Варяг - Глеб Дойников

В отличае от Небогатова, японский адмирал точно знал, где именно находится пара броненосцев первого боевогоотряда. И он то понимал, что дымы на горизонте могут принадлежать кому угодно, только не им. Он сам принимал участие в разработке диспозиции японского флота в этой операции. И точно знал, что «Асахи» и «Сикисима» сторожат «Ослябю» почти в восьмидесяти милях восточнее. Зато если это проскочивший мимо японцев русский броненосец, с его четырьмя 10 дюймовыми орудиями, то его крейсерам с пустыми погребами и выбитыми пушками конец. Поэтому, Камимура, как и Небогатов, на всякий случай отвернул от дыма. Если бы капитаны двух маленьких японскоих трампов, ужастно дымивших на скверном местном угле, знали, что они своим дымом обратили в бегство две броненосные эскадры, они бы могли по праву гордиться собой.

После того, как Того младший со своим отрядом оказался меж двух огней (четверкой броненосных крейсеров по носу, и парой бронепалубников с «Рюриком» впридачу за кормой) он благоразумно на полном ходу ушел под берег полуострова Цугару. Пользуйсь затишьем, и тем что «Рюрику» для подведения пластырей под пробоины надо было остановитьтся, Руднев на паровом катере прибыл на застопорившую ход «Россию». Там его встретил слегка контуженый попаданием Небогатов, с которым они и подвели итоги боя. Тем временем, катера с наименее пострадавших «Варяга» и «Богатыря» курсировали между остальными крейсерами, собирая командиров на совещание флагманов.

— Ну что, Всеволод Федорович — ничья. Ни мы их, ни они нас, — громче обычного разочаровано проговорил Небогатов, — а ведь был шанс концевого добить, да и флагману их досталось посильнее чем "России".

— Ну не скажите, Николай Иванович, не скажите. Если и ничья, то сильно в нашу пользу. Во первых — пока мы тут пинались «Ослябя» наверное уже подходит к Итурупу, где ее с «Авророй» ждет полная угля «Лена». Во вторых — одну собачку то мы на «Варяге» все же добили…

— Да? Это как же я пропустил то?

— Вы в это время с Камимурой боксировали, финальный раунд. Ну а собачка, не разобрал какая именно, это скорее заслуга «Рюрика». Она уже и бегать то не могла, нам оставалось только выбить ей побольше пушек на сближении и пройти поближе для торпедного залпа. В третьих — концевой, кажется «Якумо», он до конца этой войны будет плавать без башни. Как ее японцы чинить то будут? Запчасти из Германии им никак не подвезти, даже если емцы им их и продадут. Ну и наконец главное, о чем я и вам пока не говорил, чтоб не сглазить. Даже проводка «Осляби» во Владивосток это ничто, по сравнению с тем сюрпирзом, который будет сегодня у Того. Макаров выйдет из Порт Артура всеми семью броненосцами! И я не завидую тем японцам, что сейчас разгружаются с транспортов в Бицзыво. У Того то всего четыре корабля линии осталось, ему их от Макарова просто нечем прикрыть! А остальные где? Пара ловил «Ослябю», там где его и быть то не может, а остальная пятерка плетется на ремонт. Как мне сообщили из Порт Артура, японцы собирали силы для последнего штурма Дальнего. А в портах Японии была замечена погрузка на транспорта мортир большого калибра. Они планировали взять порт Дальний, и выгрузив там мортиры (а больше их к Порт Артуру никак не доставить) расстрелять из них нашу эскадру прямо в гавани Артура. Теперь у них и половина солдат вместо штура Дальнего должна потонуть вместе с транспортами, и мортиры тоже. А вот и герои дня прибыли, которые это чудо и сотворили, — указал Руднев на поднимающихся по трапу командиров кораблей.

Когда по штормтрапу на борт «России» с трудом забрался раненый Трусов, Руднев долго просил у него прощения за свою ошибку. Тот никак не мог остановить адмирала, чему от части мешала рана на щеке и выбитые зубы, серьезно мешавшие говорить. Но и сам Руднев, чувствуя вину перед командиром наиболее пострадавшего корабля хотел выговорится.

— Понимаете, Евгений Александрович, я виноват. Я так хотел полдожить японцам свинью покрупнее, что чуть не погубил ваш крейсер! Я ведь чего хотел — чтобы догоняющие японцы последовательно проходили на минимальном расстоянии мимо ваших шести восьмидюймовок. Ну еще ваши маневренные характеристики настоько отлдичаются от остальных крейсеров, что будь вы в середине линии могли бы ее и разорвать. Так в принципе почти и получилось. Но вот сколько ваш крейсер, самый слабо бронированный из всех русских, продержится под ответным огнем — я не подумал. А стоило бы. На последнем месте должен был стоять «Громобой», как наиболее защищенный! Но нет, я дурак погнался за возможностью насения максимального урона врагу, а об минимизации эффекта от его стрельбы — не подумал.

После исповеди, облегчив душу, Руднев сообщил наконец командирам ради чего они сегодня бились с Камимурой. Быстро распив в честь победы по очкам бутылку шустовского коньяка, которая чудом пережила попадание в каюткомпанию «России», семь командиров крейсеров и два адмирала разъехались по своим кораблям. Их Сангарского пролива надо было убираться донаступления полной темноты.

Уже стоящему на трапе Рудневу Небогатов внезапно задал обескураживающий вопрос, -

— Всеволод Федорович, а что теперь? Ну в смысле что теперь будут делать японцы?

— Это надо у японцев спрашивать. Им надо или заключать с нами мир, я кстати направил в Питербург рекомендации предложить микадо нормальны условия почетного мира. России Корея не нужна, а с Японией нам дальше воевать не стоит. Или им придется воевать при полном перевесе наших сил на море. Они кстати с дуру могут… Доживем — увидим.

Прибыв на «Варяг» полностью морально и физический истощенный Руднев смог только отдать приказ следовать во Владивосток, доплелся до адмиральского салона и рухнул на кровать. Но его сон был менее чем через два часа прерван осторожным стуком в дверь. С трудом разлепив глаза Руднев попытался сказать, чтобы стучавший или входил, или убирался к черту, но не смог произнести ни слова. Плеснув себе полстакана коньяка и проглотив его залпом, контр — адмирал вновь обрел голос.

— Ну что там у вас еще стряслось? Были бы японцы, уже началась бы стрельба. А так кому там неймется?

— Я ужасно извиняюсь, — раздался из — за двери голос старшего механика «Варяга» Лейкова, с абсолютно не Лейковскими интонациями и оборотами, — но мог бы я, пожалуйста, переговорить с Владимиром Петровичем Карпышевым, если вас это не затруднит?

— Час от часу не легче, — пробормотал совершенно не ожидавший ТАКОГО Петрович, и уже вслух добавил, — ну заходи, гость дорогой, кем бы ты ни был.

И задумчиво подкинул в руке пустой стакан.

Письмо мичмана Тыртова отцу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});