнили 39, остальным заменили каторгой. Но суды Клемансо круто прошерстили и гражданскую публику, и к тем, падало подозрение в шпионаже, снисхождения не было. Если обнаруживалось, что газета подпитывается деньгами из-за границы — было уже достаточно, владельца и редакторов отправляли на расстрел. Выявлялось, что депутат парламента ездил в Швейцарию и имел какие-то встречи в германцами — смертный приговор. Этим пользовались даже немцы, некоторых лиц подставляли нарочно. Например, Мату Хари, свою мелкую шпионку и знаменитую исполнительницу эротических номеров «под Индию». Пусть французы пожалеют расстрелянную, возмутятся. Жалели, ахали, но возмущаться уже не рисковали. Трибуналы осудили 23 тыс. человек, одних на смерть, других растасовали по тюрьмам и каторгам, и у французов напрочь отбило охоту бунтовать.

Зато в Греции Англия и Франция сами организовали революцию. Раздули беспорядки, свергли короля Константина, и греки примкнули к Антанте. Кроме нее, в 1917 г. объявили войну Центральным державам Португалия, Китай, Бразилия, Куба, Панама, Либерия, Сиам. Большинство чисто декларативно, силились подольститься к грядущим победителям. Китай надеялся, что державы Антанты помогут ему защититься от притязаний другой «союзницы», Японии. А Португалия хотела немножко поживиться. Англичане и бельгийцы никак не могли сладить с вдвое меньшими отрядами немецких ополченцев генерала Летттов-Форбека в Восточной Африке. Португальцы им помогли, Германия лишилась своей последней колонии.

А в России даже некоторые заговорщики уже оказались не к месту. Милюков уж на что лебезил перед союзниками, но с какой-то стати наивно полагал — раз Россия стала демократической, то и Запад будет относиться к ней благожелательно. Был уверен, что должны выполняться соглашения, заключенные при царе. Заявлял об «исторической миссии» занять Константинополь, взять под опеку турецких армян, присоединить Западную Украину. Министр с такими запросами был союзникам не нужен. Бьюкенен и Палеолог намекнули, и Милюкова «ушли» в отставку. Назначили Терещенко, он ни о каких приобретениях России не заикался. Утверждал, что для России в войне главное «выстоять, сохранить дружественность союзников»

А военный министр Гучков полагал, что цели либералов и западных держав уже достигнуты. Россия должна стать конституционной монархией по британскому образцу, развиваться по западным моделям. Значит, дальнейшая раскачка не требовалась, наступило время стабилизации. На рассмотрение правительства вдруг была вынесена «Декларация прав солдата», распространявшая на всю армию приказ № 1 Петроградского совета об отмене дисциплины. Гучков отказался ее подписать. Зачем доламывать собственные вооруженные силы? Он не понял, что масонская «закулиса» считала иначе. Его тоже «ушли», военным министром стал Керенский и ввел в армии разрушительную «Декларацию».

Менялись и Верховные Главнокомандующие. После великого князя Николая Николаевича пост принял Алексеев. Но он резко протестовал против «Декларации», и его уволили. Он говорил — «рассчитали, как прислугу». Назначили Брусилова. Польстили, оценили заслуги. Он, понятно, загордился, обрадовался. Но Брусилов, как и большинство офицеров, абсолютно не разбирался в политике, и вдобавок, страдал извечными комплексами русской интеллигенции. В боевой обстановке не останавливался перед самыми жесткими мерами для наведения порядка, а сейчас пошел на поводу у революции. Может, в ней и есть серьмяжная народная правда? Выступал на митингах, пробовал опереться на солдатские комитеты, пробудить сознательность, строить «новую, революционную дисциплину». Ведь когда-то ее смог использовать Наполеон.

Куда там, пошел уже полный развал. И вот теперь-то стала находить благодатную почву большевистская агитация — штык в землю и по домам. Такая война и впрямь выглядела глупой и непонятной. Зачем же рисковать, в окопах сидеть? Но ведь Россия взяла обязательство наступать совместно с союзниками. Брусилов и командующие фронтами умоляли, что с разложившейся армией этого делать нельзя. В обороне она еще держится, а тем самым оттягивает на себя значительные силы врага, помогает союзникам. Если же нарушить хлипкое равновесие, будет беда. Да и вообще после провала плана Нивеля русское наступление потеряло всякий смысл. Нет, западные державы требовали выполнять обещание. Давили Бьюкенен, Палеолог, в Петроград специально прикатил французский министр Тома.

