Есть что скрывать - Элизабет Джордж

себя рассмеяться.

– Боже милосердный… Другой? Похоже, они начинают расти на деревьях.

Сальваторе ответил как истинный джентльмен:

– В таком случае вы должны проявлять осторожность. Скоро вас завалят цветами.

– Тогда моя аллергия разыграется не на шутку.

Они рассмеялись. Барбара поддерживала разговор еще целую минуту, которая показалась ей очень долгой. Сальваторе, со своей стороны, тоже старательно притворялся.

Брикстон Север Лондона

Приехав в Лафборо-Эстейт, Уинстон Нката минут десять сидел в машине, слегка откинув назад спинку сиденья, положив голову на подголовник и закрыв глаза. Он смертельно устал. Кто бы мог подумать, что просмотр материала с кучи видеокамер доведет его до такого состояния? Голова словно раскалывалась на части. В других обстоятельствах он просто проглотил бы пару таблеток парацетамола и стал ждать облегчения, надеясь, что оно наступит быстро. В других обстоятельствах закрылся бы в своей спальне, рухнул на кровать и зарылся головой в подушку. Выйти к ужину позже. Или вообще не ужинать с родителями. Но, не имея возможности принять таблетки, он не мог сделать и всего остального. В данный момент у него не было спальни, и, приведя Монифу в квартиру родителей, он не имел права избегать ее. У него было лишь несколько минут, и Уинстон был полон решимости ими воспользоваться.

Утешало то, что их усилия – его и констеблей – не были напрасными. Они просмотрели далеко не весь материал, но им удалось заметить Тео Бонтемпи – в африканской одежде – на тротуаре Кингсленд-Хай-стрит. У них были даже кадры, где сержант переходит улицу, направляясь к клинике. Но все выглядело совершенно невинно. Просмотрев записи камер видеонаблюдения с нескольких соседних зданий, они увидели, что Бонтемпи нажимает кнопку звонка рядом с дверью, которая вела в клинику. Данный факт можно было бы посчитать несущественным, но более тщательный просмотр материала показал, что дверь открылась и кто-то впустил сержанта внутрь. Этого недостаточно, чтобы связать Мёрси Харт с Тео Бонтемпи, но теперь им, по крайней мере, есть за что зацепиться.

Когда идея о том, что нужно пошевелиться, перестала вызывать у него отвращение, Нката открыл дверцу машины и распрямил свои длинные ноги. Он был уже почти у двери в квартиру родителей, когда зазвонил мобильный. Это была Барб Хейверс.

– Я очень хотела бы знать, черт возьми, это твоих рук дело? – По ее тону было понятно, что она настроена серьезно.

– О чем ты, Барб?

– Ты знаешь, что я имею в виду, Уинстон. Не притворяйся. Это ты устроил? Простой вопрос, требующий простого ответа: да или нет.

– Наверное, нет, потому что я не знаю, о чем ты говоришь.

– Клянешься? Поклянись. Поклянись, что не знаешь. – Казалось, она вот-вот расплачется. – Я только что выставила себя полной дурой. Кто-то из вас – или вы все – меня подставил, и я хочу знать кто.

Он никак не мог понять, о чем идет речь. Его ответ был единственно возможным.

– Клянусь, Барб. С тобой всё в порядке?

– Разумеется, не в порядке. Разве ты не слышишь? Я только что звонила Сальваторе Ло Бианко. С таким же успехом я могла бы снять трусы на публике.

– Инспектору Ло Бианко?.. Я не знал, что он еще в Лондоне. Мы виделись один раз, на том концерте чечеточников. Ты не хочешь рассказать мне, что происходит?

Единственное, что хотела Барбара, – прекратить этот разговор. Что она и сделала. Уинстон несколько раз повторил ее имя, потом позвонил ей на мобильный, потом на стационарный телефон и в конечном итоге отправил сообщение: «Позвони, если захочешь еще поговорить». Потом пошел домой.

Войдя в квартиру, он услышал голоса: длинные тирады матери и неуверенные ответы Монифы. Они сидели на кухне, пропитанной ароматами говядины и курицы; три кастрюльки были закрыты сначала фольгой, затем крышками. Первой его увидела мать.

– Монифа приготовила суп эведу, Бриллиант. И жаркое бука. А еще сделала фуфу. Фуфу – это маниок, но Монифа говорит, что ее можно сделать из… как вы сказали, Монифа?

– Из чего угодно. Из плантана, кассавы, ямса…

– Можно ему взглянуть, Монифа? – спросила Элис. – Он никогда не видел фуфу.

Монифа кивнула.

– Да-да, – с улыбкой сказала она и подняла одну из крышек.

Нката изучил содержимое кастрюли. Оказалось, что фуфу – это буханка кремового цвета, но это был не хлеб, не картофель или что-либо еще; это был фуфу. Элис объяснила, что его макают или им зачерпывают суп. Никаких столовых приборов. А если есть его так, как говорит Монифа, то фуфу не жуют, а проглатывают целиком.

Похоже, в этом случае прием Геймлиха[26] ему гарантирован. Вероятно, Монифа прочла эту мысль на лице Нкаты и поспешила успокоить его:

– Нет-нет, вы должны жевать, если никогда раньше не ели фуфу.

Нката был готов попробовать все, что ему предложат, – он не обедал, но благоразумно не признался в этом Элис, – поэтому пошел за парацетамолом, проглотил две таблетки и вернулся в кухню к матери и их гостье. Отец поужинает позже, когда вернется с вечерней смены за рулем автобуса 11-го маршрута.

Сев за стол, Нката обнаружил, что под его тарелку подсунуты несколько листов из желтого блокнота, сложенные пополам и вдоль. Он развернул листы и сразу понял, что это.

Монифа написала историю ее отношений с клиникой женского здоровья в Хакни. Она назвала имя человека, с которым там познакомилась: Мёрси Харт, представлявшаяся Эстер Ланж. И объяснила, зачем привела туда дочь. Процедура, которую она описывала, называлась медикализированным женским обрезанием в тех странах, где хирурги начали предлагать ее в стерильных условиях. Тем не менее в Великобритании эта процедура незаконна, как ее ни называй. Наконец-то у столичной полиции появились необходимые свидетельства, чтобы прихлопнуть Мёрси Харт, определить ее судьбу. Это не приближало их к аресту подозреваемого в расследовании смерти Тео Бонтемпи. Но это необходимый шаг.

– Я… – Монифа указала на бумаги в его руке. Элис поставила фуфу и жаркое на стол. – Я написала достаточно? Для Симисолы? Для Тани?

– Думаю, да, но мне нужно уточнить у шефа, – ответил Нката. – Мёрси Харт? Она становится фигурантом еще одного расследования. Ваше заявление… Оно дает доказательства для первого, так что ее можно привезти в участок и предъявить обвинения. Но для второго нужно больше времени, и я не вправе предпринимать шаги, которые могут нам навредить.

– Но вы ему сегодня позвоните? Спросите? Вы можете ему позвонить?

– Могу и обязательно позвоню, – ответил Нката. – После того, как выясню, что такое фуфу.

Элис принесла суп эведу и принялась разливать по тарелкам. Монифа положила ему небольшую горку фуфу рядом с остальной едой, Элис добавила жаркое. Потом она положила жаркое Монифе и себе и села за стол.

– Вы уверены, что я могу его жевать? – спросил Нката Монифу. – Я имею в виду фуфу. Думаю, жаркое жевать можно. Но фуфу… Может, это какое-нибудь