Княгиня Ольга. Истоки - Лада Отрадова

за спиной пересуды да насмешки, — бородач крепко сжимает рукоять булавы и делает шаг вперёд. — Ну, показывайте, из какого теста слеплены!

— С превеликим удовольствием! — бросает ему стоящий напротив Йохан, взгляд которого, пожалуй, вышел даже чересчур наглым и твёрдым; в его длани сверкает серебром лезвие топора.

Ульв же, слегка поклонившись всем участникам тренировочной битвы, молча достаёт из ножен меч и занимает боевую стойку. Собравшиеся вокруг земляной плошадки ратники из посадского войска зычно кричат и поднимают руки, давая знак, что сражение начинается!

Уже через мгновение раздаётся лязг схлестнувшегося между собой оружия — с утробным, почти звериным рыком лысый дружинник замахивается из-за головы своей шипастой дубиной и обрушивает ту на сына корабела, однако Йохан умело блокирует удар бродексом (11).

Сверр один за другим делает жалящие выпады копьём, одновременно не подпуская противника к себе на близкое расстояние и проверяя его защиту на прочность, но Ульв умело уворачивается от каждой атаки и непринуждённо вертит в руке лёгкий меч.

"А он… неплох. Ежели князь и впрямь примет в дружину норвежских чужаков, то они принесут ей много пользы и славных побед!" — долговязый воин отпрыгивает назад, чувствуя, как инициатива резко переходит к темноволосому оппоненту.

Удары аскеманна становятся яростнее и он переходит в наступление, но сократить расстояние так, чтобы лишить копейщика преимущества, у племянника Гуды пока всё же не выходит, однако натиск от этого не ослабевает.

Клинок Ульва с громким треском ломает древко копья Сверра напополам, оставляя в руке белокурого юноши лишь куцый "держак" без острия. Впрочем, заметив, что противник отвлёкся, блондин за считанные секунды оказывается перед ним и резким пинком выбивает меч из его рук.

— Ты обезоружен, у меня же хоть палка осталась, — победоносно улыбается дружинник.

— Я бы не торопился праздновать выигрыш, — Ульв стремительно достаёт из-за пояса сакс, и мгновение спустя Сверр видит острое лезвие кинжала, что останавливается в какой-то пяди от его кадыка.

— Это не честно! — обиженно выдаёт он и возмущённо глядит на соперника.

— Ничего не знаю, — нарочито медленно пожимает тот плечами и касается кончиком ножа кожи неприятеля. — На войне все средства хороши.

— Но у нас не война! — не унимается Сверр.

— Пока не война, однако она может начаться в любой момент, — уже более отрешённо и серьёзно добавляет Ульв; вторят ему и кивающие зрители — эту схватку Сверр проиграл.

Йохан с Ари тоже закончили свою битву: лысый бородач подобно могучему туру сбил всем своим телом незадачливого норвежца с ног и занёс над ним булаву, ногой в тяжёлом сапоге придавив в землю длань противника с зажатым там топором.

Что ж… ничья, по крайней мере, звучит не так скверно!

Разгорячённые двойным поединком ратники из посадского войска, дружины и отряда норвежцев не замечают, как тем временем встречаются у главной башни детинца держащий туда путь Вещий Олег и уже покинувший её с понурым лицом Свенельд.

— На родину отправили? — как бы невзначай задевает светловолосого аскеманна плечом воевода. — Жаль, что за победу над Трёхпалым ты выбрал не богатства, а всего лишь просьбу присоединиться к дружине. Мало того, что безземельный ярл, так ещё и воины твои остались без гроша в кармане.

— Рюрик когда-то тоже пришёл сюда без клочка земли за душой, но с верными дружинниками… И какую державу оставил своему потомку? Мне ли тебе об этом рассказывать?

— Ты и ногтя с его мизинца не стоишь, какая неслыханная дерзость! — гневно раздувает ноздри Вещий Олег. — Или же отчаянная самонадеянность молодости? Пройди сначала тернистым путём проигранных битв, сломанных костей, погибших товарищей, долгих лет в суровых походах — тогда, быть может, и созреешь для сравнений с ним.

— Созрею? Или скисну подобно вину? Уж лучше я костьми лягу на ратном поле с молодецким пылом, чем увяну, забитый сожалениями и живущий лишь воспоминаниями о былых победах во время посиделок у костра!

— Ловлю на слове — за язык тебя никто не тянул, а устроить нападение маленького отряда разбойников даже моим сединам по силам, — шепчет воспитатель Игоря и, словно подтверждая, что он не дряхлый старец, хватает нахала за грудки и что есть мочи ударяет спиной о бревенчатую стену.

— Прежде чем научиться ходить, научись ползать. Понятия не имею, что наговорила тебе старуха, какие мысли внушила в твою ветреную голову, какие награды сулила — да только далеко она, в своей тёмной крепости по сей день сидит, я же, как видишь, здесь и сейчас пред тобою стою.

— Научусь. И поступь моя будет лёгкой и горделивой, пока твои колени скрипят ржавыми петлями!

— Попридержи язык за зубами… щенок! — Вещий Олег сжимает руку в кулак и яро заносит её для удара по самонадеянному лицу, да только не успевает ничего сделать: его останавливает голос возникшего в дверях великого князя.

— Довольно! — на удивление уверенным и властным голосом остужает он пыл ссорящихся. — Уж не знаю, что вы опять не поделили, да только не пристало моему первому воеводе и завоеводчику (12) киевскому колошматить друг друга как неразумным мальчишкам!

Хватка дяди князя от таких вестей разом ослабевает, а Свенельд, отвесив хозяину престола низкий поклон, с победоносной улыбкой двигается к собравшимся во дворе воякам, что только что закончили товарищеский поединок двое на двое.

— Совсем тебе голову отшибло взрывом от кораблей Трёхпалого? — рычит на племянника воевода, чувствуя, как сердце колет обида. — Что скажут в столице на то, что князь чужака привечает, да ещё и на такой чин сразу?!

— Чуть ли не все варяги в дружине были когда-то чужаками. Бранимир прибыл на службу к отцу с Готланда, ты, дядя, тоже встретил его на далёких северных берегах. Что же до бояр киеских… Их ропот мы сможем заглушить, а вот ежели Свенельд со своим хирдом вернётся на родину и расскажет там о взятом врагами детинце, о почти победивших нас голодранцах и разбойниках… То сколько ещё орд, подобных таковой у Инга, позарится на лёгкую добычу и приплывёт под стены Новгорода? Сможем ли мы сдержать ещё несколько таких волн и не пасть? — невольно вырывается у Игоря, и он крепче стискивает зубы, сожалея, что не смог сдержаться. — Таких отчаянных и умелых воинов лучше держать ближе к себе и делать друзьями, чем врагами, которым известно больше положенного.

— Ты видел, как ведёт себя этот юнец? Как держится особливо и гордо?

— Киев собьёт с него всю спесь, не волнуйся. Ты как никто другой сможешь об этом позаботиться.

— Не просто так он всё это затеял, чует моё сердце, приложила к этому свои гнусные лапы старая княгиня, — не