Время демографических перемен. Избранные статьи - Анатолий Вишневский

Надежность информации, приводимой г-ном О’Меллей, никогда не может быть поставлена под сомнение, и сейчас мы в этом убедимся в очередной раз.

Начнем с гитлеровской Германии и муссолиниевской Италии. Хотя г-н О’Мелля и говорит, что эти страны не очень симпатичны, согласитесь, что в его словах звучит довольно большая симпатия к ним. Все-таки, отмечает он, благодаря г-ну Гитлеру «закончился хаос Веймарской республики и новая власть обес печила некоторую уверенность в завтрашнем дне». А благодаря г-ну Муссолини «это происходило в Италии в аналогичных обстоятельствах». Мы извиняемся за то, что «это» не вызывает у нас такой же симпатии, как у г-на О’Мелли, но сейчас нас интересует рождаемость в этих малосимпатичных странах, только рождаемость, и ничего кроме рождаемости.

Если бы г-н О’Мелля имел обыкновение читать Демоскоп (а это рекомендуется всем), то он бы знал, что вопрос о подъеме рождаемости в гитлеровской Германии уже обсуждался на наших страницах в связи с утверждением еще одного симпатизанта о том, что «в Германии 30‑х годов после прихода Гитлера к власти отмечался выраженный эмоциональный подъем. Одним из его проявлений был взлет рождаемости»[352]. Общий смысл тогдашних замечаний Демоскопа сводился к тому, что не следует говорить о том, чего не понимаешь[353].

Сейчас нам приходится сказать то же самое и по поводу Италии, и по поводу г-на О’Мелли.

Текущие показатели рождаемости (коэффициент суммарной рождаемости) в Италии, как и в Германии (а если кому интересно, то и в России), между двумя мировыми войнами повышались дважды: сразу после Первой мировой войны (в России – после окончания Гражданской) и в 1930‑е годы, что обычно нравится разного рода симпатизантам. Но если эти показатели и можно еще как-то использовать для оценки текущей демографической конъюнктуры, то судить по ним об окончательном уровне рождаемости поколений нельзя. Оценить же итоговую рождаемость можно лишь позднее, задним числом, когда вся или хотя бы значительная часть прокреативной жизни поколения уже пройдена. Сейчас такие оценки сделаны для поколений, родившихся примерно до 1970 г. И они показывают: то, чем гордились Геббельс или Муссолини, сейчас может принимать всерьез лишь Пуст О’Мелля. Как видно на рис. 1, некоторое повышение рождаемости наблюдалось только у реальных поколений итальянок, появившихся на свет в 1931–1934 гг., т. е. начавших рожать несколько лет спустя после довольно бесславной кончины симпатичного Муссолини. У тех же поколений, которым итальянский фашизм «обеспечил некоторую уверенность в завтрашнем дне», рождаемость только снижалась.

Впрочем, не надо унывать, г-н О’Мелля, у вас в запасе еще «стремительное увеличение рождаемости» в Исламской Республике Иран, где «людям разрешили жить в соответствии с их собственными представлениями, что такое хорошо и что такое плохо». Унывать не надо, но и слишком больших ожиданий мы тоже не хотели бы в вас вселять. Если вы хотите увидеть это стремительное увеличение воочию, мы рекомендуем взглянуть на рис. 2.

Примите, г-н Пуст О’Мелля, наши соболезнования.

Рис. 1. Итоговая рождаемость женских поколений 1910–1970 годов рождения в Италии и в России, детей на одну женщину

Источники: Festy P. La fecondite des pays occidentaux de 1870 à 1970. P.: PUF, 1979. P. 301; Recent Demographic Development in Europe 2005. Council of Europe, 2006. CD-ROM.

Рис. 2. Коэффициент суммарной рождаемости в Иране с 1950–1955 по 2005–2010 гг., рождений на одну женщину

Источник: United Nations, Department of Economic and Social Affairs, Population Division (2011). World Population Prospects: The 2010 Revision. CD-ROM ed. File 1.

8

Теперь, когда мы убедились, что все суждения г-на О’Мелли – это чистое золото, абсолютная нетленка, вернемся на исстрадавшиеся улицы города Трима. Табеки неплохо их почистили, это признавали все тримичи (ударение на последнем слоге). К Новому году все улицы стали проезжими, в магазины снова можно было входить через первый этаж, вечный город приобрел ухоженный, даже праздничный вид, манна небесная весело поскрипывала под ногами.

