Черный колдун - Сергей Шведов

— Надень шапку, простудишься.

— Капитан велел Чубу убрать Заадамского. Сержант берет меня с собой.

— Нет.

— Почему нет, — удивился Оттар, — это приказ капитана.

В его больших зеленых глазах стыли недоумение и обида. Оттар был самым младшим среди меченых и очень тяжело переживал, когда ему об этом напоминали, отстраняя от самых опасных дел под разными предлогами. Волк помнил, каким капитан привез его в Южный лес. Двадцать мальчишек, испуганных и утомленных, в неуклюжей, полуразвалившейся от долгой тряски по дорогам телеге, и беспрерывно орущий, охрипший от этого крика Оттар на руках у капитана. Потом их стало пятьдесят, но Оттар так и остался самым младшим. Волку приходилось по нескольку раз таскать его в гнездо к самкам, которые кормили Оттара, как когда-то выкармливали Волка с Тором. Айяла, не спускавшая ребенка с рук в первые дни, никак не хотела примириться с мыслью, что его придется отдать в лапы самок вожаков. Но иного выхода не было, Оттар худел день ото дня и отказывался принимать пищу. Капитан силой отнял у женщины ребенка и передал Волку. Волк до сих пор помнил, каким тяжелым был Оттар и как непросто было дотащить его до гнезда. Позже Айяла смирилась с неизбежностью и не препятствовала Волку, но неотлучно сидела у гнезда все время, пока продолжалась кормежка. Оттар так и остался ее любимчиком, даже когда родились Тах и Дана. Оттару прощалось многое из того, что никогда не прощалось Волку, Тору и остальным меченым, даже капитан ничего с этим не мог поделать. Все меченые, привезенные из Приграничья, отыскали своих родных и частенько их навещали. Оттар не помнил ни отца, ни матери, не помнил и места, откуда его привезли в замок Ож. Никто из местных крестьянок не признал его за сына, хотя меченые частенько наведывались в приграничные села, не слишком при этом скрываясь. Раньше это обстоятельство удивляло Волка, но сейчас он догадывался, чьим сыном на самом деле был Оттар. Историю о похищении маленького принца он слышал в Бурге, и все время порывался расспросить у Сигрид подробности, но так и не решился. Слишком много странного было в этом деле.

— Передай Чубу и Пану, пусть седлают коней, — сказал Волк, натягивая перчатки на замерзающие руки. — Я поеду с вами.

Оттара явно обрадовал такой оборот дела:

— А Тор?

— Обойдемся без Тора.

Ответ прозвучал неожиданно резко, и Оттар удивился скверному настроению лейтенанта. Похоже, в крепости что-то случилось, пока он ездил в Южный лес и обратно, но все прояснится, надо полагать, со временем. Если Пан не расскажет, то Зуб непременно проговорится.

Сигрид была утомлена дорогой. Поездка в Бург, пышные похороны Гарольда, бесконечные ссоры с Рагнвальдом отняли у нее последние силы. Вдовствующая королева рвалась из столицы — подальше от чужих стен, от скорбных масок, за которыми прячется злорадство. Рано радовались — Гарольд умер, но жив Рагнвальд. И кое-кто уже почувствовал его руку на своей шее, и эта рука не слабее отцовской. Втайне она гордилась сыном, но не хотела признаваться в этом даже самой себе. Рагнвальд не отомстил за смерть отца, а, все остальное было для нее неважным.

Усталость от долгой и трудной дороги притупила боль. Сигрид дремала, прислонившись виском к холодной стенке дорожной кареты. Не хотелось ни о чем думать, а хотелось ехать и ехать без остановки, под мерное поскрипывание полозьев по подмерзающему насту.

Ингольф Заадамский склонился к открытому окну и что-то крикнул, что именно, она не разобрала, но мгновенно открыла глаза. Ей, выросшей в Приграничье, звон мечей был так же привычен, как звон струн лютни придворным дамам в далеком Бурге. Марта, отодвинув полог, выглянула наружу и тут же с криком отшатнулась. Посеченный мечом всадник рухнул на землю в метре от кареты. Лошади встали, рука Сигрид потянулась к арбалету. Она решительно отстранила Марту и выглянула наружу. Два дружинника Заадамского уже лежали на мерзлой земле с пробитыми головами. Сам Ингольф, то и дело поднимая коня на дыбы, с трудом отбивался от наседающего на него молодца в черном, как сажа, полушубке. Трое других на падавших сцепились с уцелевшими дружинниками владетеля. На глазах Сигрид еще двое упали с коней, пронзенные узкими мечами. По этим мечам она определила в разбойниках меченых. И, кажется, узнала одного из них. Это был Атталид! Она закричала от прихлынувшей вдруг к сердцу боли и подняла тяжелый арбалет. Благородный Ингольф, широко раскинув руки, словно подбитая на лету птица, медленно валился из седла. Обычно багровое его лицу в эту минуту было неестественно бледным. Атталид еще раз взмахнул мечом, и голова владетеля Ингольфа ударилась о мерзлую землю раньше, чем грузное тело. Сигрид целилась в Атталида, но промахнулась. Стрела сбила шапку с другого меченого, и перед Сигрид на мгновение промелькнуло обиженное и недоумевающее мальчишеское лицо в ореоле белых волос. Атталид что-то крикнул, и четверо всадников, нахлестывая коней, скрылись в снежной круговерти так же внезапно, как и появились. Испуганный возница с трудом поднялся из сугроба и перекрестился.

— Меченые, — сказал он, с трудом шевеля подрагивающими губами.

Сигрид тупо смотрела на обезглавленное тело владетеля Заадамского. Потом склонилась к земле и взяла горсть снега, пропитанного кровью Ингольфа. Кровь, мешаясь с водой, побежала из сжатого кулака на подол черного платья.

— Меченые, — повторила Сигрид вслед за возницей, и в ее голосе было столько ненависти, что служанка невольно отшатнулась.

Глава 3

ХЯНДЖУ

Посвященный Чирс, Правая рука Великого, медленно прохаживался по обширному залу. Красивое лицо его морщилось словно от зубной боли. Посвященный Магасар, Чуткое ухо Храма, тяжело вздыхал, с сочувствием глядя на наместника Великого. Посвященный Чирс, да продлятся дни его вечно, сильно сдал за последние годы. Да и то сказать, семьдесят пять лет — возраст немалый даже для горданца. А тут еще дурные вести из Лэнда. Неожиданная смерть короля Гарольда спутала Храму все карты. И в довершение всех несчастий вождь осканцев Пайдар, до сих пор весьма лояльно настроенный к посвященным, устроил заварушку на границе. Все одно к одному. Было от чего морщиться посвященному Чирсу.

— Я думаю, благородный Рекин справится со сложной ситуацией в Нордлэнде, — обронил наместник Великого и покосился в сторону Магасара. — Твои люди должны помочь ему в этом.

Магасар с готовностью прижал к груди большие волосатые руки. Чирс презрительно скривил губы — к сожалению, разум посвященного Магасара много уступал его же преданности делу Храма.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});