Подключились и американцы. Хотя, казалось бы, их-то каким боком касалось русское наступление? Неожиданно к Временному правительству обратился с личным посланием не кто иной как… банкир и лидер сионистов Яков Шифф. Убеждал преодолеть «примиренческие настроения» и «активизировать усилия». А Вильсон направил в Россию миссию Элиху Рута. Он напомнил правительству об обещанном кредите в 325 млн. долл. и поставил вопрос ребром — деньги будут выделяться в зависимости от наступательных операций. В результате так и не дали, манили конфеткой на веревочке. Но было принято решение — наступать.

Западный и Северный фронты должны были нанести вспомогательные удары. Но главнокомандующий Западного Деникин заведомо знал, его войска в атаку не пойдут. Придумал единственную хитрость, специально допустил в газетах утечку информации о наступлении. Пусть враг узнает, не снимает стоявших против него соединений на главное направление. Вся операция ограничилась артподготовкой. Нередко солдатские комитеты даже запрещали соседним батареям стрелять, чтобы не навлечь ответный огонь. На Северном фронте было то же самое. Артподготовка, и лишь отдельные подразделения пробовали атаковать.

На Юго-Западном главный удар предписывался 7-й и 11-й армиям, а 8-й — вспомогательный. Но 8-я сохранила остатки брусиловских и калединских традиций, армией командовал Корнилов, великолепный начальник, его любили и офицеры, и солдаты. В его распоряжении было 1300 полевых орудий, тяжелая артиллерия особого назначения. Вот тут-то и выяснилось, насколько победоносным должен был стать удар, спланированный и подготовленный еще Алексеевым. Двухдневная, хорошо продуманная артподготовка смела и ошеломила врага. 8-я армия неудержимой атакой прорвала фронт, за 5 дней углубилась на 30 км, взяла Галич и Калуш, захватила 37 тыс. пленных и вышла на подступы к Львову. Воодушевившись ее успехами, перешли в наступление 7-я и 11-я армии.

Австро-Венгрия в ужасе взывала к Германии, считала войну уже проигранной. Но на других участках было спокойно, и немцы перебросили оттуда войска. 16 июля большевики взорвали тыл, устроили в Петрограде вооруженный путч. А 19 июля враг нанес контрудар. Нацелил его против самой разложившейся, 11-й армии. Она побежала, бросая оружие. Вслед за ней побежала 7-я. Но и 8-я держалась лишь на прошлой инерции, а сейчас заразилась паникой. Массы солдат смяли собственные тылы и резервы, превратились в неуправляемые толпы дезертиров, потекли по Украине, грабили население.

Катастрофа и большевистский мятеж все же встряхнули правительство. Корнилов был поставлен во главе фронта, а потом и Верховным Главнокомандующим. Он добился восстановления смертной казни на фронте, закрытия большевистских газет, создавал отряды добровольцев, выставлял их заслонами. Они останавливали бегущих, мародеров расстреливали на месте. Только такими мерами кое-как удалось выправить ситуацию и воссоздать рубежи обороны. Помог и Румынский фронт. Тут русские армии находились в чужой стране, далеко от Петрограда, и еще сохранили боеспособность. Командовал ими Щербачев. По плану, он начал наступление 20 июля. Его войска успешно прорвали фронт на Фокшанском направлении. Немцы и австрийцы снова задергались, принялись перекидывать сюда дивизии, направленные против Корнилова. Но Румынский фронт должен был действовать вместе с Юго-Западным, из-за бедствия у соседей его наступление было остановлено.

В июле развернулось и сражение в Ираке. Турки понимали, насколько опасен для них прорыв русских и англичан, собрали под Мосулом осколки разбитых армий и создали новую, под командованием Фалькенгайна, ее назвали «Илдирим» («Молния»). Корпуса Баратова и Чернозубова начали наступление на Мосул и Керкук с востока. С юга, от Багдада, должны были ударить британцы, они пообещали взять на себя и снабжение наших войск. Но они не выступили. Стояли на месте и ждали, пока неприятеля разобьют русские. А Фалькенгайн повернул все силы против Баратова и Чернозубова, завязались жестокие встречные бои.

Стояла страшная жара, до 60 градусов. В России углублялся хаос, подвоз грузов из тылов прекратился. Наши воины остались без боеприпасов, без еды и фуража. В Османской империи население голодало, достать что-то было невозможно. А англичане, вопреки договоренностям, отказались выделять снабжение. Баратов доложил о создавшемся положении главнокомандующему Кавказским фронтом Пржевальскому, он сообщил в Ставку. Корнилов приказал отложить операцию до октября. Англичане возмущались, протестовали, но русские корпуса были отведены в тыловые районы для отдыха. А без них союзникам оказалось наступать несподручно.