Но экономика, независимость Тримской империи, культурная идентичность тримичей – все оказалось под угрозой. В тримском народе нарастало возмущение, искусно подогреваемое отщепенцами, традиционно кучковавшимися в районе окраинной улицы Гольф с’Трим. Народ грозился выйти на улицы (благо, они уже были почищены), и власти снова заволновались. Снова начались бесконечные совещания с приглашением экспертов по эффективной политике, в том числе и из экс-Трима, тримская администрация не спала три дня и три ночи, но, наконец, решение было найдено: переименование! Это была гениальная находка!

Тримскую милицию переименовали в полицию, и сразу все изменилось. Превратившиеся в полиционеров милиционеры почувствовали себя совершенно другими людьми, способными решать задачи, какие им прежде и не снились.

Смена названия чудесным образом помогла им понять глубочайшие мысли г-на О’Мелли, за сочинения которого они сразу же засели. Теперь они осознали то, что прежде никогда не приходило им в голову. Например, они поняли, что «абсолютно приоритетной задачей (как всегда, мы цитируем г-на О’Меллю) является подавление организованной преступности вообще, и в первую очередь этнической». Правда, были опасения, что неэтническая организованная преступность может обидеться за отведенное ей второстепенное место, но потом этот вопрос сам собой отпал, потому что появилась неясность, какую преступность считать этнической, а какую – нет. Было принято временное решение создать во всех ОПГ отделы кадров, чтобы они следили за этническим составом коллектива и присылали регулярные отчеты в полицию – без этой совершенно необходимой меры решение первоочередной задачи было признано нереальным.

Большую пользу также принесло предложение г-на О’Мелли обеспечить «идеологизацию общества». В полиции пока не знали, какую именно идеологию надо избрать, но их успокоила убежденность, с какой Пуст О’Мелля сформулировал свой решающий тезис: «Эта задача будет решена, хотя и достаточно болезненно: здесь нет ничего простого, но нет и ничего невозможного». Но болезненно – это уже хорошо, полиционеры знали это по опыту своих предшественников милиционеров.

Укрепившись в теоретических основах, полиционеры развернули огромную воспитательную работу с табеками. Было открыто бесчисленное количество школ и курсов, на которых, наряду с тримским языком, преподавали основы тримского миропонимания, тонкости тримской бытовой культуры, знакомили с дополнительным словарным запасом, который по тем или иным причинам не включался в словари, но без знания которого табеки выделялись среди всех остальных, как белые вороны. Табеки были как дети, они не знали, например, что нельзя не только резать баранов посреди улицы, но и наливать рюмку на весу, не знали, когда надо чокаться, а когда нет, могли через порог поздороваться за руку, а иной раз даже и передать деньги. Культурная дистанция была огромная!

Чтобы отвадить табеков от половецких плясок, открыли специальные танцклассы, где их учили водить тримские хороводы и танцевать вальс-бостон.

Определенная работа была проведена и с местным населением, которому вернули монополию на работу в розничной торговле. Смягчился даже ХИТ Рован и в одном из своих выступлений сказал, что малярию передает не всякий табек, а только особая его разновидность – табек-Anopheles, но такие встречаются редко, и, благодаря бдительности подчиненного ему ведомства по охране тримпературы, их через границу не пропускают.

Вы не поверите, но уже к Новому году все эти меры оказали столь благодетельное воздействие на нравы как местных тримичей, так и приезжих табеков, что ни тем, ни другим уже не хотелось расставаться друг с другом.

9

Жители города Трима заканчивали свои приготовления ко встрече Нового года. Уже знакомая нам тримичка Мария Ивановна, нагруженная праздничными покупками, зашла в вагон метро, в котором, конечно, не было свободных мест. К счастью, неподалеку от себя она увидела двух молодых табеков и, дружески улыбаясь, направилась к месту, где они сидели, и они ответили ей столь же дружественной улыбкой. Видно было, что они уже полностью освоили тримские правила поведения, так что оставшиеся шесть остановок Мария Ивановна проехала стоя.

У выхода из метро сверкала огнями огромная новогодняя елка, а откуда-то сверху лилась громкая музыка, под которую на расчищенной от манны небесной площади табеки как ни в чем не бывало танцевали вальс-бостон с тримичками. Видя, как плотно они прижимаются друг к другу, можно было понять, что либо табеки сильно нравились тримичкам, либо, в результате разъяснительной работы, они больше не боялись подхватить в Триме ВИЧ-инфекцию. Впрочем, может быть, все дело было в умении правильно танцевать вальс-бостон.