Обсидиановый нож - Александр Мирер

Просека была незримым забором, отгораживающим джунгли. Теперь он видел, что тысячи мелких зверьков обгрызают что-то, копошатся у края деревьев. Частой сетью носятся птицы — ласточки, пожалуй — и уходят с добычей вправо, в землю обетованную. Там, значит, у них птенцы. Когда его укусила муха, он понял, что в правом лесу нет кусачих мух — чудеса, чудеса… Из джунглей выбежали змейкой три собаки и бросились к охотникам. Через полминуты они убежали дальше, обласканные, улыбаясь по-собачьи, и опять скрылись в джунглях. «Неужели патрулируют, охраняют окультуренный лес?» — подумал он и вопросительно посмотрел на Брахака. Тот улыбнулся. Ах, плохо без языка…

Впереди открылась поляна. Колька удивился своей ошибке в расстоянии — это была другая поляна, без баросферы. Он подумал, что охотник от медицинской полянки повел не в ту сторону — там много аллеек. И вдруг по сердитому, властному голосу Брахака он понял, что баросферы нет. «Вот и случилось», — подумал он и почувствовал себя таким несчастным, таким маленьким, и пустота гулко загудела в его сердце — он был совсем один и совсем маленький под огромным Солнцем.

…Охотники бросились вперед, ударили ножами по земле. Колька в оцепенении сел прямо в траву, вяло удивился — почему нет воды на поляне. Что они роют — охотники? Он еще посмотрел — трава была редкая, совсем редкая — и вдруг вспомнил: кроты! И бросился рыть голыми руками. Здорово же ему досталось вчера, если он забыл о кротах, но как зверюги ухитрились зарыть шар три с половиной метра диаметром и шестьдесят тонн весом? Смешно, право! Он рыл уверенно, ему уже был смешон собственный испуг — у голых, конечно же, нет шестидесятитонного крана.

Он ушиб пальцы — металл. Оглянулся — Брахак исчез. Охотники смотрели виновато, сидя на корточках. Колька в самозабвении счастья похлопал Джаванара по коленке — ничего, парень, живем! Бедняга просиял, и Колька с раскаянием осознал, что он-то их сторонится. Хорошие какие люди!

Он зарылся руками по плечи, пытаясь определить, где верх, где низ. Для старта это безразлично, кресла можно крутить в подвесках под любым углом, лишь на автомате надо поставить отвес… Только не перевалилась бы она набок, тогда оба люка окажутся на глубине. Как бы не осела при рытье, бомба… Вес-то изрядный.

Джаванар коснулся его головы и показал: «В тень, в тень, голову напечет». Колька отмахнулся — весь потный, горячий, в колючей земле. Прикрыв голову руками, ждал. Старик ушел, наверное, за лопатами, мотыгами. На свою сторону, конечно. Колька теперь понимал, что сверхгорилла, будь она неладна, явилась с той, чужой стороны. Он старался не думать о «Криоляторе» и отвлекал себя рассуждениями — вот смотрите, сию секунду парень трясся, где его баросфера, а когда нашлась, стал беспокоиться о следующем беспокойстве, а если энергия окажется на месте — начнет волноваться, чтобы не утекла до послезавтра…

Любопытно, зачем ее зарыли? Инстинкт, убирают все, лежащее на земле? Падаль, например. «Если такая гориллища подохнет, — думал Колька, — тоже работка приличная ее закопать. Сколько она может весить? Скажем, три метра ростом. С учетом большей массивности можно принять, что вдвое выше среднего человека. Семьдесят килограммов в кубе…»

— Ой, — сказал Колька. Получалось триста тонн горилльего веса, и он со скрипом сообразил, что в куб возводится коэффициент разницы в росте — двойка. То есть надо семьдесят килограммов помножить на двойку в кубе, будет пятьсот шестьдесят килограммов. Все равна — прилично. Еще как прилично…

Из леса вышел Брахак, волоча за ногу гигантского крота, как плюшевую игрушку. Крот притворялся, что потерял сознание от грубого обращения. Его коллеги топали следом и взволнованно пищали. Старик прошагал к баросфере и сунул зверя мордой под скобу. Крот уставился на него красными глазками — нос наполовину в земле. Брахак сдвинул ноги, взмахнул правой рукой — крот, виляя широким черным задом, бросился окапывать баросферу. Подковыляли еще два и нырнули следом за вожаком.

Брахак вернулся в тень, присел под деревом. Колька ждал — с чудным чувством, которое он не мог бы выразить, хоть вы его зарежьте. Если бы старик приказал дереву выкопаться из земли и перебраться на другое место, он бы не удивился, ей-богу…

Через полчаса кроты обнажили наполовину матовый шар с красными буквами «Пространство». Колька перебрался через метровый вал, кишащий жирными червяками, съехал вниз по скользкому металлу. Хозяева остались стоять у дерева.

Люк оказался над самой землей, но в удобном положении. Рафаила не придется поднимать, можно будет очень просто снести по откосу и вдвинуть в люк на носилках. Он отвалил крышку и, повинуясь внезапному импульсу, поманил людей к себе. Брахак взял у охотника шапочку и пошел к нему. Колька жестом пригласил его внутрь. «Пойдешь, не забоишься?»

Брахак, странно улыбаясь, потрогал холодную сталь, кивнул. Колька полез первым — вперед ногами. Со спинки своего кресла перебрался на Рафкино, так что приборы «Криолятора» оказались у него под носом.

Нуль. Расход энергии — нуль. Кожух покрыт инеем по-прежнему. И часы сияют нулями… С точки зрения чистой науки это означало, что время остановилось и стоит, ждет. Чего — неизвестно. Полтора часа минимум есть в запасе — можно нести Рафаила и стартовать. Он посмотрел назад, над своей спиной — Брахак просунулся по пояс и оглядывался, опираясь на спинку его кресла. Колька быстро повернул Вовкино креслице на цапфах, чтобы можно было сесть.

Сели рядом, словно собираясь стартовать. Колька выставлял отвесы, а Брахак медленно поводил глазами — рассматривал Генератор, кожухи, приборы, рукояточки. Пенопластовую обивку. Цветные линии в главном регистраторе. Заглянул в обзорное выпуклое зеркало. Иней колупнул пальцем, растопил между пальцами. Он был много старше кудрявой девушки — вчерашней спасительницы, и опытней, наверное, в миллион раз. Лицо его оставалось почти невозмутимым. И, тем не менее, по нему читалось, как по букварю, крупными буквами: «Ах, бедные вы люди» То же самое, что думала вчера девушка. Но затем — неожиданно и непонятно, как упавший в воду, Брахак с отчаянием оглянулся, увидел Кольку и вспомнил про него, и насовсем ушел в себя. Опять величественная ровность и тончайшая, ироничная улыбка…

«Ой, дела, — думал Колька, запирая на ключ люковину, — и здесь свои дела». На этот раз он ничего ровным счетом не понял. Но стало еще тревожнее на душе.

Глава 6

Они вернулись к полудню. В лечебнице слабым голосом гудел Рафаил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});