Берег динозавров - Кейт Лаумер

Вместо обычного порядка — смена для работы, смена для отдыха — на разделке мы работали две смены из трех. Скучать решительно не приходилось. По шесть часов подряд мы сидели у лотков, где копошащиеся горы чзиков росли всегда немного быстрее, чем мы успевали их обрабатывать. Скользкие маты колыхались под ногами, не замирая ни на минуту, а за последним понтоном свинцовое море тянулось до самого горизонта. Иногда при безоблачном небе наступал мертвый штиль, и под лучами немилосердного солнца плавучий город затопляла нестерпимая вонь. По ночам на грузовых стрелах горели прожектора, и на свет слетались тучи насекомых. Одни лезли в нос, рот и глаза, другие хрустели под ногами, смешиваясь с отбросами. Иногда нас накрывал жаркий тропический ливень, но конвейер никогда не останавливался… Позднее дождь сменился слякотью, а палуба, такелаж и лебедки заблестели от льда; зимний режущий ветер бил в лицо, но мы продолжали работать — те из нас, кто мог вытерпеть холод. Другие застывали в грязи — их время от времени приходилось сбрасывать за борт. Кое-кто из живых им завидовал.

Когда-то, на Земле, читая об узниках концентрационных лагерей, я не понимал одного: что заставляет людей бороться, когда жизнь — лишь непрерывная пытка. Теперь я знаю. Нет, это не благородная стойкость и не желание отомстить. Обыкновенный инстинкт, древнее мысли и древнее ненависти, требующий только одного: выжить во что бы то ни стало.

И я выжил. Руки покрылись мозолями, мускулы окрепли, кожа выдубилась и привыкла к холоду и дождю. Я привык спать в ледяной грязи, не просыпаясь, когда товарищи наступали на меня в темноте; привык есть жидкую размазню и протягивать чашку за добавкой; привык не отвечать на удары надсмотрщиков; научился, в конце концов, просто не замечать побоев. Здесь не было времени для отдыха и не было сил заводить дружбу. Был только очередной день и необходимость дожить до следующего. Дратианин, что помогал мне в первые дни, умер одной дождливой ночью. Назавтра его заменил другой; я так и не узнал его имени.

За годы, проведенные в пространстве, у меня выработалось безошибочное чувство времени. В любой момент я мог сказать, сколько прошло земных недель или месяцев от любого события. От исхода почти пять лет… Иногда я задумывался, что могло за пять лет случиться на незначительной планете на краю Галактики, но ненадолго. Та, старая, жизнь больше походила на сон, чем на реальность.

Мой разум теперь отлетал от плота на многие часы подряд, не возвращаясь к серому океану иногда в течение всей двойной смены. Воспоминания будто стали со временем ярче и подлиннее бессмысленной жизни вокруг меня.

Однажды вечером заведенный порядок изменился. Угрюмый старший надсмотрщик перехватил меня у сортировочного лотка и тычком направил туда, где швартовались лодки.

— Будешь работать на сетях, — просипел он.

Если бы не прочная кожаная куртка, его трудно было бы отличить от любого из нас: такой же грязный, окоченевший и жалкий. Я погрузился в двадцатифутовую двухкорпусную плоскодонку, плясавшую на волнах у посадочного трапа; мы отчалили. Через пять минут гигантский плот исчез за лохмотьями тумана.

Сидя на корме, я считал гребни серых, маслянистых волн. Какие ни на есть свежие впечатления, впервые за много месяцев. Пена за кормой кипела ключом, потом расплывалась, превращаясь в мерзкую рожу. Рожа будто скалилась на меня сквозь толщу воды. С каждым мгновением ужасные черты делались определеннее; дьявольская маска из колышущихся черных листьев, украшенная с боков красными плюмажами, вынырнула на поверхность. За маской поднялась рука, прямо в лицо сверкнуло лезвие ножа — и веревка упала с моей шеи. Прежде чем я успел вдохнуть как следует, широкая ладонь ухватила меня за руку, перебросила через транец и утащила в ледяной сумрак.

5

Там, где я очнулся, лежа на спине, было тепло и сухо. Судя по плеску и качке, лодка или небольшой катер. Легкий ветерок, ласкавший лицо, пахнул морской свежестью. Рядом с койкой стоял Фша-Фша; в неярком свете палубного фонаря лицо его казалось едва ли не добродушным.

— Хорошо, что я тебя узнал. Мог бы все испортить. Глаз бы, к примеру, выдавил…

Голос у меня оказался на удивление слабым.

— Извини за грубое обращение. Лучший план на тот момент. Начальник охраны не участвовал — только старший надсмотрщик.

— Главное, сработало. — Я закашлялся, плюясь соленой водой из чужого океана. — Остальное неважно.

— Мы еще не ушли в безопасное место, но самый сложный момент позади. Должны прорваться.

— А куда мы идем?

— Есть одна заброшенная гавань, в четырех часах хода. Там нас будут ждать.

У меня еще оставались вопросы, но веки внезапно отяжелели, не поднять. Позволив глазам закрыться, я погрузился в теплую, уютную тьму.

6

Проснулся я от негромкого разговора над головой. В какой-то момент показалось, будто я снова на борту яхты лорда Дезроя, лежу на кипе мехов. Иллюзия была такая сильная, что заныла рука, сломанная и вылеченная сэром Орфео столько лет назад… К реальности меня вернул голос Фша-Фша:

— Вставай, Дейнджер, придется немного пройти. Как ты себя чувствуешь?

Спустив ноги с койки, я осторожно встал.

— Как и полагается утопленнику… Пошли.

Мы вышли на палубу катера. В черной воде отражались огни фонарей. Фша-Фша заботливо укутал меня грубым одеялом. Впервые за целый год я позволил себе замерзнуть по-настоящему. Задним ходом мы подошли к пристани, где у потрепанного грузовичка ожидал невысокий дратианин. В кузове мы забрались под грубый брезент; взвыли изношенные турбины, и причал остался позади.

Я немедленно заснул. Сказалась привычка спать каждую минуту, когда не на конвейере, — от такой не скоро избавишься… Да и океанская вода Драта — не лучшая атмосфера для человеческих легких. Когда я снова проснулся, грузовик уже стоял. Фша-Фша мягко положил ладонь мне на руку, и я остался лежать тихо, как мышка. В нужный момент Фша-Фша подал знак, и мы соскользнули вниз по опущенному заднему борту. Оказалось, мы стоим у периметра космопорта. Большой купол под черным небом, видавшая виды бетонка, и как раз на полпути между нами и куполом — древний грузовой корабль на отслуживших свое стояночных домкратах.

Во тьме что-то зашевелилось, и к нам подошла странная для здешних мест фигура в длинном плаще. Упал капюшон, и открылось дубленой кожи лицо ришианца.

— Вы опоздали, — сказал он будто бы равнодушно. — Здесь пара жандармов, что-то разнюхивают… Не будем тратить времени.

Ришианец пошел в сторону корабля, мы за ним, но на полпути вспыхнул ядовито-зеленый прожектор, припечатывая нас к бетону.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});