Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский

Турки, отделавшись от Австрии, взялись за свой первоначальный план. Действуя на Дунае оборонительно (здесь их главным оплотом являлась первоклассная крепость Измаил), они все свое внимание обратили на Крым и Кубань. Однако их флот был разбит нашим молодым Черноморским флотом, а 21 июня Кубанский корпус Гудовича штурмом овладел Анапой – сильнейшей турецкой крепостью на Черном море. У Гудовича было 12 000 человек. Анапу защищало до 25 000 (поровну турок и горцев).

Штурм, предпринятый после короткой блокады, примечателен тем, что Гудович отделил в общий резерв и обеспечение лагеря свыше трети своих сил. Это обстоятельство спасло всю операцию, так как в разгар штурма наш тыл подвергся нападению 8000 черкес. Мы лишились в этом кровопролитном деле до 3000 человек (940 убитых, 1995 раненых). Турок и горцев легло свыше 11 000, 13 500 с комендантом и всеми 95 орудиями взято в плен.

В сентябре на кубанском побережье высадилась армия Батал-паши. Усилившись горскими племенами, армия эта двинулась в долину Лабы, но 30 сентября на речке Тохтамыш была атакована отрядом генерала Германа и наголову разбита, а сам Батал-паша взят в плен. У Батал-паши было до 50 000, главным образом горцев, у Германа всего 3600.

За малочисленностью русские пленных не брали. Захвачена вся артиллерия турок (30 орудий) и их лагерь. Наш урон всего 150 человек. На месте этого сражения основан город, почему-то названный именем побежденного – Баталпашинском[194]. Все наступательные замыслы Турции потерпели, таким образом, полную неудачу.

В конце октября Южная армия Потемкина открыла наконец кампанию, двинувшись в Южную Бессарабию. Де Рибас овладел Исакчей, Тульчей и Сулинским гирлом. Меллер-Закомельский взял Килию, а Гудович-младший и брат Потемкина[195] осадили Измаил. Действовали они, впрочем, до того неудачно, что на военном совете решено было снять осаду.

Тогда Потемкин, придававший взятию Измаила особенное значение, дабы склонить этим Порту на мир, поручил Суворову (стоявшему со своей дивизией в Браилове) принять начальство под Измаилом и самому на месте решить, снять ли осаду или продолжать ее. Захватив с собой своих фанагорийцев и апшеронцев, Суворов поспешил к Измаилу, встретил 10 декабря уже отступавшие войска, вернул их в траншеи и на рассвете 11 декабря беспримерным штурмом овладел турецкой твердыней.

У Суворова было около 30 000, из коих четвертая часть – казаки, вооруженные одними только пиками. Измаил защищало 40 000 под начальством сераскира Мехмет-эмина. Суворов немедленно отправил коменданту предложение сдаться: «Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками прибыл сюда. 24 часа на размышление – воля. Первый мой выстрел – уже неволя, штурм – смерть, что и оставляю вам на размышление».

На это сераскир ответил, что «скорее небо упадет на землю и Дунай потечет вверх, чем он сдаст Измаил». Из 40 000 турок не спасся никто, сераскир и все старшие начальники были убиты. В плен взято всего 6000 человек, с 300 знамен и значков и 266 орудиями. Урон Суворова – 4600 человек.

* * *

Падение Измаила все же не оказало желаемого действия на Порту. Подстрекаемый все теми же супостатами – Пруссией и Англией – султан упорствовал, и Екатерина повелела Потемкину перенести военные действия за Дунай для решительного поражения Турции. Однако Потемкин, опасаясь потерять свое влияние при дворе, выехал в феврале 1791 года в Петербург, сдав армию Репнину.

Князь Репнин решил действовать безотлагательно и уже в апреле выслал отряды Голицына и Кутузова в Добруджу, где они произвели удачный поиск. План русского главнокомандующего заключался в переправе главных сил под Галацем и в производстве демонстрации от Измаила.

Демонстрация поручена Кутузову, действовавшему искусно и разбившему у Бабадача 20 000 турок. Сам Репнин, имея 60 000, двинулся к Галацу и узнал, что у Мачина (против Галаца) стоит до 30 000 турок, а 80 000 с визирем находятся еще на марше от Гирсова к Мачину.

Репнин переправился через Дунай и 28 июня на рассвете атаковал турок, усилившихся до 80 000 (сам визирь к бою не поспел). Турецкая армия была разгромлена и бежала к Гирсову. У Репнина в Мачинском сражении участвовало 30 000 при 78 орудиях в составе трех корпусов (Голицына, Кутузова и Волконского). Трофеями были 35 орудий, 2 лагеря и обозы. Урон неприятеля – до 4000 человек, наши потери не превышали 600 человек.

Поражение под Мачином побудило Порту вступить в мирные переговоры. Однако турки всячески затягивали их, все еще надеясь на успехи своего флота. Тогда императрица повелела адмиралу Ушакову выступить из Севастополя со всем Черноморским флотом и разбить Капудан-пашу. Это состоялось 31 июля у Калиакрии.

Опасаясь за Константинополь, султан приказал визирю кончать скорее. Мир был подписан в Яссах 29 декабря, не застав уже в живых Потемкина. Порта подтверждала условия Кючук-Кайнарджийского договора, отказывалась от каких-либо претензий на Крым и уступала России Кубань и Новороссию с Очаковом (всю территорию от Буга до Днестра). Кроме того, было условлено, что господари Молдавии и Валахии будут назначаться на семь лет и не сменяться без согласия России.

* * *

В этой Второй Турецкой войне Екатерины особенно примечателен ее затяжной характер. Две великие державы целых четыре года ведут войну с третьей державой более слабого ранга. И одна из этих великих держав-союзниц выбывает из строя. Это – Австрия, жертва своей обычной рутины, за которую она уже жестоко поплатилась в Семилетнюю войну и еще жесточе поплатится в наступающих войнах с Республикой и Империей.

«Греческому прожекту» Потемкина не суждено было осуществиться. Виноват в этом, главным образом, сам светлейший князь. В эту войну духовные его силы были явно на ущербе (чувствовал, что влияние его в Петербурге уменьшается с каждым днем), физические силы начинали сдавать. Эти обстоятельства и способствовали возникновению той вялости и апатии, которыми характеризуется полководчество Потемкина.

Душой Потемкин был не столько в армии, сколько в Петербурге – частые его поездки туда достаточно это показывают. В 1791 году он вообще бросил армию, и в его отсутствие Репнин одержал решительную победу при Мачине. Ценности времени для Потемкина не существовало, в то время как в ту эпоху кампанию открывали обычно в апреле, он приступил к действиям: в 1788 году лишь в середине июня, в 1789 году в середине июля, а в 1790 году только в октябре!

Бесспорно, при более энергичных действиях вся война могла бы состоять из двух кампаний – овладения Очаковом и Бендерами в 1788 году и переноса военных действий за Дунай в 1789 году. Трагизм Потемкина заключался в том, что в силу своего положения в стране и при дворе он не допускал того, чтобы кто-либо, кроме него, мог командовать армией. Будучи облечен всей полнотой власти, которая когда-либо давалась главнокомандующему, которой не имели Салтыков и Румянцев и не будут иметь Суворов и Кутузов, Потемкин так и не использовал своих возможностей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});