Физрук - Валерий Александрович Гуров

скорее всего, трое поциков, уже отсидевших по малолетке, чувствуют себя здешними королями, а значит, и держатся наособицу. Так что — узнаю. Я притулился на детской площадке, прислонившись к столбику покосившегося грибка, и принялся ждать. Видимо, детишек в этом бараке было совсем мало, либо родители уже загнали их домой, но на площадке я некоторое время оставался в полном одиночестве. Лишь жирный дворовый кот терся о мою ногу спиной, мурлыкал и выгибался подковой.

Примерно через полчаса ожидания хлопнула дверь одного из подъездов и на улице показалась сутулая фигура, явно мужского вида. Во всяком случае, когда она — фигура — пересекла свет, падающий из окна первого этажа, я увидел кепарик, куртешку и даже белый цилиндрик цигарки во рту. Похлопав себя по карманам и, видимо, не обнаружив спичек, незнакомец направился ко мне. Я спокойно ждал, когда он приблизится. В сумерках трудно было разглядеть его лицо, но мне показалось, что мужик не слишком-то молод.

— Слушай, парень, закурить не найдется? — спросил он хриплым голосом.

Примерно такой же вопрос мне задали, прежде, чем треснуть по башке.

— Не курю, — буркнул я, вглядываясь в собеседника и прикидывая, куда лучше вдарить.

— Хреново…

Да мужику было явно за сорок, очевидно, не мой клиент. Жаль…

— А выпить хочешь? — спросил я.

— А что, есть? — оживился тот.

— Есть, — ответил я.

Это было правдой. В кармане у меня лежала чекушка, купленная заранее.

— Ну дык… Давай…

Я вынул из кармана бутылку и протянул ему. Тот схватил ее, скрутил пробку, сделал изрядный глоток, занюхал рукавом и вернул мне. Я взял, но пить не спешил. Мне нужно было получить информацию.

— Тебя как зовут? — спросил я.

— Костяном.

— А меня — Шуриком.

Мы поручкались.

— Ты из этого дома? — спросил я Костяна.

— Ну дык… — выдохнул тот, не сводя глаз с бутылочки, к которой я так и не приложился.

— Фомку, Борзого, Сарая — знаешь?

— А то! — хмыкнул Костян. — От них, придурков, всему дому покою нету… У мелкоты мелочь отбирают… Белье с веревок тырят… Кошек мучают…

— Мне это по барабану! — отмахнулся я. — С этим пусть ваш участковый разбирается… Ты мне лучше скажи, дома они сейчас или шляются где?..

— Да у Клавки-шалавы они щас, — сказал он. — В третьей как всегда квартире гудят…

— А можешь ты кого-нибудь из них позвать? — спросил я. — И чекушка твоя.

Костян заколебался. Видно было, что ему хочется допить остаток водки, но боится ввязываться невесть во что. Моих намерений он не знал, но чуял, что они отнюдь не мирные. А ну как ему потом эти отморозки рыло начистят за соучастие?

— Ладно, — отмахнулся я. — Покажешь мне, где эта третья квартира и свободен!

Он радостно кивнул. Я поднялся и Костян повел меня к одному из подъездов. Третья квартира оказалась на первом этаже. Дверь была приоткрыта. Из щели валил табачный дым, слышалась музыка и пьяные голоса. Я отдал Костяну бутылку. Хотя этот шалман мог бы и сам найти. Мой проводник спешно слинял, а я рывком распахнул дверь. Мне повезло. Прямо в прихожке я наткнулся на парня, которому лет семнадцать, не больше, хотя рожа уже испитая. Увидев меня, он остолбенел.

— Мля… — только и успел выдавить.

Я схватил его за шкирку и выдернул на лестничную площадку.

— Тихо, шкет, — прошипел я. — Пасть раскроешь, жевать станет нечем…

Для острастки я его тряхнул так, что зубы у него лязгнули.

— Погоняло? — спросил я.

— Сара-рай…

— Слушай сюда, Свинарник, — продолжал я. — Сейчас ты мне все выложишь, а потом кликнешь сюда Фомку или Борзого… Выбирай сам…

— Я чё… Я ничё… — забубнил он. — Мужик… Не убивай!..

— Кто вас на меня навел?

— Да ссыкун один, С-славик…

— Что сказал?

— Что мужика одного надо отметелить, шоб к его девке не клеился… Бухла посулил, закуси…

— Дальше?

— Мы стали пасти его… Ну тебя, в смысле… Ну и там у стадиона и тормознули…

— Кто меня ударил? Ты?

— Н-не… Не я…

— Фомка?.. Борзой?

— Н-не… — замотал головой тот. — Мы тебя и пальцем не тронули…

— Тогда кто же?

— Не-не знаю… Он сзади подвалил… Хрясь тебя по чайнику, ты с копыт… Ну нам стремно стало, мы и сдриснули…

— Как он выглядел?.. Ну тот, кто меня ударил?..

— Здоровый такой лось… Я ж говорю, стремно нам стало… Три квартала без передыху драпали…

— Ладно, смотри у меня… Зови следующего… И ни гугу, а то я весь ваш шалман разнесу!

Сарай угрюмо кивнул и нырнул в квартиру. При этом дверь, поганец, попытался захлопнуть, но не на того напал. Я перехватил створку и рванул на себя. Тот не успел отпустить ручку и, видать, приложился башкой. В квартире услышали шум в прихожке, и события пошли не по первоначальному сценарию. Когда я открыл дверь, передо мною возникло еще три рожи. Одна, хоть и опухшая от синяков, отдаленно напоминала женское лицо. Два других рыла явно принадлежали дружкам Сарая, который сидел на корточках у стены и держался за голову.

Как педагогу с трехмесячным стажем, имеющему дело с трудными подростками, мне все было ясно. Получив от С-славика гонорар, дружки решили устроить оргию, пригласив для совершения оной местную шалашовку. Мое появление в их планы не входило. И пока третий пребывал в ступоре от столкновения с дверным косяком, двое других выскочили на шум, дабы разъяснить недоразумение. Я встретил их не менее радушно. Сшиб с ног самого накаченного. Здорового амбала, моего ровесника. Опрокидываясь, тот подмял под себя Клавку. Та издала малосексуальный визг, под аккомпанемент которого я свалил и третьего, тоже лет двадцати — двадцати трех.

— Ну что, засранцы! — заорал я. — Слушай меня! Кто первый скажет правду, тот пойдет дальше бормотуху жрать и эту красотку валять… Остальные — на выход!

— Ну ты чё, мужик, — захныкал Сарай. — Я ж тебе все, как на духу…

— Вот сучонок, — пробурчал самый здоровый, поднимаясь с полу и отпихивая от себя придавленную и от того разомлевшую Клавку. — Заложил, дятел…

— Ну чё сразу «заложил», — захныкал тот. — Это же не мент, Борзый, а учитель…

— Учитель, мля…