Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

— Ты все еще боишься этого молодого олуха Джарида? — спросил Насин, заворачивая свою лошадь вслед за Эленией. — Он не имеет права досаждать тебе. Победил сильнейший, и он должен признать это. Я вызову его на поединок! — Его рука, состоявшая словно из одних костей, что было ясно видно даже в обтягивающей ее красной перчатке, зашарила по боку в поисках меча, который он скорее всего не вытаскивал уже лет двадцать. — Я прирежу его как собаку за то, что он испугал тебя!

Эления искусно маневрировала Рассветным Ветром, так что они описывали круг вокруг Дженни, которая бормотала извинения перед Насином и делала вид, что пытается убрать свою кобылу с его пути, на самом деле преграждая его. Мысленно Эления добавила немного вышивки на платья, которые она ей купит. Каким бы помешанным он ни был, Насин мог в мгновение ока оставить медовые выражения куртуазной любви и облапить ее как последнюю подавальщицу в таверне. Этого Эления во второй раз не вынесла бы, особенно на людях. Описывая круги, она изобразила озабоченную улыбку на своем лице, хотя, по правде говоря, улыбка стоила ей большего усилия, чем озабоченность. Если этот старый дурак вынудит Джарида убить его, это может все разрушить!

— Ты же знаешь, я не выношу, когда мужчины сражаются из-за меня, Насин. — Ее голос звучал напряженно и взволнованно, но Эления не пыталась скрыть это. Напряженно и взволнованно — как раз то, что нужно. — Как могу я любить человека, руки которого в крови?

Горе-лорд нахмурился, глядя на нее и задрав свой длинный нос, так что она начала уже думать, не зашла ли слишком далеко. Он был безумнее мартовского зайца, но не во всем. И не всегда.

— Я не знал, что ты настолько… чувствительна, — произнес наконец он, не прекращая своих попыток объехать Дженни. Его изможденное лицо просветлело. — Но я должен был догадаться. С этого момента я буду помнить это. Пусть Джарид живет. До тех пор пока не будет досаждать тебе. — Внезапно он уставился на Дженни, словно только что ее заметил, и с раздраженной гримасой высоко занес руку, сжимая ее в кулак. Полная горничная отчетливо сжалась, ожидая удара, но не отъезжая в сторону, и Эления заскрежетала зубами. Платье, вышитое шелком, — определенно неподходящий наряд для горничной, но Дженни заслужила его.

— Лорд Насин, я искала вас повсюду! — раздался жеманный женский голос, и кружение прекратилось.

Эления вздохнула с облегчением, когда Аримилла выехала из сумерек в сопровождении своей свиты, и тут же подавила приступ ярости оттого, что почувствовала облегчение. Аримилла, в чересчур изысканно расшитом зеленом шелковом платье с кружевами на вороте и запястьях, была пухлой и низкорослой женщиной с пустой улыбкой и карими глазами, всегда широко раскрытыми от преувеличенного интереса, даже когда интересоваться было нечем. Хотя Аримилла не блистала умом, она обладала достаточной сообразительностью, чтобы понимать, в чем заключается ее выгода, и не хотела упустить своего. По-настоящему ее волновало только собственное благополучие и доходы, чтобы его обеспечить, и занять трон она желала по одной-единственной причине — королевская казна способна обеспечить гораздо большее благополучие, чем доходы любой Верховной Опоры. Ее свита была еще больше, чем у Насина, хотя лишь половину составляли дружинники со значками ее Дома. Остальные были по большей части льстецы и прихлебатели, лорды и леди из младших Домов и все, кто готов был лизать Аримилле руку за позволение понежиться в лучах ее власти. Она любила, когда перед ней заискивали. Ниан тоже была здесь, она держалась с краю вместе со своими людьми и горничной, внешне холодная и вновь овладевшая собой. Но, однако, она держалась подальше от Жака Лунолта, сухощавого человека в этой шутовской тарабонской вуали, закрывавшей огромные усы, и конической шапочке, поднимавшей капюшон его плаща на смехотворную высоту. К тому же он слишком много улыбался. Он совсем не выглядел человеком, способным заставить кого-либо ползать на коленях с помощью всего лишь нескольких веревочек.

— Аримилла, — проговорил Насин смущенным тоном, а затем нахмурился, глядя на свой занесенный кулак, словно удивленный тем, что тот оказался поднят. Опустив руку на луку своего седла, он, лучась улыбкой, взглянул на женщину. — Аримилла, моя дорогая, — с теплотой сказал он. Но с теплотой иного рода, чем обычно обращался к Элении. По-видимому, он каким-то образом вбил себе в голову, что Аримилла его дочь, причем любимая. Однажды Эления слышала, как он в течение долгого времени вспоминал при ней о ее «матери», своей бывшей жене, которая вот уже тридцать лет как умерла. Аримилла умудрялась как-то поддерживать разговор, хотя, насколько знала Эления, она никогда не встречалась с Миделле Кирен.

Однако несмотря на все отеческие улыбки, расточаемые Аримилле, его взгляд рыскал в окутанной сумерками толпе всадников позади нее, и лицо Насина расслабилось, лишь когда он отыскал Сильвейз, свою внучку и наследницу, приземистую, спокойную женщину; та встретила его взгляд без улыбки, затем натянула свой темный, подбитый мехом капюшон на самые глаза. Она никогда не улыбалась, не хмурилась и вообще не выказывала никаких эмоций, всегда сохраняя на лице неизменное, по-коровьи безмятежное выражение. Очевидно, мозги у нее тоже были коровьи. Аримилла держала Сильвейз ближе к себе, чем Элению или Ниан, так что у Насина не было возможности уклониться от данного им слова чести. Он, несомненно, был сумасшедшим, но при этом скользким как уж.

— Надеюсь, ты хорошенько заботишься о моей маленькой Сильвейз, Аримилла, — пробормотал он. — Охотников за приданым везде полно, а я хочу, чтобы моя дорогая девочка была в безопасности.

— Разумеется, разумеется, — ответила Аримилла, проезжая на своей раскормленной кобыле мимо Элении и не бросив на нее даже взгляда. Ее голос был сладким как мед и ласковым до тошноты. — Ты же знаешь, я забочусь о ее безопасности не меньше, чем о своей. — Улыбаясь своей бездумной улыбкой, она принялась расправлять плащ на плечах Насина, разглаживая складки с видом человека, укутывающего в шаль любимого, но увечного ребенка. — Здесь, снаружи, слишком холодно для тебя. Я знаю, что тебе нужно. Теплая палатка и кубок подогретого вина с пряностями. Я с радостью пошлю свою горничную приготовить вино для тебя. Арлин, проводи лорда Насина в его палатку и подай ему кубок доброго вина.

Стройная девушка из свиты Армиллы содрогнулась всем телом, затем медленно выехала вперед, откидывая капюшон своего простого синего плаща; под капюшоном открылось хорошенькое личико с испуганной дрожащей улыбкой. Все окружающие гости подхалимы и лизоблюды внезапно принялись поправлять свои плащи и натягивать перчатки, глядя куда угодно, только не на горничную Аримиллы. Особенно женщины. Любую из них могли выбрать с такой же легкостью, и они знали это. Как ни странно, Сильвейз не отвела взгляда. Ее лицо невозможно было рассмотреть в тени капюшона, но ее голова повернулась, следуя за движением девушки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});