Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы - Андрей Валентинов

Лицо спящего не изменилось, и на миг Арцеулов ощутил всю нелепость ситуации. Но привычка доводить все до конца пересилила:

– Косухин! Хватит спать!

Сонная улыбка исчезла, веки дрогнули, на Ростислава взглянули одурелые глаза. Губы шевельнулись.

– Ты… ты чего?!

Внезапно, без всякого на то основания, Арцеулову увиделось, что Степина рука сложилась щепотью. Краснопузый явно собирался перекреститься.

– Да ты же атеист! Вот чудила!

Рука, коснувшись лба, дрогнула, почудились далекие еле слышные слова:

– Ты что, Слава? Ты это… умер, да?

Арцеулову стало страшно. Если это игра воображения, то выходило слишком реально. Впрочем, можно проверить…

– Почему ты спрашивал о перстне?

– Да… У Берга такой же. Только там не змейки, а голова, как ее, чердынь, Горгоны…

И тут Ростислав сообразил, что это уже не шутки.

– Степан, завтра к одиннадцати вечера приезжай в Безбаховку. Я там буду один. Ты мне нужен, понял?

Лицо Косухина вдруг стало расплываться, но слух уловил далекое:

– Да ты, беляк, сначала скажи, ты жив?

Интересно, как Степа воспринимает его самого? Если, конечно, все виденное не результат разгулявшегося воображения.

– Я жив. Помнишь старика в пещере? Приезжай…

Внезапно в глазах вспыхнул белый огонь – и все исчезло. Ростислав перевел дух и взглянул на бесстрастно мерцавшие звезды. В висках стучала кровь, в ушах шумело, и Арцеулов понял, сколько сил стоил ему воображаемый разговор. Что ж, он попытался, почти наверняка – напрасно… Ростислав грустно улыбнулся: как просто было бы жить, умей люди разговаривать вот так, сквозь черную ночную пустоту! Интересно, почему воображение подсказало ему какую-то голову Горгоны?..

До вечера Арцеулов был на позициях. Положение оказалось даже хуже, чем он думал. Ударь большевики в этот день, защитникам Белозерки пришлось бы туго. Но бывший поручик Уборевич медлил, и срочно переброшенные батальоны резерва сумели перекрыть наиболее угрожаемые участки. Правда, в коннице красные по-прежнему имели превосходство, да еще где-то поблизости крутился Махно. На махновцев управы не было, с ними в Белой армии умел управляться лишь генерал Слащев, да и то при трехкратном превосходстве сил.

Начальник участка, явно оценив энергию присланного к нему штабника, пригласил Арцеулова к ужину, а узнав, что тот не просто офицер по особым поручениям, а «первопоходчик», стал смотреть на Ростислава совсем иначе. Тосты следовали за тостами, и Арцеулову приходилось прилагать героические усилия, чтобы не пить.

В начале одиннадцатого он распрощался, сославшись на усталость. Конь был уже готов, к седлу приторочен карабин, а в вещевом мешке припасены две бомбы. Выехав за околицу, Ростислав в последний раз взглянул на карту. Ориентироваться было нетрудно (язык созвездий он выучил еще в детстве), к тому же над горизонтом вставал огромный красноватый диск. Полнолуние…

В степи веяло свежестью. Резкий крик ночных птиц нарушал тишину, с запада, со стороны Токмака, доносились дальние отзвуки канонады. Но здесь было спокойно, серый в яблоках конь ровно перебирал точеными ногами, и уже через час на горизонте, вынырнув из-за высокого кургана, показалось небольшое темное пятно. Мертвенный свет луны высветил острые вершины тополей, густые кроны старинного парка, серые контуры утонувшего среди деревьев дома. Ростислав был у цели.

По пути ему встретились черные остовы деревянных строений. Что-то здесь горело, но горело давно, и на пепелище успела вырасти трава. Наверно, это и был конный завод старого графа, уничтоженный еще в начале Смуты. Арцеулов невольно насторожился, но никто – ни человек, ни тень – не потревожили покой руин. Кованные ворота усадьбы оказались сорваны с петель, когда-то роскошная аллея темнела рядами уродливых пней. Парк погиб, вырубленный и сожженный. Чуть в стороне Арцеулов заметил небольшую часовню. Не удержавшись, он подъехал ближе. Лунный свет сквозь выбитые окна падал на сорванные могильные плиты – все, что осталось от усыпальницы Вейсбахов…

Возле самого крыльца Ростислав спешился и неторопливо двинулся вперед, держа коня в поводу. Он не опоздал – было около одиннадцати. Успей Арцеулов связаться с Косухиным наяву, а не в воображении, краснопузый уже ждал бы – либо прислал сюда пару взводов для поимки опасного врага трудового народа. Черные выбитые окна дома молчали, в саду Ростислав не заметил ни души, но он по опыту знал, как обманчива такая тишина.

Внезапно его серый в яблоках вскинул голову и заржал, ловя воздух мягкими ноздрями. И тут же, совсем рядом, послышалось ответное ржание – чья-то кобыла была спрятана где-то в густых деревьях, окружавших дом.

