Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды - Ира Аллор

Очередная неожиданность обрушилась на обитателей Валмара — Мелькор, просящий прощения?

Ауле неловко махнул рукой, а Йаванна, пристально взглянув на Черного Валу золотисто-коричневыми глазами, проговорила:

— Надо было еще тогда договориться, а я тебя и слушать не хотела, бешеного… Пожалуй, Манвэ прав — надо мириться. — Она протянула руку Мелькору, тот мягко пожал ее, поклонившись Дарительнице Плодов.

Та встала и подошла к Манвэ, невозмутимо наблюдавшему происходящее на поляне:

— Помирившись с твоим братом, я против тебя и подавно не пойду. Ты-то всегда к моим просьбам прислушивался, защитников деревьев для меня у Единого выпросил. Так что хоть ты и не счел деревья достойными твоих орлов… — Улыбнувшись, Валиэ слегка поклонилась Повелителю Ветров. — Будь что будет, — прошептала она мгновение спустя. — Все равно в первую очередь моим сотворенным достается. После детей Эру.. — добавила она грустно.

Вана прижалась к сестре:

— Я с тобой, Кементари… и со всеми…

— Как же все оказалось просто, — почти беззвучно, так что услышала лишь Варда, прошептал Владыка, откинувшись к стволу дерева. Корона тихо качнулась в ветвях и замерла.

— А что дальше делать будем? — поинтересовался Оромэ. — Надо что-то предпринять? Или подождем, что будет?

— В нашей ситуации проще ждать, — проговорил Манвэ. — Просто надо быть готовыми ко всему. И всем быть вместе.

— А это не так плохо, — улыбнулся Ульмо, — особенно здесь, в Лориэне. Мы так давно не собирались здесь вот так…

— Мы рады вам — я и Эстэ, — тряхнул пышными волосами Ирмо. — Устраивайтесь поудобнее и отдохните. Кто знает, что потом станется, а Лориэн — это место отдыха.

В траве уже заблестели кувшины и кубки, переливались в зыбком свете, как драгоценные камни, фрукты… Манвэ поднял кубок:

— За нас — таких, какие мы есть. И еще — все-таки за любовь. Плохо без нее… Это говорю я, Повелитель Арды, и я знаю, о чем говорю. — Он поднес чеканный край кубка к губам и медленно выпил. Валар последовали его примеру.

— Ирмо, — допив, обратился Манвэ к Владыке Грез, — у тебя курить можно?

Улыбнувшись, Ирмо поднес ему светильник.

— Кстати, ты потом споешь — для меня? — И Повелитель Грез протянул неизвестно откуда взявшуюся мандолину Повелителю Ветров…

Глава 24

Напряжение последних часов как-то резко отпустило Валар и сотворенных. Наверное, и чары Ирмо сделали свое дело: на поляне звучали песни и плескался смех. Мандолина, перекочевав из рук Владыки к Златоокому, а от него — к Мелькору, теперь пела под пальцами черного майа. Нэсса, Вана, Весенний Лист и Эльдин кружились но поляне, сбивая выступившую росу с травы. Кто-то болтал о чем придется, кто-то увлеченно спорил. Аллор, усмехаясь по обыкновению, что-то рассказывал Айо и Златоокому, те, смеясь, покачивали головами чуть ли не в такт порхающей руке недомайа с зажатой в острых пальцах дымящейся пахитоской.

Манвэ тихо беседовал с братом, пока Варда, попутно участвуя в разговоре, сооружала на его голове корону из цветов — золотые лилии неплохо уживались с васильками и звездоцветом.

Ирмо наблюдал за многочисленными посетителями, радуясь почти забытому ощущению покоя, непонятно каким образом соткавшемуся под мерцающими кронами высоких деревьев, окруживших поляну. Казалось, время, прихотливо изогнувшись, как расшалившаяся кошка, поймало свой собственный хвост, вернув собравшихся в далекие, почти счастливые времена — времена посиделок в Альмарэн, по Весне Арды…

Внезапно он услышал зов, скорее даже не зов, а чью-то грусть или горе.. Кто-то тосковал чуть слышно в живом чертоге Лориэн, и заунывная песня горечи вела в глубь Сада, далеко от места сбора.

Ирмо шел на зов, пытаясь представить себе на ходу, о чем же может так горевать валинорский элда, — а кому еще? «Наверное, опять безответная любовь, — думал Владыка Грез. — Ничего, поможем».

Безответная любовь бывала обычно самой тяжкой участью, могущей постичь живущего в Неувядающих землях эльфа. Правда, один раз из-за непредсказуемой цепочки видений и размышлений упала завеса с памяти одного из бывших Эллери Ахэ, и высокий, сильный воин и мастер плакал, не веря в такой кошмар и не имея возможности отрицать реальность воспоминаний. Тогда Ирмо просто восстановил забвение, наложив чары покрепче, и посетитель ушел, думая, что забежал отдохнуть и поразмыслить над незадавшимся чертежом…

Что же сейчас стряслось? Взвинченность последних суток не могла не отразиться на душах чувствительных элдар — наверное, кого-то задело особенно сильно.

Ирмо приблизился к источнику зова и вдруг остановился, словно прилипнув к земле, от страшного ощущения: не было в Саду плачущего эльфа. Никого живого — не было. А был… голос, и теперь он обращался к Ирмо:

— Здравствуй, Лориэн. Сожалею, что пришлось звать тебя таким образом, но там, где вы собрались, все так озлоблены… Особенно Манвэ, который, если бы уловил отголосок беседы, поднял бы снова шум, как он привык за последние сутки. А шум здесь совсем ни к чему — в Садах Отдыха…

Ирмо внутренне сжался в комок — ни предупредить, ни убежать. Он мягко попытался отгородиться от сознания Айо — повторения истории со Златооким не хотелось. Попробовал внушить ученику, что все в порядке, так, очередной посетитель…

— Ничего плохого с твоим сотворенным не произойдет, и ни с кем худого не будет. Вы же дети Мои. Хоть вы и ведете себя порой странно и нелепо, даже выступая против Сотворившего, но Я желаю вам лишь блага. Никому из детей Моих не будет ни больно, ни страшно… если ты, Ирмо, будешь благоразумен.

Владыка Снов, оцепенев, внимал — что потребуют от него? И билось, как жилка у виска, предчувствие. Даже — знание. Он служил уже так — Замыслу. Был — Милосердием Замысла, Милосердием Забвения…

— Да, милосердие, ибо к самым строптивым и заблудшим должно проявлять его — до конца…

Слова, падающие сверху, леденили душу, заключая в прозрачно-твердые оковы. «До конца…»

— Ты добр, Ирмо, добр и понятлив. Я чувствую, ты уже догадываешься, о чем хочу попросить тебя. Полагаю, просьбы Сотворившего тебе достаточно? Видишь сам, время шуток прошло. Манвэ, обуянный гордыней и наученный Мятежником, не внемлет гласу Моему и увещаний не понимает. Ни о ком не думая, он отвращает детей Моих от Света, используя данную Мной власть, поправ дерзко Мое доверие. И хлынет Искажение в мир, и мир рухнет, подобно Нуменорэ. О несчастные дети Нуменорэ, погибшие из-за гордыни владык своих…

— Пощади Арду, Всемогущий Отец!

— Я исправлю ее, если зло вновь поднимет голову. Но Мне жаль живущих, да и сотворенных жаль, даже предателей вроде Мелькора, Манвэ и Варды. Даже к ним еще живет в Моем сердце любовь, и не хочу Я боли для них. Ибо жалки и не ведают, что творят…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});