Врата Мертвого Дома - Стивен Эриксон

— Маг! — заорала Фелисин. — Давай же!

Кальп зашёл за спину к старику и положил руки ему на плечи.

— Теперь стой смирно…

Но вместо этого Геборик обернулся. Он свёл культи вместе так, что между ними остался промежуток, будто там были ладони.

— Наступай. Я тебя подброшу прямо к ней.

— Геборик… у тебя же нет рук, чтобы моя нога…

Ухмылка старика стала ещё шире.

— Ну, давай, ради меня.

Кальп онемел от потрясения, когда его ступня в мокасине встала в стремя из сплетённых невидимых пальцев. Он снова положил руки на плечи бывшему жрецу.

— Прямо наверх полетишь, — сказал Геборик. — Я ослеп. Направь меня, маг.

— Шаг назад, ещё чуть-чуть. Вот.

— Готов?

— Да.

Но он оказался вовсе не готов к неимоверной силе, с которой невидимые руки подняли его, безо всякого усилия подбросили прямо вверх. Кальп инстинктивно попытался уцепиться за Фелисин, промахнулся — к счастью, потому что пролетел мимо неё, прямо в дыру на потолке. И чуть не упал обратно вниз. В панике маг изогнулся и болезненно грохнулся на край провала. Камень застонал, просел.

Отчаянно цепляясь пальцами за невидимую кладку, маг выбрался на пол.

Снизу прозвучал голос Фелисин.

— Маг! Ты где?

Чувствуя, как на его лице каменеет чуть истерическая ухмылка, Кальп ответил:

— Наверху. Сейчас я тебя вытащу, девочка.

При помощи невидимых рук Геборик быстро вскарабкался по наскоро связанной из ремня и ткани верёвке, которую Кальп сбросил ему через десять минут. Сидя рядом с ним в маленькой, мрачной комнатке, Фелисин молча смотрела на старика, чувствуя, как в душе нарастает страх.

Тело мучило её болью, чувства с молчаливой яростью возвращались к стопам. Мелкая белёсая пыль покрывала кровь на лодыжках и царапины, которые оставили на запястьях острые грани колонны. Фелисин била крупная дрожь. Старик казался полумёртвым. Да что там — мёртвым. Он сгорал, но в его бреднях были не только пустые слова. В них было знание, немыслимое знание. А теперь его призрачные руки стали настоящими.

Фелисин покосилась на Кальпа. Маг хмуро смотрел на обрывки своего плаща, которые держал в руках. Затем вздохнул и перевёл пристальный взгляд на Геборика, который, казалось, вновь погрузился в лихорадочное оцепенение.

Кальп сотворил неяркое мерцание, которое осветило голые каменные стены комнаты. У одной из стен истёртая ногами лестница вела к крепкой на вид двери. У противоположной стены на полу виднелись круглые выбоины такого размера, что в них хорошо поместились бы бочонки. В дальнем конце комнаты с потолка на цепях свисали ржавые крюки. Фелисин всё казалось смазанным; то ли всё вокруг было до странности изношенным, то ли такое впечатление создавал чародейский свет.

Она потрясла головой, обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

— Ловко ты забралась наверх, девочка, — заметил Кальп.

Она хмыкнула.

— Только смысла в этом не было, как выяснилось.

А теперь я, скорее всего, из-за этого умру. Для того чтобы вскарабкаться сюда, мне понадобились не только мышцы и кости. Я чувствую себя… пустой, ничего не осталось, чтобы восстановить утраченное. Она рассмеялась.

— Что?

— Мы выбрали себе гробницей кладовую.

— Я ещё не готов умирать.

— Повезло тебе.

Фелисин смотрела, как маг поднимается на ноги. Затем оглядывается.

— Эта комната была когда-то затоплена. Текущей водой.

— Откуда куда?

Он пожал плечами и шаркающей походкой с трудом подошёл к лестнице.

Выглядит так, будто ему сто лет. Я себя на столько же чувствую. Вместе мы даже догоним по возрасту Геборика. Ну, я хотя бы учусь ценить иронию.

Через несколько минут Кальп наконец добрался до двери. Потрогал её рукой.

— Бронзовая обивка — чувствую удары молотка, которыми её разровняли. — Он постучал по тёмному металлу костяшками пальцев. Послышался тихий, сыплющийся шепоток. — Дерево под ней прогнило.

Щеколда сломалась у него в руках. Маг тихо выругался, а затем упёрся в дверь плечом и толкнул.

Бронза треснула и обвалилась внутрь. В следующий миг вся дверь рухнула, а Кальп вслед за ней упал в облако пыли.

— Преграды всегда не так крепки, как мы думаем, — сказал Геборик, когда улеглось эхо. Он стоял, вытянув перед собой культи. — Теперь я это понимаю. Для слепого всё это тело — призрак. Он его чувствует, но не видит. Так я поднимаю невидимые руки, переставляю невидимые ноги, набираю полную грудь невидимого воздуха. Так же я вытягиваю пальцы, затем сжимаю кулаки. Я настоящий всюду — и всегда был таким, вопреки обману, которому поддались мои собственные глаза.

Фелисин отвела взгляд от бывшего жреца.

— Может, если я оглохну, ты исчезнешь.

Геборик расхохотался.

На площадке наверху Кальп уныло застонал, дышал он хрипло и с трудом. Она заставила себя встать, покачнулась, когда боль сжала железные тиски на лодыжках. Скрежеща зубами, Фелисин заковыляла к лестнице.

Преодолев одиннадцать ступеней, она чуть не падала с ног от усталости. Фелисин опустилась на колени рядом с магом и долго ждала, пока выровняется дыхание.

— Ты в порядке?

Кальп поднял голову.

— По-моему, нос себе сломал.

— Судя по тому, как ты теперь гундосишь, это правда. Зато, как я понимаю, будешь жить.

— Долго и счастливо. — Он поднялся на четвереньки, с его лица потёками свисали сгустки крови. — Видишь, что впереди? Я ещё не успел посмотреть.

— Темно. Воняет.

— Чем?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Побелкой? В смысле, известью.

— Да? А не аристократичной пудрой? Удивлён.

Шаги на лестнице предупредили их о приближении Геборика.

Магическое сияние медленно поднялось наверх, и из теней постепенно вырисовалось помещение. Фелисин окаменела.

— Что-то ты тяжело задышала, девочка, — проговорил Кальп, который по-прежнему не хотел поднимать голову. — Скажи, что ты видишь?

Голос Геборика донёсся с середины лестницы:

— Последствия провального ритуала она видит. Замороженные воспоминания о древней трагедии.

— Статуи, — проговорила Фелисин. — Разбросаны по полу — большой зал. Очень большой — свет не достаёт до дальнего конца…

— Постой. Статуи, говоришь? Какие?

— Люди. Вырезаны так, будто лежат — я сперва подумала, что они настоящие…

— А почему ты теперь так не думаешь?

— Ну… — Фелисин подползла вперёд. До ближайшей статуи было около дюжины шагов, обнажённая пожилая женщина, лежит на боку, словно уснула. Камень, из которого её вытесали, был тускло-белым, раскрашенным пятнами плесени. Художник передал каждую морщинку на её иссохшем теле, не упустил ни единой детали. Фелисин посмотрела на умиротворённое, старое лицо. Леди Гейсен — эта женщина могла бы быть её сестрой. Фелисин протянула руку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});