Властители Зла. Кн. 1. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви) - Джек Вэнс

* * *

Джерсен отправился в бар, где выпил пинту пива. Хозяин, флегматичный здоровяк с солидным брюшком, либо ничего не знал о Навархе, либо предпочитал молчать. Джерсен не вытянул из него и полслова.

Поразмыслив с полчаса, Кирт взял телефонный справочник и перелистал его. В глаза бросилось объявление:

ДЖОБАЛ — СПАСЕНИЕ НА ВОДЕ

И БУКСИРОВКА

Буксиры. Грузовые баржи. Водолазное снаряжение.

Для нас нет работы слишком большой

или слишком маленькой

Джерсен позвонил и объяснил, что ему нужно. Он был уверен, что заказанное им оборудование будет к его услугам.

На следующее утро тяжелый океанский буксир зашел в устье, развернулся и пришвартовался к причалу рядом с брандвахтой Наварха на расстоянии трех футов.

Поэт выскочил на палубу, задыхаясь от ярости:

— Что, обязательно швартоваться так близко? Уберите отсюда эту лоханку! Вы что, хотите, чтобы я врезался в док?

Перегнувшись через перила буксира, Джерсен улыбнулся разгневанному Наварху:

— О, кажется, мы вчера перебросились парой слов?

— Как же! Я вас выпер, но вы опять здесь и причиняете еще больше неудобств, чем вчера.

— Не окажете ли вы мне любезность уделить пять минут вашего времени? Возможно, для вас это будет выгодно.

— Выгода? Да я пинком отшвырнул больше денег, чем вы за свою жизнь потратили. Убирайтесь!

— Конечно, конечно... Мы здесь остановились на несколько минут.

Наварх приосанился, торжествуя победу, и не заметил, как рулевой, нанятый Джерсеном, ловко перебрался обратно на буксир с брандвахты.

— Мне очень важно поговорить с вами, — сказал Кирт. — Если бы вы были так добры...

— Плевать я хотел! Выметайтесь отсюда со своим корытом!

— Уже, — сдался Джерсен и кивнул рулевому.

Тот нажал кнопку.

Под брандвахтой прогремел взрыв; она содрогнулась и накренилась набок. Наварх в ярости заметался по палубе. С буксира сбросили кошки, которые зацепили поручни брандвахты.

— Похоже, у вас в машинном отделении взрыв, — участливо заметил Джерсен.

— Как это могло случиться? Раньше никаких взрывов не было. Здесь даже нет машины. Я сейчас утону.

— Пока вас держат кошки — нет. Но мы вот-вот отплываем, придется обрубить швартовы.

— Что? — Наварх простер руки. — Я уйду на дно вместе с кораблем. Этого вы хотите?

— Если помните, вы приказали мне отплыть, — укоризненно сказал Джерсен и повернулся к команде: — Рубите швартовы. Мы отплываем.

— Нет, нет! — вопил Наварх. — Я утону.

— Вот если бы вы пригласили меня на борт, помогли со статьей, которую я пишу, — вкрадчиво начал Джерсен, — я бы вошел в ваше положение, даже оплатил бы ремонт.

— Что?! — взорвался Наварх. — Да это вы виноваты во взрыве.

— Осторожней, Наварх! Это очень смахивает на клевету. Тут полно свидетелей.

— Ба! Вы пират и террорист. Написать статью — ну уж дудки! Хотя... почему вы сразу не сказали? Я тоже пишу. Заходите на борт — поговорим. Я всегда рад новым знакомым. Человек без друзей — все равно что дерево без листвы.

Джерсен перепрыгнул на брандвахту. Наварх, сама любезность, усадил его на палубе под лучами бледного солнца и принес бутыль белого вина.

— Располагайтесь поудобнее.

Поэт откупорил бутылку, разлил вино и развалился на стуле, с удовольствием потягивая из стакана. Лицо Наварха излучало такую безмятежность, словно горькая мудрость поколений прошла мимо его сознания, не оставив следов. Как и Земля, Наварх был стар, ко всему безразличен и погружен в меланхолию.