Карабин мгновенно оказался в руках. Ростислав отскочил в сторону, вслушиваясь в неверную тишь. Если здесь все-таки засада, сейчас враги себя обнаружат, не глухие же они в самом деле! Ржание послышалось вновь, и вот откуда-то со стороны мертвой часовни донесся звук шагов. Неизвестный шел спокойно, словно не ждал для себя беды.

Лунный свет упал на человеческую фигуру. Перед Ростиславом был враг – высокий конический шлем, прозванный «богатыркой», считался последней новинкой в красных частях. Человек в «богатырке» прошел мимо крыльца, приближаясь к тому месту, где был привязан конь. Серый вновь заржал, красноармеец прислушался и зашагал быстрее.

Арцеулов положил палец на спусковой крючок, но спешить не стал. Этот, в суконном шлеме, показался странно знакомым. Но ведь таких совпадений не бывает!..

– Эй, беляк! Хватит прятаться, чердынь-калуга!

Глава 7. Полнолуние

Красный командир Косухин стоял, освещенный серебристым светом луны. Карабин висел за спиной, рука сжимала тяжелый маузер – осторожности Степа не терял. Арцеулов переступил с ноги на ногу, и Косухин резко повернулся. Свет упал на лицо. Ростислав поразился – казалось, Степа успел постареть на много лет. Резкие складки рассекли щеки, на лбу обозначились морщины… Мертвенный лунный свет сыграл невеселую шутку с красным командиром, добавив непрошеные годы.

– Да ладно, Арцеулов, чего прячешься? – в голосе Косухина слышалось нетерпение и почему-то страх.

Ростислав закинул ненужный карабин за плечо:

– Добрый вечер, Степан!

И тут же ствол маузера резко дернулся:

– А ну, погодь!.. Стой, где стоишь, чердынь-калуга!

Уж чего, а этого Арцеулов не ожидал. Он даже не успел обидеться – он растерялся. Конечно, Степан – командир «рачьей-собачьей», но все же…

– Ты, Ростислав, погодь… – повторил Степа. – Ты… это, скажи сначала…

Арцеулов понял – классовая бдительность здесь ни при чем.

– Я – живой. Перекреститься, чтобы поверили?

Ствол маузера дрогнул, Косухин с силой провел рукой по лицу:

– Извиняй, подполковник! Напугал ты меня. То ночью являешься, то сейчас, словно приведение…

– Это луна! – Арцеулов облегченно вздохнул и даже засмеялся. – У вас тоже вид, признаться…

Смех окончательно успокоил Степу. Его рука оказалась горячей – Арцеулов успел почувствовать бешенное биение пульса.

– Извиняй, – Косухин долго доставал пачку папирос и несколько раз щелкал непослушной зажигалкой. – Знаешь, увидел тебя вчера ночью!.. Ведь чего я подумал?..

– Жалко стало? – не удержался, чтоб не съязвить, Ростислав.

– А, иди ты! Насмотрелся тут…

Арцеулову вдруг представилось, что он сам увидел ночью что-то подобное – призрак, назначавший свидание в заброшенном имении! Но ведь Косухин пришел – не побоялся…

– Вы один?

Степа дернул плечом:

– Еле сбег! Тут наступление на носу…

Он сбился, сообразив, что сболтнул лишнее. Ростислав совсем развеселился. Перепуганный Косухин как-то не вязался с образом вершителя людских судеб. Нормальный парень, симпатичный, только краснопузый…

– Вы меня уже второй раз предупреждаете. Помните, в Александровске, перед атакой? Если бы не вы, Степан, то сегодня сюда точно заглянуло бы приведение.

– В Александровске? – Косухин затоптал окурок. – Ты, Ростислав, не путай. Ничего я тебя не предупреждал! Померещилось тебе…

Странно, Степа не лукавил. Похоже, он просто забыл – как забыл о фляге воды, когда-то оставленной на берегу Белой.

– Я получил письмо от Валюженича. Правда, не все понял. Что с Наташей? И при чем тут перстень?..

Они не спеша направились к крыльцу. Арцеулов щелкнул зажигалкой, освещая циферблат. До полуночи время еще было.

Степа рассказывал неохотно, с трудом подбирая слова. Подполковник слушал молча, лишь иногда покачивая головой.

– Жалко Наталью Федоровну, – Ростислав невольно вздохнул. – Может, врачи все же что-то сделают? Ведь амнезию лечат!

– Может…

Прозвучало невесело. Арцеулов не стал переспрашивать, пытаясь осмыслить услышанное. Итак, главное сделано – краснопузый доложил о «Мономахе». Выходит, приказ, полученный от адмирала, выполнен – не странно ли? – не им, а все тем же Степой! Истории с перстнем Ростислав не придал особого значения, решив, что у Косухина разыгрались нервы. Мало ли на свете похожих безделушек? А в Бриарея и вовсе не поверил, но смолчал, зная, что во время боя (да еще ночью!) порой мерещится нечто совершенно несусветное.