Пляска в степи - Виктория Богачева

сразу на подворье. В одной рубахе тот стоял и говорил о чем-то с местным кузнецом, а подле них с ноги на ноги переминался холоп, держа в вытянутых руках тулуп.

Воевода глянул вбок: так и есть, трое кметей жадно хлебали в сторонке воду, побросав деревянные учебные мечи. Выглядели они все потрепанными; стало быть, изрядно намял им бока Мстиславич. Там же подле дружинников крутился князь Желан Некрасович. Прищурившись, дядька Крут разглядел ссадины на его руках и щеке. Ну, что же, воинская наука никому не давалась просто.

На подворье царила такая же суета, что и в городище. Словно со дня на день велел князь выдвигаться. Люди бегали из терема и в терем, хлопали двери клетей. В конюшне призывно ржали лошади, и повсюду слышался тихий шелест, с которым начищали мечи. Воевода едва не подпрыгнул в седле, когда посреди всей этой суеты заметил Чеславу. Бессовестная девка сидела на поваленном бревне сбоку терема в окружении Любавы и Яромиры, прильнувших к ней с двух сторон, и мастерила оперение для стрел. Княжны едва ли не в рот ей заглядывали и держали в ручонках уже готовые стрелы.

Дядька Крут уже собрался возмутиться, но тут его заметил Ярослав. Сказав кузнецу пару слов, князь накинул тулуп и шагнул навстречу пестуну.

Воевода уже без былой легкости спрыгнул на землю с коня и про себя подивился: вроде недавно совсем покинул стены ладожского терема, а как круто лицом переменился Ярослав.

⁃ Здрав будь, князь, — он начал кланяться, и Мстиславич не хуже сына сжал его в медвежьих объятиях, похлопав по спине.

⁃ Заждался я тебя, дядька Крут.

Больше ничего не сказал ему князь, но воеводе и пары слов было довольно, чтобы уразуметь: напрасно он осерчал на Ярко; мол, порешил все тот, не испросив даже у пестуна совета. Может, на людях и порешил, но внутри все еще колебался.

— Идем, поговорим, коли не устал с дороги, — князь улыбнулся с хитрым лукавством, и воевода покачал головой: все бы им над ним потешаться.

Но хоть лицом малость посветлел Мстиславич, а то глядеть на него больно было. В сенях они обмели с сапог и одежды налипший снег и вошли в терем. Им навстречу попалась княгиня, спешащая на черную сторону. Завидев дядьку Крута, она остановилась и всплеснула руками, просияв улыбкой. Глядела она на него, как на родного.

— Крут Милонегович! — воскликнула Звенислава Вышатовна радостно и удивленно.

— Здравствуй, государыня.

То ли ей, то ли вообще никому не сказал князь, что вскоре ждать им в гости из Белоозера воеводу.

А если бы ведал дядька Крут, сколько незваных, непрошенных гостей перебывало в тереме за последние седмицы, да как истрепали они княгине сердце, то и не дивился бы он, что так рада оказалась Звенислава Вышатовна, увидев хоть одно приятное, родное лицо.

— Собери нам на стол чего-нибудь, — попросил жену князь. — Воевода токмо с дороги. Мы в горнице будем, — и он повел подбородком наверх и вперед, в сторону всхода.

— Конечно, конечно, — она снова улыбнулась — искренне и заразительно, и пришлось воеводе покашлять, чтобы скрыть овладевшее им смущение.

— … сама… девкам… — Ярослав шагнул к княгине поближе и понизил голос, и воевода не услышал его слов, но увидел, как разом потухла улыбка Звениславы Вышатовны, и сама она вся поникла.

— Конечно, — прочитал он по ее побледневшим губам. — Сама управлюсь.

— Ступай, милая.

В молчании они поднялись по всходу и прошли в горницу, в которой когда-то жил Ярослав. Со дня же свадебного пира же, как слыхал воевода от беспутных теремных девок, трепавших погаными языками, ночевал князь всегда у жены. Они оба скинули на лавку тулупы, а дядька Крут с наслаждением снял еще и теплую свиту.

— Любаве Судиславне успел поклониться? — спросил Ярослав, усаживаясь за стол.

Воевода, закряхтев, махнул рукой. На глаза водимой он решил показаться попозже.

⁃ Будимир тебе кланяется, — сказал он, сев на лавку напротив князя. — Я на него Белоозеро оставил. Ты уж не взыщи, что тебя не спросил. Побоялся, что несколько седмиц будем гонца между городищами гонять.

— Все верно ты сделал, дядька Крут, — Ярослав кивнул. — В уделе Святополка нам нужен верный человек, твердая рука. Я бы и сам туда Будимира посадил.

Тихо зашелестев, открылась дверь, и в горницу вошла княгиня, держа в руках кувшин и две чарки. Она подошла к сидящим мужчинам и, поставив на стол кувшин, указала на него рукой.

— Ягодный взвар, Крут Милонегович, как ты любишь.

Пока воевода боролся с незнамо как охватившим его смущением, Ярослав весело поглядел на жену.

— А меня чем попотчуешь, княгинюшка? — спросил с притворной обидой. — Я-то ягодный не больно люблю!

Звенислава Вышатовна улыбнулась мужу через силу, но вот глаза у нее оставались грустными.

— Квасу тебе принесу, княже. Там девушки уже горшочки в печь отправили, обождите малость, и попотчуем вас!

У самой двери она обернулась, и воевода поймал ее тоскливый, взволнованный взгляд. Когда жена вышла из горницы, тень былого веселья исчезла с лица князя, словно и не было его никогда. Дядька Крут хмыкнул и огладил густую бороду. Стало быть, Звенислава Вышатовна сердцем почуяла то, что Ярослав разумом пока не принял.

— Семь гонцов от южных княжеств у меня в тереме за месяц перебывали, — сказал князь, катая из ладони в ладонь по столу чарку. — Хазары разоряют их земли, жгут избы. А в последний раз дошли до меня вести, что видали среди них и Святополка…

Воевода прикусил язык. Напрасно Ярослав убил тогда хазарского посланника. Дядька Крут корил себя: мол, должен был упредить, поближе к князю стать, его удар в сторону отвести. Что уж теперь говорить… Но где-то изнутри царапалась мысль: а вот коли бы не убил, коли б отпустил живым, может, и нынче все иначе бы вышло? Может, и не случилось бы никакого разорения южных земель.

— Ведаю, о чем мыслишь, — Ярослав поглядел на него и невесело усмехнулся. — Но оказалось, что Сбыгнев не брехал, и брат мой и впрямь давно спутался с хазарским воеводой, и потому сожгли они терем князя Некраса. Ничего не изменилось бы, даже не снеси я тому посланнику голову.

— Сбыгнев… — тяжело вымолвил воевода, невольно сжав тяжелые кулаки. — Не помер он еще?

— А что ему сделается, — с лихим весельем отозвался Ярослав и махнул рукой. Второй пятерней он взъерошил длинные волосы на затылке. — Сидит в теплой клети, по соседству с воеводой Брячиславом.

— Я бы потолковал с ним. Дозволишь, князь? — хмурый дядька Крут не разделял беспричинного веселья Ярослава.

— Коли любо тебе