— Так вы пишете? Я бы сказал, вы не соответствуете стандартному образцу.

Джерсен протянул журналистское удостоверение.

— Мистер Генри Лукас, — прочел Наварх, — специальный корреспондент. Почему вы пришли ко мне? Я теперь не на коне, все успехи в прошлом. Заброшенный, безнадежный. И почему? Хотел представить правду во всей наготе. А это опасно. Смысл маскируют, чтобы не обидеть читателя, не высмеять его обычаи. Мне есть что рассказать об этом мире, но неприятие росло год от года. Пусть себе живут и умирают, мне до них нет дела. О чем ваша статья?

— О Виоле Фалюше.

Наварх заморгал:

— Интересная тема, но при чем тут я?

— Вы знали его как Фогеля Фильшнера.

— Гм... Ну да. Вообще-то об этом мало кто знает. — Наварх подлил еще вина. Рука его дрожала. — Чего именно вы хотите?

— Информации.

— Я бы предпочел, — неожиданно взвился Наварх, — чтобы вы получили информацию из первых рук.

Джерсен согласно кивнул:

— Совет хорош, если знаешь, где искать. На Краю Света? Во Дворце Любви?

— Нет. Он здесь, на Земле. — Вся любезность поэта испарилась, он хмурился в раздражении.

Джерсен откинулся на стуле. Его сомнения и неуверенность исчезли. Фогель Фильшнер и Виоль Фалюш — одно и то же лицо. Здесь, перед ним, сидел человек, который знал обе личины.

Наварх же становился все более агрессивным:

— Есть множество людей куда более интересных, чем Виоль Фалюш.

— Откуда вы знаете, что он на Земле?

Поэт презрительно хмыкнул:

— Откуда знаю? Я — Наварх! — Он показал на облачко дыма в небе: — Я вижу это и знаю. — Потом кивнул на мертвую рыбу, плавающую кверху брюхом: — Я вижу это и знаю. — Наконец поднял бутыль с вином и поглядел сквозь нее на солнце. — Я вижу это и знаю.

Джерсен молчал, озадаченный.

— Я не собираюсь критиковать вашу теорию познания, — нашелся он наконец. — Я просто не понимаю ее. У вас есть более достоверные сведения о Виоле Фалюше?

Наварх попытался приложить указательный палец к носу, но промахнулся и ткнул себя в глаз.

— Есть время для бравады и время для осторожности. Я до сих пор не знаю, какую цель преследует публикация статьи.

— Это будет обвинительный документ, строго объективный, без передержек. Пусть факты говорят сами за себя.

Наварх скривил губы:

— Опасное предприятие. Виоль Фалюш — самый чувствительный человек в мире. Помните принцессу, которая почувствовала горошинку под сорока перинами? Виоль Фалюш может услышать даже фальшивую нотку в ежеутренних молитвах к Кальзибе. С другой стороны, миры меняются, ковер знаний развертывается. У меня нет причин быть благодарным Виолю Фалюшу.

— Вы полагаете, что его личность носит негативный характер? — пробормотал Джерсен.

Наварх забыл об осторожности. Он отхлебнул вина и вскинул руку в величественном жесте.

— Очень негативный. Будь я у власти, какое наказание я мог бы придумать? — Он откинулся на стуле, вытянул костистый палец, словно указывал на поверженного врага, и размеренным, сухим голосом судьи произнес: — Погребальный костер, высокий, как гора. На верхушке — Виоль Фалюш. Платформа окружена десятью тысячами музыкантов. Единым взглядом я вызываю пламя. Музыканты играют, пока их мозги не начинают вскипать, а инструменты — плавиться. Виоль Фалюш поет сопрано... — Поэт подлил еще вина. — Потрясающее зрелище, но едва ли мои глаза насладятся. На худой конец — пусть эту мразь утопят или отдадут на растерзание львам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});