Цветы в Пустоте - Александра Сергеева

　　 — Я буду через пятнадцать минут, Сильвенио, — произнёс Мартин встревоженно. — Быстрее никак не получается, извини, я делаю всё, что могу, но я слишком далеко. Продержись там, хорошо? Я быстро. Ты можешь добраться там до экстренного телепорта?

　　 — Н-не знаю… сейчас посмотрю… Подожди.

　　 Взламывать систему корабля с вывихнутыми большими пальцами было жутко неудобно, руки из-за Контроля слушались плохо, но всё равно весь процесс не занял у Сильвенио и минуты. У него возникло такое впечатление, что Близнецы не удосужились защитить свою систему изнутри вообще: видимо, перспектива того, что кто-то может обладать доступом к их консоли на самом корабле, казалась им слишком абсурдной. Так что Сильвенио без особого труда нашёл и расположение телепорта, и канал видеонаблюдения, к которому тут же подключился. Удача, вопреки его мрачному настрою, казалось, всё не изъявляла ни малейшего желания его покинуть, потому как он обнаружил, что его сила подействовала не только на Близнецов — спали на корабле все до единого, в том числе, разумеется, и охрана телепорта.

　　 — Да, я могу до него добраться без проблем, наверное…

　　 — Тогда иди туда прямо сейчас, ладно? Там должно быть в любом случае безопаснее, чем в кабине — я же правильно понимаю, что Близнецы всё ещё там? Поэтому выключи связь и иди к телепорту, я заберу тебя ещё на подлёте. Хотя нет, не выключай связь полностью, выключи только изображение — если я услышу, что они там, в кабине, просыпаются, то… что-нибудь придумаю. Если возникнет необходимость, я постараюсь тебя отбить в сражении.

　　 — Мартин…

　　 — Я тоже надеюсь, что до этого не дойдёт, Сильвенио, но если дойдёт — будь уверен, я сумею за тебя постоять. Мне хватило уже потерять тебя один раз, больше я этого не сделаю. А пока иди к телепорту, пожалуйста.

　　 Ему ничего не оставалось, кроме как кивнуть и сделать, как он просил.

　　 Эти оставшиеся десять минут (три с половиной минуты он шёл от кабины), в неестественно-тихом огромном отсеке, среди сладко спящих вооружённых до зубов солдат на полу — эти десять минут были, пожалуй, одними из самых долгих в его жизни.

　　 Но никто из них так и не проснулся. Звуки боя не разносили гулкое эхо по мёртвенным чёрным просторам снаружи, телепатическое поле, которое Сильвенио сканировал каждые десять секунд, не подавало никаких признаков активности, всё было мирно и спокойно. А потом телепорт приглашающе загорелся, и эрландеранец без раздумий шагнул в него, опасаясь, что ноги его в самый последний момент подведут и не сдвинутся с места от того волнения, которое он испытывал.

　　 — Сильвенио! Я не могу выразить своего счастья по поводу того, что…

　　 Он не дал Мартину договорить и просто обнял его, мелко дрожа. Согласно правилам этикета, это было далеко не самое вежливое приветствие старого друга после долгой разлуки, но Сильвенио в данный момент было просто не до этого. Признаться честно, ему вовсе не хотелось говорить о произошедшем — или говорить вообще. Сейчас ему хотелось только молча вдыхать умиротворяющий запах мяты от чужих-знакомых волос, прижиматься к тёплому человеческому телу и ни о чём не думать.

　　 Вообще ни о чём.

　　 Так, в молчании, они провели остаток дня. Сильвенио не отходил от Мартина ни на шаг, пока тот в спешном порядке направлял свой корабль как можно дальше от созвездия Сирены. Руки миротворец вылечил ему магией. Потом Мартин отвёл его на корабельную кухню, где отпаивал соком и предложил целый список имеющихся у него вегетарианских блюд, заявив с сочувствием, что он выглядит измождённым. Есть Сильвенио не хотел, но пил очень много, как будто боялся, что у него в любой момент могут отнять драгоценную жидкость. И всё никак не мог убедить себя, что отнимать у него больше никто и ничего не собирается, что всё кончилось, а Мартин, милый, добрый Мартин — только наблюдал за ним с неподдельным страданием и вздыхал. Но ничего не спрашивал.

