Русская фэнтези-2008 - Юлия Остапенко

— Чего стали? — крикнул Больцано, повторяя недавний приказ тёмного мага. — Ступайте домой, здесь вам делать нечего!

Ангел первый последовал призыву, следом, словно бабочки к фонарю, метнулись остальные дивные существа. И лишь когда последний радужник растаял в горнем свете, Больцано отпустил тяжесть, пригибающую его к земле, позволив порталу захлопнуться. Без сил опустился на камень, опустошенный, отдавший себя до конца.

Подошёл Канацци.

— Я могу забрать мальчика?

— Да, конечно. Я отдам Радима, и всех, кто сидит в подвалах. Только, наверное, ты не сможешь сейчас ещё раз открыть проход.

— Ничего. Я просто заберу их с собой. Когда я рядом, они не посмеют причинять вред людям.

Больцано прошёл в замок и вывел на улицу Радима. Все дни плена мальчишка жил в просторной, чистой, солнечной комнате, каких в прежней жизни ему и видеть не доводилось. Его хорошо кормили, и никто не обижал, но всё же взгляд пленника потускнел, движения стали замедленны. Тёмный маг не может долго жить в плену у светлого, он зачахнет, несмотря на самый заботливый уход. Точно так же, как и светлый волшебник, захваченный чёрным врагом.

Увидав Канацци, Радим оживился, шагнул к нему и цепко ухватился за протянутую руку.

— Ты заберёшь меня отсюда?

— Да, конечно, ведь я пришёл за тобой.

Больцано один за другим снимал волшебные запоры, и наружу, среди бела дня выбирались томившиеся в подвалах исчадия ада: вылезали оборотни и василиски, упыри и демоны. Выползла многоголовая гидра, гигантская лисица, способная загрызть быка, заметалась, не зная, бежать ли ей от светлого тюремщика или прижиматься к тёмному избавителю. Радим спокойно глядел на шабаш тёмных сил, а Канацци подобные вещи не удивляли уже очень давно.

Убедившись, что замок пуст, Больцано прошёл внутрь и вынес стеклянную банку, где под притёртой пробкой копошились раздутые тела пауков. Протянул банку Радиму:

— Это твоё.

Радим молча взял банку, открыл, высыпал на ладонь крошек, одно прикосновение которых смертельно для человека. Паучки, мгновенно оживившись, юркнули в рукав. Радим поставил пустую банку на дорогу и лишь потом сказал:

— Благодарствую.

Канацци и Радим повернулись и, не попрощавшись, пошли в сторону от замка. Адская свита побежала, запрыгала, поползла следом. Горе тому, кто окажется на пути, убить — не убьют, но напугают до икоты. И долго по окрестным селениям очевидцы будут шепотом рассказывать, как повстречались им бесовские крестины, и только чудо избавило в этот миг от смерти.

Уходящих уже не было видно, одинокий смерчик заглаживал на дороге нечеловечьи следы, когда Больцано, по-прежнему стоящий на пороге, услыхал голос тёмного мага:

— Ты это знаешь и без меня, но всё-таки скажу: раз появился тёмный чистильщик, то должен быть и светлый, тот, кто сможет обращать дохлую благодать в нечто живое. На юге, где гнездится нетерпимость, откуда приходят изуверские секты, вся земля заляпана благодатью. В том есть и моя вина, но исправить причинённое мной зло может только светлый чистильщик. Не знаю, что способно породить такое чудо, но я буду его искать. Ищи и ты.

— Да, я знаю.

Теперь они ушли окончательно, и Больцано повернулся лицом к замку. Замок стоял пустой, словно фурункул, вскрытый ножом хирурга. Теперь ему незачем быть таким огромным: скоро пересохнет ров, опадут башни, съёжатся стены. Замок перестанет быть твердыней света и превратится в обычный дом, где можно жить. Но это будет завтра, а пока даже неохота возвращаться в пустые залы и неуютные комнаты, со стен которых следят неведомо чьи портреты.

Больцано тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли, и, возвратив уставшему телу бодрость, быстрой походкой двинулся в сторону Вертебра.

Завтра вновь начнётся исполненная борьбы жизнь мага, а пока он явится в городок, где на вечер в зале благородного собрания назначена ассамблея. Он пройдётся среди нарядной публики, выпьет в буфете бокал вина, а потом выберет среди местных дам самую симпатичную и приударит за ней словно полсотни лет назад.

Александр Зорич

Королева Кубков, Королева Жезлов

Девочка безучастно посмотрела вверх, в круглый колодец распахнутого канализационного люка.

Золотило куст полыни у самого края закатное солнце, красное, как перезрелая клубничина. В вышине играли в голодные свои догонялки черные стрижи. Ветер донес трель автомобильного клаксона — изуродованную мелодию из «Крестного отца». Чуть погодя — далекий поездной гул.

Давным-давно к выходу из люка вели скобы-ступени, но теперь они осыпались, съеденные ржавчиной.

Чтобы выбраться наверх, достаточно было подпрыгнуть. Метра на три с половиной в высоту.

Девочка долго, пока не затекла шея, смотрела вверх.

— Я… тут! — набравшись храбрости, крикнула она. Эхо повторило ее писклявый призыв и, размножив, уволокло в темноту.

Прямо под люком подземная река образовывала нечто вроде сухой отмели из желтого кладбищенского песка. Роль живописных валунов, ограждавших отмель от тухлой воды, исполняли глинистые комья грязи и сплющенные пивные банки. Между ними змейками вились буро-коричневые струи — уцененная Зона из фильма Тарковского.

Тата заглянула в сумочку. Вынула из нее старинную колоду карт. Пристроила сумку под попой и уселась в золотистом круге света, что струился из люка. Хрустнула пластиковая трубка раздавленной губной помады. Бережно перебирая карты, она вытащила одну — это был Король Кубков — и спрятала ее в нагрудном кармане джинсового сарафана. Потрогала указательным пальцем козявку спекшейся крови на расшибленной коленке, затем осторожно обвела вокруг свежей, еще сочащейся ссадины, встала и побрела дальше, в темноту.

Действие этой повести начинается жасминным летним днем, когда я, ваш проводник по миру живых картин, известных профанам как гадальные карты, осознал, что одна милая моему сердцу и вполне безрассудная юная особа угодила в пренеприятнейшую историю, и что сие хотя и свойственно ее тревожному возрасту, но все же, увы, не является залогом этой истории благоприятного окончания… Сменю-ка я, пожалуй, этот викторианский фасон де парле, или, как выражается умник Король Мечей, «дискурс», на какой-нибудь посовременней — пока читатель не взбесился… Да-да, сменю. Вот прямо со следующего предложения и cменю — сейчас все равно не получится: инерция… Итак, разрешите представиться: я — знаменитый Король Кубков, самый речистый и сентиментальный из семидесяти восьми арканов Таро. Я сижу на троне, который невесомо парит у самой кромки бушующих волн, и пронзаю зрителя своим особым серо-голубым взглядом, который женщинам обещает любовь, а мужчинам — понимание.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});