Прохоровка. Без грифа секретности - Лев Николаевич Лопуховский

в обороне противника, стыки и открытые фланги, широко применяли охваты и обходы. Результаты их тактики можно проследить в наших распоряжениях и требованиях к войскам. Так что считать немцы умели.

Памятник на братской могиле советских воинов в с. Беленихино.

А мы? В нашей армии лобовые атаки без разведки и достаточной поддержки артиллерии были, к сожалению, обычным делом. Не было исключением и Прохоровское сражение. Особенно досталось дивизиям 5-й гв. армии, которые наступали без танков на танковые дивизии противника. Так, части 95-й гв. сд вместо того, чтобы отражать атаки противника с подготовленных позиций, были брошены в атаку против наступающей танковой дивизии СС «Мертвая голова». Затем они в течение пяти дней без должной артподготовки безуспешно штурмовали высоту 226.6. С 11 по 17 июля включительно дивизия потеряла 3164 человек, в том числе погибшими — 952{599}. Две штрафные роты полегли на этой высоте почти полностью. В 2003 году поисковики из Подольска западнее высоты 226.6 у хутора Ключи обнаружили неизвестное захоронение с останками более 300 советских воинов.

А лобовая атака наших танкистов на неподавленную противотанковую оборону противника, усиленную танками? С. Штадлер приводит пример, когда одна противотанковая батарея тгп «Эйке» тд СС «МГ» 12 июля за 20 минут расстреляла 38 танков русских. Возможно, этот случай действительно имел место. Тогда приходится только сожалеть, что в частях 18-го тк не нашлось командира, который сразу бы остановил атаку, чтобы разобраться в обстановке, вызвать огонь артиллерии или хотя бы поставить дымовую завесу, чтобы под их прикрытием атаковать противника с более выгодного направления.

Ни для кого не является секретом, что слишком часто в практике Красной Армии при постановке боевых задач звучало — «любой ценой!». Эти слова обычно не фиксировались в боевых и оперативных документах, но были нормой, существование которой не всегда вызывалось обстановкой. И попробуй командир не выполнить приказ! Выше уже приводился пример, когда офицер штаба 6-й гв. армии угрожал применением оружия командиру 5-го гв. тк, если корпус немедленно не перейдет в контратаку! Напомним и слова Ротмистрова, сказанные 12 июля начальнику штаба армии: «Передай Бахарову. Сгорим, но ни метра назад».

А вот командующий 33-й армией Западного фронта в конце 1943 года даже вписал в приказ 173-й сд:

«<…> 2. Весь офицерский состав поставить в боевые порядки…

<…> 5. Лучше нам сегодня быть убитыми, чем не выполнить задачу»{600}.

Личный состав дивизии, в том числе и офицеры, своей жизнью должны были компенсировать его неумение подготовить операцию должным образом.

Эту особенность наших генералов — воевать большой кровью — прекрасно знали немцы. Обратимся к воспоминаниям начальника штаба 48-го тк 4 ТА генерала Ф. Меллентина. Вот его мнение о некоторых наших командирах и командующих.

«Что касается военачальников, то хорошо известно, что:

а) они почти в любой обстановке и в любом случае строго и неуклонно придерживаются приказов или ранее принятых решений, не считаются с изменениями в обстановке, ответными действиями противника и потерями своих собственных войск. Естественно, в этом много отрицательных моментов, но вместе с тем есть и известные положительные стороны;

б) они имели в своем распоряжении почти неисчерпаемые резервы живой силы для восполнения потерь. Русское командование может идти на большие жертвы и поэтому не останавливается перед ними»{601}.

Мнение Меллентина о русских солдатах вкратце можно свести к следующему: они отличные солдаты и при искусном руководстве являются опасным противником, так как обладают невероятной способностью выдерживать сильнейший артиллерийский огонь и мощные удары авиации и умением просачиваться через линию фронта. Как недостаток он отметил их недостаточную самостоятельность.

Разведчики 167-й пд противника на основе обобщения опыта боев сделали следующий вывод о тактике действий русской пехоты:

«Пехотные подразделения, идущие в бой чрезвычайно массированно, представляют прекрасную цель для артиллерии даже на больших расстояниях. Необходимо отметить большую стойкость пехоты в обороне, истребительность (так в тексте. — Л.Л.) ее в атаках. Сила русской пехоты — в образцовом взаимодействии между разведкой и боевыми подразделениями, в умении бесшумно преодолевать любые препятствия и заграждения»{602}.

16 июля Г.К. Жуков в беседе с А.С. Жадовым, выразив недовольство организацией ввода армии в сражение, сделал ему строгое внушение за то, что полностью укомплектованная личным составом и хорошо подготовленная к выполнению боевых задач гвардейская армия вводилась в сражение без усиления танками, достаточным количеством артиллерии и крайне слабо обеспеченная боеприпасами. В заключение маршал сказал: «Если по каким-либо причинам штаб фронта не сумел своевременно обеспечить армию всем необходимым, то Вы должны были настойчиво просить об этом командующего фронтом или в крайнем случае обратиться в Ставку». Командующий армией, в подчинении которого находилось более 70 тысяч человек, признался, что даже не подумал о возможности обратиться в Ставку, если уж у штаба и тыла фронта руки не дошли обеспечить его армию всем необходимым!

Насколько известно, командующего фронтом впрямую не обвиняли в том, что контрудар не достиг поставленной цели. А вот огромные потери в танках и личном составе, понесенные 5-й гв. ТА, по существу, за один день боя, вызвали гнев Верховного Главнокомандующего. Вот что говорил об этом сам П.А. Ротмистров в беседе с профессором Военной академии им. М.В. Фрунзе доктором исторических наук полковником Ф.Д. Свердловым:

«— И.В. Сталин, когда узнал о наших потерях, пришел в ярость: ведь танковая армия по плану Ставки предназначалась для участия в контрнаступлении и была нацелена на Харьков. А тут — опять надо ее значительно пополнять. Верховный решил было снять меня с должности и чуть ли не отдать под суд. Это рассказал мне А. М. Василевский. Он же детально доложил И.В. Сталину обстановку и выводы о срыве всей летней немецкой наступательной операции. И.В. Сталин несколько успокоился и больше к этому вопросу не возвращался.

— Между прочим, — хитро улыбаясь, заметил Ротмистров, — командующий фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин представил меня к ордену Суворова 1-й степени. Но ордена на сей раз я не получил»{603}.

Получил Павел Алексеевич орден, получил, но другой. Вскоре после завершения Курской битвы он был награжден, наряду с командующими фронтами К.К. Рокоссовским и Н.Ф. Ватутиным, командармами М.Е. Катуковым, И.М. Чистяковым, В.Д. Крючёнкиным и другими, орденом Кутузова 1-й степени. Этот орден по своему статусу более соответствовал характеру боевых действий в ходе оборонительной операции. А.С. Жадов другим указом был награжден орденом Красного Знамени,