　　 — Если бы у меня было достаточно сил, я бы немедленно объявил им войну, — сказал Мартин только поздним вечером.

　　 И это было уже после: после того, как они приземлились на Эль-Вират, где располагался ближайший официальный штаб миротворцев; после того, как Сильвенио три часа отмокал в горячей ванне; после того, как Мартин привёл его в выделенную комнату; после того, как Сильвенио из этой комнаты сбежал и с разрешения Мартина поселился временно у него в кресле; после того, как Мартин потерял всякую надежду уложить Сильвенио спать, потому что тот боялся надолго закрывать глаза.

　　 — Почему? — спросил у него Сильвенио, подтянув в кресле колени к себе. — То, что я им попался… это только моя вина. Я не думаю, что война бы что-нибудь решила: насколько я понял, они развлекаются так со своими пленниками уже очень много лет.

　　 — Да, — согласился миротворец и погладил его по голове, улыбаясь со странной грустью. — Я знаю, что это ничем бы не помогло. Скорее всего, я бы просто погиб, или они разгромили бы весь мой флот, не приученный к военным действиям, а меня взяли бы в плен вместо тебя. Я всё это знаю.

　　 Сильвенио невовремя вспомнил Аргзу, который никогда не сомневался в своей победе и уж точно не смотрел на превосходящие силы врага. Он просто шёл и убивал, или летел на корабле и убивал — разница была только в масштабах. Что ж, теперь-то можно было порадоваться, что времена всяческих рискованных мероприятий безвозвратно миновали.

　　 — Тогда почему?

　　 Голос Мартина стал совсем тихим, и Сильвенио так и не удалось разобрать, чего этот голос был полон больше: страха, сочувствия или всё же тщательно сдерживаемого гнева.

　　 — Потому что ты поседел, Сильвенио…

　　 Сильвенио этого не знал. Чуть нахмурившись, он включил голосовой командой в комнате выключенный было свет и подошёл к зеркалу.

　　 Одинокая широкая серебристая прядка проложила себе путь сквозь яркую синеву.

　　 — Неудивительно, — отозвался он тихо и больше ничего не сказал.

　　 Мартин, вероятно, думал, что он всё-таки заснёт позже, потому что, поддавшись уговорам, вскоре лёг сам и благополучно заснул. Сильвенио же продолжал сидеть в кресле, обняв колени руками, и слипающимися глазами упрямо смотрел в темноту: ему казалось, что если он позволит себе хотя бы задремать, то проснётся уже снова прикованный к стене, с нависающими над ним лицами Близнецов…

　　 Ему бы хотелось сейчас лечь под бок к миротворцу, укрывшись одним одеялом, как они делали с Аргзой, но свой лимит бесцеремонности Сильвенио на сегодня уже исчерпал. Поэтому вместо ещё одного акта невоспитанности он сидел в темноте и думал; он бы был бы счастлив остановить течение своих мыслей хотя бы ещё на одну ночь, но, к сожалению, это было выше его сил. Мысли были разные. Он думал о том, почему он постоянно вспоминает Аргзу, и нельзя ли как-нибудь перестать о нём вспоминать вообще, потому что пора бы начать привыкать к жизни без Паука; он думал о том, почему всё же Мартин с ним так добр, и что делать, если он вдруг снова начнёт проявлять прежние… чувства. Если он опять захочет его поцеловать — стоит ли выражать на это согласие? Мартин — не Хенна, ему не нужно постели с ним на одну ночь, ему нужно нечто большее, и хотя Сильвенио дал бы ему всё, что тот только потребует — в одну лишь благодарность за своё спасение, но в том-то и дело, что Мартин ничего требовать не станет, он может разве что попросить. Сильвенио не знает, готов ли сейчас к тем отношениям, которые может предложить Мартин. А может и не предложить. Как ему с ним себя вести? Как отблагодарить достойно и не обидеть при этом? Быть ли ему безукоризненно-хорошим другом и при этом пресекать все попытки общаться теснее?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});