Дети войны. Народная книга памяти - Коллектив авторов

В течение этого месяца произошли важные события. Возле нашей деревни произошел бой. Деревня наша с севера и востока окружена лесом. Но лес от деревни начинался через полтора-два километра. С юга была река Шелонь, а на другом берегу – Дновский район, и на берегу реки стояла деревня Кипрово.

Отступая, наши части поставили за деревней, в начале леса, танки, и, когда немцы начали наступать, завязался бой. В результате этого боя были подбиты две немецкие машины. Одна машина была набита продовольствием – макаронам, крупами, галетами и прочим, – другая буксировала кухню. Наши танки были подбиты и сгорели, немецкие были сразу убраны. Немцы почему-то бросили и кухню, и машину с продуктами, и даже не подожгли.

Наши женщины, вооружившись ведрами и коромыслами, принесли в наш лагерь эти сваренные немецкими поварами макароны. Макароны были с консервами и много масла.

После этого боя наступило затишье. И вот однажды к нам в лагерь верхом на лошади приехал немецкий офицер. Он подозвал к себе ребят постарше и спросил, показывая рукой на реку: «Ситня?» Ребята сказали да, он еще посмотрел на карту, потом свернул ее, сунул в планшет, развернулся и уехал в сторону деревни. Так впервые мы увидели немца. Пока мы там жили, дед выкопал окоп на высоком берегу Ситни. Тогда те, у кого были возможности, выкопали окопы, сделали потолки из бревен, поставили внутри, верней, заготовили буржуйки. Эти окопы нам очень пригодились зимой с 43 на 44 год, там нам пришлось прожить два месяца.

Вскоре после встречи с немцами все деревенские вернулись в деревню. Когда приехали домой, все оказалось на месте, деревня была цела. Вокруг деревни находились поля, засеянные рожью. Поля были наполовину смяты гусеницами танков. На нашем огороде стояла немецкая легковая машина около бани. Возле переднего левого колеса была маленькая воронка. Осколок от взрыва пробил капот и перебил рулевую трубу, и все, в остальном машина была исправна. Машина в таком виде простояла до зимы. Мы боялись что-нибудь брать с нее, но так как немцы к ней интереса не проявляли, то дед стал ее потихоньку использовать. Сначала он снял колеса и достал камеры. Там была красная резина очень хорошего качества. Из этой резины впоследствии дед наклеил всем галоши и валенки. Снял внутреннюю обшивку кузова, и мать сшила мне куртку, которую я проносил всю войну. Братья постарше растащили весь щиток приборов. Так она простояла до 44 года. Когда пришли наши, весной 44-го, – сняли двигатель и мосты, а кузов забрали позже. Так что мы с Сашей играли в настоящей машине, где были руль, педали и прочее. А когда выросли, проработали всю жизнь шоферами.

Жизнь в оккупации

Итак, мы начали жить в оккупации. Немцы нас не обижали, не грабили, и поэтому нашим деревенским удалось собрать колхозный урожай и запастись продуктами на зиму 42 года. Немцы постоянно у нас не жили. Они назначили старосту, который должен был доводить до сельчан все немецкие приказы, касающиеся населения. На деревенском сходе поделили колхозную землю между собой. У всех были приусадебные участки, каждой семье выделили землю возле дома, а кому было мало, можно было брать на дальних полях. Коровы были у всех довоенные. Осенью убрали урожай и стали ждать зиму.

До революции в деревне был определенный уклад жизни. С приходом советской власти и колхозов этот уклад был нарушен. В чем он заключался? Все весеннее и летнее время деревня занималась сельхозработами, то есть выращиванием продуктов питания, а когда наступала зима, крестьяне занимались промыслом. Промысел был связан с изготовлением телег, саней, валенок, шуб, тулупов, хомутов, сбруи и прочих крестьянских вещей, необходимых в деревенском быту. Занимались этим промыслом в каждой деревне, но по какой-то одной профессии. Так, например, Сухлово славилось кузнецами. У нас было в старину две кузницы. Деревня Вошково, расположенная в трех километрах от нашей, славилась плотниками. Там можно было заказать телегу, построить дом, сделать раму и прочие столярные изделия. Там делали телегу из дерева, потом ее привозили в Сухлово, и наши кузнецы обковывали ее железом.

В Кипрове и Костыжицы катали валенки. В деревне Порушка жили печники, в Козловичах занимались шкурьем. Там выделывали шкуры и шили шубы, тулупы, изготавливали хомуты и прочую упряжу. В каждой деревне зимой не сидели сложа руки, где-то шили обувь, вязали свитера, носки, варежки, где-то шили летнюю обувь. Когда стали колхозы, всем этим заниматься запретили, это все считалось нетрудовыми доходами, но люди втихую этим делом занимались, потому что альтернативы этому не было. Этих вещей нигде нельзя было купить, да и денег у крестьян не было, работали в колхозе за трудодни, можно сказать бесплатно, так как весь урожай в колхозе сдавали государству по плану, потом сверх плана, и если в районе узнавали, что в колхозе что-то осталось, то просто отбирали. Как это происходило, правдиво показано в фильме «Председатель». Это единственный кадр, где была показана правда о сельской жизни до войны и после войны.

В сорок первом году этот промысел расцвел пышным цветом. Все старики – это бывшие мастера своего дела. В деревне все стало на свои места. Сшить одежду и что-то сделать было без проблем. Зимой 41-го дед нанял портного, который жил у нас месяца два. Он сшил нам троим по пальтишку, маме красивый полушубок, деду новую шубу и много чего по мелочи. Денег не было, и расчет шел по бартеру, в основном зерном.

Когда пришли немцы, то в деревне осталось много беженцев, которые не успели уйти. Они заняли клуб и пустые дома, из которых ушли наши жители на восток. Конечно, у них пропитания не было, но они помогали другим по хозяйству и этим зарабатывали на жизнь. Беженцы жили у нас до конца войны, и все-таки в конце сороковых все уехали на свою родину, это Западная Белоруссия и Украина. Жили, конечно, не то чтобы хорошо, но особенно сильно не голодали, даже беженцы.

Первую зиму они прожили в землянках, а в следующее лето построили там деревню, где и прожили всю жизнь. Когда он после войны в 47 году приехал один на родину, к нам в гости, и посмотрел, как мы живем, сказал: «Спасибо товарищу Сталину, что он сослал нас в Сибирь». Сосланные люди были кулаки, а это самые трудолюбивые люди.

У моей мамы был родной дядя Гриша, самый старший, и две сестры, старшая тетя Аня и младшая тетя Надя. Во времена НЭПа вся семья Большаковых сумела купить маленькую мельницу в деревне Козловичи. На этой мельнице мололи муку. В тридцатые годы дядю Гришу раскулачили. Отобрали мельницу, а его с женой и двумя детьми сослали на Урал. Как он потом рассказывал, привезли их в лес в районе Кочконора, вывели из вагонов, поезд ушел, а они остались. Первую зиму они прожили в землянках, а в следующее лето построили там деревню, где и прожили всю жизнь. Когда он после войны, в 47 году, приехал один на родину, к нам в гости, и посмотрел, как мы живем, сказал: «Спасибо товарищу Сталину, что он сослал нас в Сибирь». Сосланные люди были кулаки, а это самые трудолюбивые люди.